Нил Гейман - Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад [сборник litres]

Последние шестнадцать лет жилось им, точно во сне, да таком, что боялся Стек лишь одного – проснуться. Еда в изобилии, болезни редки, охотники с Ау после пары неудачных набегов оставили чужаков в покое, ни один мстительный бог их не преследует, а вскоре они и Безбожниками быть перестанут…

«Или ты думаешь, я зашел так далеко только забавы для?»

Да, то, что зашел бог далеко – возможно, куда дальше, чем ему хотелось бы – становилось все более и более очевидным. А еще… зачем мертвый жрец до сих пор стережет этот камень?

Ответ напрашивался сам собой: бог беззащитен и Безбожникам не доверяет. Но если так, зачем он поставил себя в этакое положение?

Допустим, он, как и говорил, амбициозен, а люди с Ау не сумели удовлетворить его амбиций в угодной ему мере. Но стоит ли ради одних амбиций пускаться на такой риск? Вряд ли.

«Гора Муэу – вулкан».

Похоже, сдерживая Муэу, бог Ау исчерпал или почти исчерпал силы. Тогда зачем шестнадцать лет выжидал? Отчего не бежал в тот же день, когда к островам подошел Флот Безбожников? Возможно, дожидался, пока опасность не возрастет настолько, что остров наверняка утонет в волнах целиком, тем самым освободив бога от обязательств перед людьми Ау?

Тут Стеку вновь вспомнился мокрый, извилистый путь вдоль побережья, и хмельные, словоохотливые островитяне, волокшие в Илу дань, и женщины, совавшие ему бурдюки с брагой, и попутчики, охотно делившиеся с ним в дороге рыбой и прочей, не столь узнаваемой снедью. Затем в памяти сам собою всплыл образ островитянина, грустившего в очереди к воротам Обители Бога, пока его не сменил Стек…

– Капитан, – окликнул Стека один из Безбожников, прерывая его размышления, – тебя на нос правого корпуса требуют!

Спустившись с палубы вниз, в правый корпус, Стек наклонился пониже и нырнул под парусину полога: выпрямиться во весь рост невеликая высота корпуса не позволяла. В носу он обнаружил двух членов команды, в изумлении склонившихся над съежившейся в комок обнаженной девушкой. На Стека она взирала с явной опаской, однако вполне владела собой (вот и во время погони да схватки на берегу не издала ни звука, а значит, панике не поддалась). В сравнении с прочими островитянами ростом она была невысока, широка в кости, волосы прямы и редки, а лицо… точь-в-точь лицо той самой женщины, которая – это Стек помнил прекрасно – погибла в местных водах около шестнадцати лет тому назад!

– Одежду ей раздобудьте, – велел он караульным. – Да глядите, никому обо всем этом ни слова.

Развернувшись, он выбрался из-под полога и вновь поднялся на палубу.

В тот вечер Стек ужинал под левым носовым пологом «О, Боги, Смилуйтесь», сидя на груде шкур, при свете одинокого жирника. Капитан «О, Боги, Смилуйтесь» сидел напротив, на койке. Склонив пониже головы, едва не касаясь друг друга коленями, оба вели негромкий разговор.

Стек рассказал товарищу обо всем происшедшем.

– Не сомневаюсь, этот бог сделает для нас все, что пообещал, – подытожил он. – Но также не сомневаюсь, что, отыскав другую, лучшую сделку, или решив, будто ему угрожает опасность, он без колебаний утопит нас в море, как народ Ау.

– Это само собой очевидно, – согласился капитан «О, Боги, Смилуйтесь». – Однако покоя тебе не дает другое. Сейчас ты в сомнениях из-за этой девчонки.

– Я ни в чем не сомневаюсь, – возразил Стек.

– Я знаю тебя с тех пор, как ты мамкину грудь сосал, – напомнил ему капитан «О, Боги, Смилуйтесь». – Другим можешь врать что угодно, но меня не обманешь.

Стек промолчал.

– Она не из наших. Спроси, где ее дом, кто ей родня – ответит: я, дескать, с Ау, а родней назовет людей, о которых мы слыхом не слыхивали.

– Но, если б не тот самый случай, – сказал Стек, – она выросла бы одной из нас.

– Если б не «тот самый случай», я был бы королем Терете, одевался в шелка да сидел бы на троне из золота и слоновой кости, окруженный придворными и рабами. Но так уж случилось, что король Терете стал одним из нас, бегущим от гнева богов, живущим тем, что добудет из волн, без роскошеств и без особых радостей, хотя, уверяю тебя, этаких мыслей ему даже в голову не приходит. И правильно. На эту дорожку только ступи – и куда она приведет? Одним из нас всякий становится лишь потому, что такой уж ему случай выпал.

– Многие годы тому назад ты отговаривал нас от этого курса, – с горечью сказал Стек. – А вот теперь он тебе по душе…

– Нет, – возразил капитан «О, Боги, Смилуйтесь», – вовсе не по душе. Главное, если уж ты намерен спустить этого бога и мертвяка его за борт, не приняв уговора, сделай так потому, что нашел выход, который не приведет всех нас к гибели. Помни: последствия этого шага будут ужасны. Не стоит предпринимать его из жалости к этой девчонке. Всем нам доводилось терять своих по ошибке или по невезению, и все мы об этом жалели, но никто никогда не рисковал из-за собственной жалости погубить весь флот. Не хотелось бы мне, чтобы ты стал в этом первым.

– Я о таком шаге ни слова не говорю.

Капитан «О, Боги, Смилуйтесь» промолчал.

Стек выудил из миски еще кусок рыбы, прожевал, проглотил.

– Бог крепко привязан к камню, и без жертвы его не освободить, – сказал он.

– Не так уж коротка его привязь: сил на оживление трупа ему хватает. Возможно, хватит и на что-то еще.

– Что сделают наши, если я швырну камень в море?

Оба умолкли, обдумывая Стеков вопрос, а, может статься, не желая на него отвечать.

– Противились мы богам и прежде, и, как видишь, живы, – сказал, помолчав, капитан «О, Боги, Смилуйтесь».

– Только не все, – заметил Стек.

– Что толку волноваться о мертвых? – возразил капитан «О, Боги, Смилуйтесь», опустив миску на койку, рядом с собой. – Слишком уж легко да просто жили мы все эти годы…

– А, может, до этого жили слишком уж тяжело?

– Может, и так. Но жили ведь.

Подходящего ответа у Стека не нашлось.

Тем временем Ифанеи, связанная по рукам и ногам, лежала в койке на борту «Праведной Мести». Напротив сидели двое караульных, ни на минуту не сводившие с нее глаз. Когда она задрожала от холода, ее укрыли потеплее, однако руки оставили на виду.

А если б и не оставили, что в том проку? Связали Ифанеи надежно, крепкой веревкой, свитой из тонких полосок тюленьей кожи, а разрезать пут было нечем. Нож у нее отняли сразу же, а, раздев, отыскали и иглы да шильца, аккуратно завернутые в лоскут кожи и пришитые изнутри к штанине. Сколько она ни искала пути к бегству, ничего толкового в голову не приходило.

Ифанеи понимала, что находится на борту одной из лодок Флота Безбожников, хотя названия этого, конечно, знать не могла. Не понимала другого: зачем ее захватили в плен? Убить даже не пробовали, не били, не унижали. Одежду, покончив с обыском, вернули. Зачем она вообще могла кому-либо понадобиться? Вот разве что им известно об Ихаковых захоронках… но это вряд ли.