Лин Яровой - Зазеркалье

— Э-э, кто там…

Из дверного проема, ведущего на кухню, показалась опухшая небритая рожа. Испуганный взгляд. Раскрытый рот.

— Пацаны! Тут эти, бля…

Договорить мужик не успел. Я ткнул ему кулаком в горло и залетел на кухню.

— Все на пол, сука! Легли быстро!

За столом сидел Сивый — соскребал остатки жареной картошки со сковороды. Заметив меня, он выронил из рук ложку, вскочил с табурета, но тут же рухнул, скошенный пинком под колено. Я заломил уголовнику руку. Чуть повел в сторону и ударил лицом о край стола.

— Лежать! Руки на затылок!

— На пол, черти! Все на пол! — раздался бас Мурова из коридора. — Лежать, кому, на хуй, сказано!

Крики. Мат. Грохот. Звон разбитой посуды. Собака во дворе захлебывалась лаем. Кровь стучала в висках. Кровь на моих ладонях.

Краем глаза заметил, как участковый схватил кого-то за одежду, приподнял и отшвырнул от себя, словно мешок с дерьмом. Затем Юра скрылся из виду, забежав в соседнюю комнату, и через секунду оттуда донесся глухой удар и чей-то сдавленный стон.

— Лицом в землю! Колени вниз!

— Разогни ноги, сука! Руки на затылок!

Сивый дернулся, попытавшись вырваться. Я повалил его, ударил локтем по спине, прижал коленом. Затем огляделся по сторонам в поисках веревки. Другой мужик — тот, что первым выглянул из кухни, — всё это время лежал на полу, держась руками за горло, и громко хрипел.

— Морду опусти! Вниз, кому говорят! Руки за голову! — крикнул я и сильнее надавил Сивому на шею. — Смелые, сука, да? Совсем страх потеряли? Сколько человек в доме?!

Уголовник заскулил и закашлялся, подавившись собственной кровью. Я наконец отыскал какую-то тряпку, валявшуюся на буфете. Оторвал кусок и наскоро связал Сивому руки за спиной. Затем приподнял его за ворот олимпийки, усадил на пол и отвесил звонкую пощечину.

— Сколько человек?!

Сивый промычал. Тут же получил ещё один удар — ладонью по уху.

— Сколько человек в доме, спрашиваю?!

— Четыре.

Я кивнул. Оттолкнул уголовника, от которого несло кислой вонью и перегаром. Взялся за первого, который хрипел на полу. Схватил его за грязную футболку, потащил волоком. Затем связал запястья остатками рваной тряпки и усадил рядом с Сивым.

— Дернетесь — глотки вскрою.

Убедившись, что эти двое меня поняли, вышел в коридор. Увидел, как Муров в зале обматывает двух оставшихся шнуром удлинителя. Прислонив их спинами друг к другу, участковый быстро накрутил с десяток колец вокруг худощавых тел, а затем встал и отряхнул руки.

— Готово. В других комнатах, вроде, никого.

Я зашёл в зал. Поискал глазами выключатель.

— Прикрой окна. И шторы задёрни.

Участковый кивнул. Молча захлопнул форточки и задвинул драные тряпки, болтавшиеся на железных гардинах. Я тем временем нашёл выключатель и щёлкнул кнопкой. Огляделся в свете тусклой лампочки.

Повсюду пустые бутылки, грязная одежда. Старая мебель в пыли. Воняло куревом и нестиранным бельём.

— Тех, что на кухне, тоже сюда, — сказал я Мурову.

Юра без лишних вопросов скрылся в коридоре.

Я присмотрелся к лицам связанной парочки. Первого узнал сразу. Жилистый, невысокий, с тупыми раскосыми глазами — Костя Строганчик, о чью голову я разбил вчера пивную бутылку. Вон и ссадина на виске подсохла. Рядом со свежим кровоподтеком.

Второго тоже узнал. Это был армянин, который минувшим вечером торговал вином на площади. Тот самый, с которым болтала Лида. Видимо, его и имел в виду Муров, когда говорил о племяннике Алека. Дрожа всем телом, армянин что-то беззвучно бормотал, и в его вытаращенных глазах застыл ужас.

«Пожалуй, с этого и начнём».

Сев на корточки, я взял армянина за подбородок. Задрал ему голову и посмотрел в глаза.

— Никол?

Тот испуганно захлопал ресницами. Кажется, это значило «да».

— Слушай сюда, Никол. В первый раз спрашиваю спокойно. За каждый уточняющий вопрос будешь выхватывать. Понял?

Никол кивнул. Пробормотал что-то невнятное.

— Вот и договорились. Вопрос простой. Где моя жена? Что вы с ней сделали?

— Мы не трогали, клянусь. Не трогали…

Резкий выдох. Короткий стон. Армянин задохнулся от удара в солнечное сплетение.

— Забыл уточнить. Будешь пиздеть, я тебя в реке утоплю. Теперь ещё раз. Где моя жена?

— Да не было её! — заорал Строганчик. Вывернув голову, он попытался найти меня взглядом и крикнул: — Не было её там, бля!

Я встал и медленно обошёл связанную парочку. Несколько секунд смотрел на Строганчика сверху вниз. Затем наступил ботинком ему на пах. Чуть надавил и, не обращая внимания на крик, произнёс:

— А тебя кто-то спрашивал, шакаленок?! Тебе кто-то слово давал?

С коридора донесся грохот. Через секунду на пол упали Сивый и его дружок, которому минутой ранее я ударил в кадык. В зал вошёл Муров, кивнул на валявшегося мужика и сказал:

— Знакомься, это Вова. Две условки за кражи. Погашенная сто одиннадцатая. Что ни история, так всё одни и те же персонажи.

— Больше никого?

— Никого. Проверил.

— Отлично. Значит, продолжим.

Я вновь опустил взгляд и обратился к скулящему Строганчику.

— Запоминай правила, Костя. Ещё раз влезешь без спроса — останешься без яиц. Говорить будешь, только когда тебя спрашивают. Понял?

— Понял, понял! Ай, больно, бля!

Убрал ботинок. Вернулся к армянину.

— Продолжим с тобой, Никол. Вопрос тот же. Где моя жена?

— Не знаю, клянусь! Мы не трогали! Даже в дом не заходили! Окна разбили, да, было дело. Но больше ничего!

Голос его был испуганный, почти детский. Губы дрожали. Взгляд лихорадочно бегал из стороны в сторону. Я отошёл на секунду и задумался: «Врёт или нет? Похоже, что врёт, сучонок. Хотя, с другой стороны, в доме и правда не было чужих следов. Странная ерунда… Наверное, стоит допросить их отдельно. Чтобы не спелись».

— Отвяжи его, — сказал Мурову. — И выведи в сени. Будем колоть по очереди.

Пока участковый возился с армянином, я осмотрел избу. Заглянул в каждую комнату, перевернул всё вверх дном, хоть уже и до обыска там царил беспорядок. Какие-то тряпки, доски, старые газеты, бутылки… Не дом, а свалка.

На старом шифоньере заметил поясную сумочку. Безвкусную дрянь из кожзама. Одну из тех, которые местные пацаны так любили таскать на себе. Сумочка лежала поверх старого хлама, и, в отличие от других вещей, не успела покрыться пылью.

Интуиция не обманула. Сняв сумку с шифоньера, я расстегнул застежку кармашка, глянул внутрь и застыл на месте. В сумке лежало серебряное зеркальце Лиды. Из живота поднялся жар. В ушах зазвенело. Я закрыл глаза и несколько раз выдохнул. «Спокойно, Андрей… Спокойно».

Кроме зеркальца в сумке нашлись водительские права. С них на меня смотрел тот самый Вова, который сейчас лежал и хрипел в зале. Не долго думая, я вышел в коридор и сказал участковому: