Лин Яровой - Зазеркалье

— Боюсь, царь. Вдруг ты меня обманешь?

— Видишь, жив я, сироточка. И жена твоя жить будет. Если сделаешь, как я скажу, не достанет её ведьма речная.

— Значит, смерть в реке живёт? В отражениях?

— В отражениях, в отражениях… Она и есть река, которая мир пополам делит.

— А тебя тоже пополам поделила? Зеркалом разрезала, как на картине той?

— Умный ты, кот, догадливый… Только нерешительный.

— Получается, Юра с тобой в избе разговаривал? Ты и был тем колдуном в черном? Собственной тенью за собой ходил?

— Бросай душу, котик. Бросай в пламя…

— Брошу-брошу… Скажи только, чья душа в мешке? То твоя, говоришь, то моя. Путаешь меня, царь. Кругами водишь, петли вьёшь… Чью бросать-то?

— Общая у нас душа, сироточка… Одна на всех. Ты, я, отец твой — все ведьмою связаны.

— Общая, значит… Получается, и бросить сообща нужно? Ты ведь за этим пришёл? Один не можешь справиться, потому меня просишь? Так и я один не могу, царь. Слабый я на такое дело. Давай вместе бросим?

— Помощи моей просишь?

— Прошу.

— А примешь её?

— Приму.

— Значит, отрекаешься от души?

— Отрекаюсь, царь. Только давай вместе за мешок возьмёмся.

— Как же я возьмусь, когда ты кругом себя очертил?

— А ты пройди внутрь. Приглашаю.

— Слово даёшь?

— Даю, царь. Всё даю. Всё забирай. Только руку протяни.

— Будь по-твоему, кот. Вместе так вместе.

— …

— …

— Что же медлишь, царь?

— Не вижу…

— Потерял что-то?

— Где она? Где душа?

— Да вот, слева лежит. Ближе подойди, не бойся.

— Не вижу!

— Да вот же, вот! Руку-то протянул?

— Вот рука моя.

— А ну-ка приподними. Возьми меня за плечо.

— Куда душу спрятал?! Куда дел?!

— Да не кричи, не кричи… Слева от меня лежит. Давай помогу нашарить. Только руку дай. Где твоя рука?

— За плечо тебя держу, кот проклятый!

— За какое? Что-то не чувствую.

— За твоё!

— У меня два плеча. За левое или правое?

— За левое!

— Э-э-э, царь… Что-то ты заблудился в отражениях, вот и не можешь душу найти. Какое же это левое? Мы же с тобой в зеркале разговариваем. А ну-ка попробуй вот этого…

Блеснула в темноте отцовская булавочка — серебряные крылья двуглавой птицы.

Дьявол завизжал, запрыгал, забился.

Подскочив, я схватил его за шкирку и повалил на землю. Ударил босой ногой под дых. Заорал благим матом:

— Колоть меня вздумал?! Исповедь устроил?! Допрос? А ты не перепутал ничего, сучий полоз? Погоди, сейчас я тебя сам колоть стану… Ты мне всё расскажешь, ещё и кровью распишешься. Как тебе иголочка?! Нравится коготочек мой? Нравится?! Вижу, что нравится! Вон, как вьёшься, червь!

— Больно! Больно!

— Глубоко проткнула, да? Хочешь, чтобы убрал?

— Убери! Хватит! Хватит!

— Отвечай быстро, как победил смерть?!

— Больно! — визжал дьявол. — Убери! Всё скажу!

Он дрожал и растекался по земле смолой. Я смотрел на старика и не мог узнать лица, которое менялось каждую секунду.

— А ну смирно! Сейчас вытащу. Но если дернешься…

Договорить я не успел. Стоило на сантиметр вытянуть иглу из черной ладони, как старик оттолкнул меня, подскочил и пополз на карачках в сторону мешка, быстро переставляя тонкие руки и ноги.

— Куда поскакал, паскуда?! Стоять!

Булавка осталась в моих пальцах, и я воткнул её в землю — в тень старика. Дьявол завизжал. Игла помешала ему схватить мешок. Повела по кругу, словно на невидимой натянутой цепи.

Поднявшись, я сделал два шага и снова ударил старика ногой. Тот захрипел, свалился, но тут же вскочил обратно на четвереньки. Ползая вокруг костра, призрак шарил ладонями по земле вслепую. Взрывал опавшую хвою тонкими кривыми пальцами. Искал мешок, ткань которого шевелилась, словно живая.

— Как ты выжил?! Говори, как победил рак?!

Ветер взбесился. Погасил огонь, закачал кроны кедров, и где-то в глубине леса послышался треск ломаемых ветвей. Будто что-то огромное продиралось из темноты.

— Где душа? Где душа? Где душа? — словно заведенный шипел старик, копая руками землю.

— Я спрашиваю, как ты победил смерть? Отвечай!

— Ничего не скажу, кот проклятый. Ничего не узнаешь…

Он бегал в полумраке вокруг погасшего костра. Пойманный в ловушку дьявол ругался, визжал, но не мог вырваться обратно в тайгу. Его держали булавка и круг.

— А ты, гляжу, по-нормальному не хочешь. Ну значит, будем по-другому.

Выгадав момент, когда старик вновь подбежит ближе, я быстро вытащил иглу из земли и воткнул ему в ногу — прямо под колено.

Крик разорвал тьму пополам.

— Отвечай!

— Хватит!

— Отвечай, я сказал!

Небольшое усилие, и серебряная игла вошла глубже. Я почувствовал острую боль в собственной ноге.

— Хватит! Не надо! Хватит!

— Отвечай!

Надавил на булавку сильнее. Прикусил губу. «Самого себя режу».

— Как ты выжил?!

— Хвати-и-ит! — захныкала тень. — Дядь Дюха, не надо! Больно! Хватит!

Треснуло зеркало. Вспышка света.

За одно мгновение сознание взлетело над лесом и тут же рухнуло, разбившись оземь. Мир посыпался, зазвенел, и я увидел, что на траве валяется Лёпа. Он закрывал лицо руками, и ладони его блестели, отражая отблески уже вновь горящего костра. Пальцы дурачка были перепачканы в чём-то липком, вязком, черном. Так же, как и мои.

— Лёпа? Какого чёрта?

Дурачок лишь прохрипел в ответ. Он драл ногтями сухостой, катался по земле, словно пытаясь сбить с себя невидимое пламя.

— Больно! Больно!

Выдернул иглу из Лёпиной ноги.

— Как ты здесь оказался?

— Матерь Божья, Лотов! — раздался знакомый бас.

Я не заметил, в какой момент вновь появился Муров. Только что его не было, и вдруг участковый уже стоял у костра — ошарашенным глазами смотрел то на меня, то на Лёпу, то на шевелившийся мешок, то на расколотое трещиной зеркало.

— Андрюха? Какого… Ты только что там был… — участковый тыкал пальцем в сторону отражения, — А потом раз…

— Юра, на хрен, держи его! Держи, пока он себя не покалечил!

Участковый очнулся. Промедлил всего секунду, а затем бросился сверху на дурачка. Тот откинул его в сторону, словно пушинку, и закричал на весь лес:

— Заберёт! Заберёт! Заберёт!

Детский крик разлетелся по тайге эхом. Утонул в предрассветном тумане. Муров вновь рухнул на Лёпу, придавив его всем весом. Зажал рот рукой.

— Лежать смирно! Лежать, кому сказал! Ай! Сука!

Дурачок прокусил Юре ладонь. Муров заревел, словно медведь, и окровавленными пальцами схватил Лёпу за шею. Начал душить.

— Стой! — крикнул я. — Не убей!

Участковый вздрогнул, словно сбрасывая наваждение. Удивленно посмотрел вниз на дурачка, который в ту же секунду извернулся, как змея, и выскользнул на свободу.

— Лови его! Лови!

Уже вдвоём мы сцапали Лёпу за одежду. Затем перехватили за руки, согнули лицом в землю. Дурачок брыкался, дергал ногами, подпрыгивал, выворачивая себе суставы.