Лин Яровой - Зазеркалье

Приложившись к бутылке, участковый пил до тех пор, пока водка не обожгла ему горло. Громко выдохнув, он скривил лицо. Закусил салом. Достал из кармана «Тройку» и закурил.

— И чего будем делать, если этот змей явится?

— Разведем костер. Начертим круг. Гоголя что ли не читал в детстве?

— Ты серьезно сейчас?

— А что, похоже, будто шучу?

Муров несколько секунд сверлил меня взглядом, поджав губы. Затем опустил глаза и покачал головой.

— Доверился на свою голову.

— Всё равно пришлось бы разбираться с этим.

— С хера ли? Я простой участковый. В инквизицию не нанимался.

— Мы и есть инквизиция, Юра… Просто рясы чуть-чуть другие. С погонами и петличками. И знаешь, есть у меня предчувствие, что люди в Роще не просто так пропадают каждый год.

— Думаешь, их змея твоя утащила?

— Может, да. Может, нет. Только это не змея, Юр. Это дьявол. Понимай, как хочешь, но это дьявол. И вопрос лишь в том, стоит ли его бояться.

— Не знаю, как ты, а у меня слово «дьявол» доверия не вызывает. Может, ну его на хер? Поплыли обратно, пока не поздно?

— Поздно, Юра. Раз начали, нужно идти до талого.

Забрав у Мурова бутылку, я сделал небольшой глоток и не ощутил привкуса водки. Все чувства притупились. Вкусы, запахи, звуки — все они ушли в дальние уголки сознания, но несмотря на это, я улавливал абсолютно всё, что происходило вокруг. Не оборачиваясь, видел, как позади в камышах бесшумно плывет ондатра, держа мордочку над водой. Видел сову, сидевшую на березе в ста метрах от берега. Видел, как в траве копошатся мыши-полевки и как крохотный паучок в тростнике плетет свою паутину. Видел щуку, замершую на глубине. Видел всё, что жило, шевелилось, дышало. И мог поклясться, что давным-давно я уже испытывал подобное ощущение.

А ещё я слышал, как дышит зеркало. Лежавшее поверх бортов лодки, оно приподнималось и опускалось под ветошью, и казалось, что болотный травянистый запах идёт вовсе не от реки, а струится из отражений.

«Старику смерть везем, — подумал я, глядя на складки тряпок. — Завернули могилу, словно подарок. Понять бы только, взаправду это всё или снова мерещится? Впрочем, забываешь, Андрей… Нет ничего, что было бы не взаправду. Как и правды никакой нет. Только отражения, в которых мы заблудились, родившись и выучив язык. Ты уже был однажды в таком состоянии. Двенадцать лет назад, помнишь?»

— Я рассказывал тебе, как вышел на Сивого?

Муров отрицательно мотнул головой.

— Нет. Не рассказывал. Говорил только, что Лида на него указала.

— Это не совсем так, — произнес я, сделав глубокую затяжку.

В тишине было слышно, как тлеет сигаретная бумага и как трещат сухие табачные листья, превращаясь в дым, оседающий в легких вязкой смолой.

— Тем летом, в седьмом году, Лида лишь дала направление, — сказал я тихо, наблюдая, как дым вьется по воздуху синими кольцами. — Но о том, что продавщицу зарезал именно Сивый, я узнал из сновидения.

Муров почесал пальцем нос. Уселся поудобнее, раскачав своей возней лодку.

— Приснилось что ли? Как таблица Менделееву?

— Почти, — кивнул я. — Ты помнишь то дело? Убийство в «Жемчужине»? Продавщица в подсобке с перерезанным горлом. Мешки с сахаром насквозь пропитавшиеся кровью. Выпотрошенная касса. А из доказухи — ничего. Ни отпечатков, ни свидетелей, ни следов. Конечно, сейчас бы генетика помогла, потожировые всякие… Но тогда это был откровенный глухарь. Молекулярку только начинали использовать в то время. Это как раз случилось летом, когда искали Малькову. Ту девочку в Красноярске, помнишь?

— Помню, — кивнул участковый.

— Надеяться на экспертизы смысла не было. Все лаборатории и так работали на износ. Единственное, на что приходилось рассчитывать — это агентура. Что жулик проговорится по синьке, и информация рано или поздно всплывет. Но просто сидеть и ждать? Не резон. Нужно было действовать. Допрашивать людей, закидывать удочки. Отрабатывать местных уголовников, одного за другим, чем мы собственно и занимались днями и ночами. Правда всё без толку.

Рядом с лодкой пролетела утка. Выпорхнула из заводи и скользнула низко над рекой, быстро хлопая крыльями и оставляя на воде треугольный след. Мы с участковым проследили за птицей и оба невольно подумали, что было б неплохо её подстрелить.

Муров протянул мне бутылку. Я сделал глоток. Ни привкуса спирта, ни горечи. Лишь тепло, падающее в желудок — туда, где уже несколько часов ворочался и бурлил угольный жар, словно в топке печи.

— Дни шли, а результатов не было, — продолжил я. — До тех пор, пока ты не посоветовал сходить к Лиде. Признаюсь честно, в тот момент я мало думал об убийстве. Больше меня интересовала сама Лида. Я и представить не мог, что встречу её снова. А тут раз… Такое совпадение.

— Судьба, — тихо произнес Муров.

— Наверное, судьба. Хотя лукавлю, представить всё-таки мог. Даже надеялся, что это однажды случится, просто не ожидал, что именно в тот момент. Знаешь чувство, когда кажется, что вот-вот должно произойти что-то важное, а потом оно происходит, и ты думаешь: «Да нет… Быть такого не может, чтобы сейчас. Наверное, это какая-то ошибка». Только не было никакой ошибки. В то лето судьба действительно решила нас свести. И тем вечером мы с Лидой лежали вдвоём у реки, на Васино. Переспали прямо на траве. В первый раз. Под березкой. Помнишь, растёт такая красивая неподалеку от песчаной косы?

Участковый усмехнулся и кивнул.

— Помню. Кто под ней только…

— Не продолжай, — остановил я Мурова. — Так вот. Мы лежали тогда с Лидой всю ночь, разговаривали, и, конечно, я рассказал всё, что знал об убийстве. На самом деле я не верил ни в колдовство, ни в твои рассказы о том, что Лида — ведьма. Будто она видит больше, чем другие… Нет. Я тогда к этому со скепсисом относился. Просто хотел рассказать ей о том, что меня беспокоило. О том, что каждую ночь мне снилось лицо продавщицы, перепачканное в свернувшейся крови. Белый позвонок, который впечатался в память. До сих пор помню, как он сверкнул в раскрывшемся горле, когда мы с операми перевернули труп. Не самый подходящий рассказ для ночи с девушкой, согласен. Но почему-то я знал, что Лиду это не оттолкнет. Тем более, она училась в медицинском, видела и не такое…

Я снова опустил ладонь за борт и на секунду прикрыл глаза, чувствуя как холодное течение ласкает пальцы. Это было странное состояние, будто я находился в одном мире, а моя рука в другом — в более мягком и тягучем. По ту сторону отражений.

Вытащив ладонь и ополоснув лицо речной водой, я глубоко вздохнул и продолжил:

— Когда я рассказывал об убийстве, то не ожидал, что Лида и впрямь поможет. Но она выслушала внимательно… Затем сказала подождать немного. А сама, сбросив с себя одежду, зашла обнаженная в реку. Помню, я был заворожен. Смотрел, как блестит её кожа в лунном свете, как переливаются кудрявые волосы, падающие на спину, и мне казалось, что всё это происходит во сне. Во сне, который я уже когда-то видел. И то, как она медленно заходила в реку. И как ныряла под воду. И выходила из неё обратно, словно русалка. Это не передать словами… Только музыкой. Помню, как она мокрая подошла к костру и улыбнулась, а затем взяла мою куртку и сказала: «Иди по волчьему следу, Андрей. То, что произошло с продавщицей, сделал волчонок, которого однажды накормили кровью до тошноты. Теперь он голоден. Всегда голоден».