Лин Яровой - Зазеркалье

— Подумаю, — кивнул я. — Для начала нужно разобраться, что именно старик с собой сделал. А потом уж будем решать. Поэтому не волнуйся, никаких необдуманных действий. Только холодный ментовской расчет.

Участковый кивнул. Отпил из бутылки и протянул мне.

— По последней осталось. Как раз на дорогу вышло. Через минуту подойдем к Мраморной.

— За то, чтобы всё у нас выгорело.

Я допил водку и бросил пустую бутылку в ноги. С громким звуком она прокатилась по железному днищу и исчезла в темноте под зеркалом, которое лежало поверх бортов.

— Пора браться за вёсла, — сказал Муров. — Вон к тому бережку правим.

— Надо же… А река действительно белая, как молоко. Или как мрамор.

— А я о чём говорил? — усмехнулся участковый.

Мы заработали вёслами, уводя лодку с быстрого течения к мелководью, заросшему кувшинками. Из тумана проступили камыши, тальник, росшие вдоль берега. Через минуту по железному днищу зашкрябал песок, и лодка, сев на мель, остановилась.

— Здесь придется ножки намочить, — сказал участковый, спрыгивая в воду. — Ты в сапогах?

— В ботинках. Да плевать. Костёр разведём, согреемся.

Я поднялся, шагнул за борт, и лишь в этот момент почувствовал, что мертвецки пьян. Ноги предательски путались, а идти приходилось по колено в воде, таща за собой лодку. Когда мы вылезли на берег, стало ещё хуже. Трава высотою с человеческий рост била по лицу, вязала, словно веревками, и мы с участковым тащились вверх по пригорку, рискуя споткнуться и улететь обратно в реку.

С горем пополам, мы вытянули лодку на поляну. Я сразу увидел старый кедр. Иссохший, гнутый, почти без ветвей.

— Вон там, у корней. Там старик и лежал, — махнул рукой участковый. — Подойдем ближе?

— Пошли. Только сразу возьмем, что нужно.

Отвязав веревки, мы подняли зеркало с лодки и, спотыкаясь, подтащили его к дереву. Приблизившись, повертели головам по сторонам. Убедились, что трупа нет. Чувства были смешанные. С одной стороны, облегчение, ведь у нас оставалось время, чтобы подготовиться к появлению старика. А с другой стороны, разочарование и тревога. Шевельнулось сомнение: что если весь ритуал — просто мой болезненный бред? И на самом деле мы, как идиоты, налакались водки и протащили зеркало через километры тайги лишь для того, чтобы убедиться, что никаких костей здесь нет и никогда не было.

«Спокойно, Андрей. Спокойно. Ты сам видел фотографии… Это не может быть совпадением».

— Опирай его о ствол, — сказал Муров. — Тяжеленное, с-сука.

Мы прислонили зеркало к кедру и отряхнули ладони.

— Теперь только ждать, — сказал я.

— А чего ждать?

— Не знаю точно. Но чувствую, скоро узнаем.

Участковый чиркнул спичкой и прикурил.

— Жаль, водки нет. Насухую сидеть не шибко весело. Ещё и гнильцой какой-то несёт, чувствуешь?

Я принюхался. Кивнул.

— Как будто сдох кто-то.

Участковый тихо засмеялся.

— Ладно, — сказал я, — давай костёр разведем, пока есть время. И круг надо нарисовать.

Стараясь не отходить далеко от кедра, мы насобирали впотьмах по охапке хвороста. Наскоро расчистили клочок земли, сложили ветки шалашиком. Одной из веток Юра начертил круг, а я в это время поджег комок сухой травы и раздул пламя.

— С огоньком поуютнее будет, — хмыкнул Муров.

Сев внутри круга, мы стали наблюдать за тем, как разгорается костёр. Пламя танцевало и стреляло искрами. В воздух тянулся кислый дым.

Сняв мокрую обувь и носки мы пододвинули их ближе к огню — сушиться. Участковый почесал грязными пальцами щетину на щеках. Пошевелил ступнями, разгоняя кровь. Потом глянул на меня и усмехнулся.

— Что? — спросил я.

— Да не… Ничего.

— Говори уже.

Муров вырвал травинку, пожевал её, а затем произнес:

— Мы как пацанята в пионерлагере. Напугали друг друга байками и сидим теперь, пернуть боимся.

— Есть такое, — кивнул я, улыбнувшись.

— Знаешь, что смешно?

— Что?

— Нравится мне это, — сказал Юра. — Забыл уже, как бояться по-настоящему. Фантазия в голове страхи рисует, а я сижу, смакую.

— Понимаю.

Участковый подвинулся поближе к костру. Покрутил шеей, хрустнув позвонками. Зевнул, прикрывая рот кулаком.

— Может, это… Покурим?

— Так мы, вроде, уже.

— Да не… Не о табаке речь.

Я удивленно вскинул брови и посмотрел на участкового. Тот достал из нагрудного кармана полиэтиленовый пакетик и аккуратно раскрыл его. Запахло травой.

— У шпаны изъял, — пояснил Муров.

— Говори уж честно. Не изъял, а отжал.

Юра виновато повел плечами. Затем спросил:

— Так ты будешь, нет?

— Нас же размотает в дым. Ещё и после водки.

— Не знаю, как ты, а я ни в одном глазу. Даже обидно немного… Не ломайся, Лотов. Мы же не жулика ловим. Всего лишь мертвеца. Поколдуем чуть-чуть. Размягчим котелок, чтоб наверняка.

Я хмыкнул.

— Ладно. Давай. Только немного, а то уснем.

— В сигаретку чуть-чуть забьем — в самый раз.

Было смешно наблюдать, как участковый шаманит — как откусывает от «Тройки» фильтр, аккуратно рвет сигаретную бумагу и забивает в неё траву толстыми пальцами.

— Держи.

— Жги первый.

— Как хочешь, — пожал плечами Муров.

Он чиркнул спичкой и глубоко затянулся. Продержал дым несколько секунд, а затем выдохнул. В воздухе повис запах березовых веников. Участковый вдохнул еще несколько раз, а затем закашлялся.

— Крепкая, зараза.

— Сейчас проверим.

Я перехватил у него самокрутку. Посмотрел на тлеющий огонек и задумался на секунду: «Неправильно всё это, Андрей. Не тот момент. Совсем не тот… А впрочем…»

Сделал затяжку. Горячий дым обжег легкие. Захотелось прокашляться, но я подавил приступ — выдержал несколько секунд, а затем выдохнул и затянулся снова. После третьего раза почувствовал, как в груди собирается жар, расползаясь по телу вязкой слабостью. За ушами зазвенело. Совсем как часом раньше, когда мне померещился змей в лесу.

Вспомнились сказки из детства. О том, что табак, чертово зелье, пророс из живота мертвой блудницы, делившей постель с грязным бродячим псом. «Если так, то конопля явно выросла из места чуть ниже».

Вновь вспомнил о Лиде. О Максе. Поморщился и затянулся еще раз, чувствуя, как меня медленно накрывает и давит к земле.

— Сильная, — сказал я, отдавая самокрутку Мурову. — Явно не дичка.

— Чистая Индия. Ещё будешь?

— Не. Докуривай.

Участковый подумал немного. Затем сплюнул на землю и выбросил остатки папиросы в костер.

— Хватит, пожалуй. А то унесёт.

— Меня, кажется, уже.

— Если кажется, перекрестись.

— Думаешь, отпустит?

Муров засмеялся и покачал головой. Спустя пару минут я заметил, что мир вокруг преобразился. Стал липкий, мягкий, податливый… Опьянение от водки смешалось с опьянением от марихуаны, и моё сознание закачалось из стороны в сторону, словно на хлипком мостике, перекинутом через реку. Пришлось сесть поближе к костру и опустить обе ладони на землю. Так было проще удерживать связь с реальностью.