Лин Яровой - Зазеркалье

«Тише. Пожалуйста, тише, Андрей. Не теряй рассудка».

Прикусил губу. Боль помогла на какое-то время заглушить беспокойство — эту щекотку, что разрасталась в груди и сводила с ума. Я сжал и разжал кулаки, ещё раз глубоко вдохнул. Вытащил из кармана платок и взялся за полено сквозь ткань. Приподнял его, осмотрел со всех сторон.

«Крови совсем мало. Скорее всего, просто оглушили. В любом случае, нужно упаковать в бумагу. Сохранить следы… Кто бы это не сделал, я найду его. Найду, сука…»

Забежав в гостиную, наскоро завернул полено в старую газету и оставил его на кухонном столе. Затем подумал немного, глянул на разбитые окна, через которые задувал ветер. Покачал головой и спрятал улику в кухонный шкаф.

«Сюда теперь кто угодно залезть может. Нужно всё сфотографировать, пока не поздно. Только чем? Телефон-то я разбил. Может, у Мурова попросить? Телефон-телефон… Сфотографировать обязательно нужно. Оформить всё. Зафиксировать. Иначе потом концов не сыщешь… Чем сфотографировать? Телефон бы найти. Или фотоаппарат… Или может, просто протоколом описать? Или всё-таки сфотографировать…»

Я тряхнул головой. Опомнился.

«Господи, что ты несёшь? Какой протокол? Какие фотографии?! Соберись, Андрей!»

Тишину разорвал протяжный сигнал уазика. С улицы послышался крик участкового:

— Лотов! Сюда!

Я дернулся было к двери, но тут же остановился. Что-то неуловимое не отпускало меня из дома. Какая-то деталь, которую я уже почувствовал, но ещё не заметил.

Вновь раздался сигнал автомобиля. Долгий, нетерпеливый.

— Лотов! Быстрее!

«Погоди-погоди… — думал я второпях, стоя посреди комнаты. — Нужно понять, что именно здесь изменилось. Какая-то мелочь. Какая-то невидимая, но очень важная…»

В последний раз осмотрел гостиную по кругу. Взгляд остановился на груде зеркал.

«Точно! — понял я. — Запаха реки больше нет. За ночь что ли выветрился? Нет… Ты сам знаешь, этот запах ничем не выбить. Только если…»

— Лотов, сука!

Сигнал на улице прозвучал в третий раз, и больше не прерывался, пока я не вышел за двор.

— Да херли ты разгуделся?! — крикнул я участковому, который давил своей огромной лапой на руль.

— Запрыгивай быстро! Нужно ехать!

Не став спорить с Юрой, я дернул ручку двери и залез в машину.

— Что-то узнал?

— Узнал. Лиды дома нет?

— Нет.

Участковый кивнул, поворачивая ключ зажигания. Затем, глядя куда-то в пустоту, произнёс:

— Ночью здесь был Строганчик. Тот самый, которого ты вчера вырубил.

Двигатель зачихал, не желая заводиться. Муров выматерился.

Я моргнул несколько раз. Сжал обивку сидения.

— Кто сказал?

— Соседи, — ответил Юра, мотнув головой. — Говорят, около трёх к твоему дому подъехала белая восьмерка. Музыка шумела. Какие-то пьяные дебилы повылазили, начали орать, звать тебя. Потом принялись стёкла бить. Из дома никто не вышел, тогда эти сами во двор пошли… А через пару минут вытащили на улицу человека. За руки, за ноги. Запихали в машину и свалили.

— Кого вынесли?

— А что, есть варианты? Ты сам-то, как думаешь, а? Говорил же, блядь, Андрюх. Пьяные — они ж не соображают ни хрена, только повод дай. Ладно… Не ссы раньше времени. Ща найдем этих мудаков. Белая восьмерка — это сто процентов Строганчик… Да сука, опять зажигание мозг имеет.

Пока Муров ковырялся с проводами, пытаясь завести «УАЗ», я медленно переваривал услышанное. Почувствовал как холодеют руки и ноги, будто вся кровь в теле загустела разом и перестала течь. Сердце пропустило несколько ударов. В груди потянуло, стало тяжело дышать.

— Почему соседи тебя не вызвали?

— Не дозвонились. Мы ж всю ночь в тайге просидели… Да ебись ты в душу, заводись, гроб железный!

Муров ударил кулаком под руль и вновь повернул ключ. Двигатель захрипел, а затем послушно зарокотал.

— То-то же, — произнёс Юра, погладив металлическую панель, — молодец, козленок.

— Знаешь, куда ехать?

— Конечно, знаю. Это ж моя земля.

— Тогда дави.

Участковый выкрутил руль. Развернул «УАЗ» на узкой гравийке и включил печку.

— Ты только в разнос сходу не иди, — попросил Муров. — Я всё понимаю. Но, если у них твоя жена…

— Не учи, — ответил я хриплым голосом. — Дай лучше телефон. И сигарету.

Участковый расстегнул нагрудный карман. Вытащил пачку «Тройки», протянул мне. Затем достал из штанов старый кнопочный мобильник.

— Заряд есть?

— Есть, вроде.

Дрожащими пальцами я по памяти набрал Лидин номер. Приложил трубку к уху…

«Телефон абонента выключен или находится…»

— Сука, — выругался я и сбросил вызов, не дослушав механический голос.

— Выключен?

— Да.

Муров пожевал губами. Покачал головой и прибавил газу.

Через минуту уазик выкатился на одну из главных улиц рощи. Сквозь запотевшие стекла я увидел, как вьются на березах цветные ленты. Солнце разогнало туман, осветило желтую листву, палисадники и старые деревянные избы. Из домов повылезали люди. Какая-то бабка гнала вдоль дороги гусей, размахивая прутиком.

«Всё как вчера. Ничего не изменилось, — подумал я, глядя в окно машины. — Что-то страшное произошло ночью, а никто и не заметил. Впрочем, чего ты ждал? Ты же помнишь, Андрей. Люди не видят того, что творится у них под носом. Ночью кто-то режет другому горло, а в этом время через стенку соседи укачивают детей в колыбели… Зло невидимо. Прячется под опавшей листвой. Скользит в темноте…»

Муров ударил по тормозам. Уазик, заскрипев, остановился недалеко от сельсовета.

— Приехали?

— Нет, — ответил Юра. — Пойдем-ка, выйдем на минуту…

Юра выскочил из машины, не глуша мотор. Я следом.

Мы направились в сторону аллеи, ведущей к площади. Там, в тени берёз, четверо парней — явно нетрезвые — орали песни на всю деревню. Видимо, ещё не ложились спать после праздника. Трое из них стояли перед скамейкой, дымили сигаретами и кричали, не попадая в ноты, а четвертый, белобрысый, низенький, в черном спортивном костюме, сидел на лавочке и играл на гитаре, растягивая песню хриплым, но чистым голосом:

— …у кареты твоей нет колёс, нет коней. Этот свет погаси, и на тот вези…

— Рябина, сука, душу рвёшь.

— Жги давай, жги!

— …у меня глаза змеи. У тебя глаза мои. И для счастья моего…

— Эй, молодёжь!

Бой гитары смолк, и парни подняли головы. Посмотрели сначала на окликнувшего их участкового, потом заметили меня. Кивнули, узнав.

— Гуляете? — спросил Муров, когда мы подошли ближе.

— Гуляем, Юрий Саныч. Праздник же.

— Строганчика видели?

Один из парней — тот, что стоял дальше остальных с бутылкой пива в руках, — глянул на меня и тут же опустил взгляд. Я чуть наклонил голову. Уставился ему в переносицу дав понять, что заметил. Парень изображал идиота лишь пару секунд, а затем не выдержал: