Михаил Широкий - Куколка

– Для этого фраера я приготовила особую, эксклюзивную казнь… Когда будем уезжать, я перееду его на их же собственной тачке… Так, чтобы его пустая башка хрустнула под колесом! Д-даа… – протянула она, и удовлетворённая улыбка скользнула по её чуть заалевшимся губам.

Какое-то время, один бог знал, сколько именно, Денис находился в полубессознательном состоянии, балансировал на тонкой грани между явью и бесчувствием. Иногда он ненадолго приходил в себя, и тогда до него доносились извне неясные, смутные звуки и шорохи, происхождения которых он, даже если бы попытался, не смог бы определить. Но он не пытался, ему было всё равно, им владело такое беспредельное равнодушие ко всему на свете, в том числе и к самому себе, к собственной судьбе, такая безмерная, сверхчеловеческая усталость, что даже в те короткие мгновения, когда он был в сознании, ему казалось, что он по-прежнему в обмороке и всё, что он слышит, это не более чем отзвуки причудливых и пугающих видений, проносившихся перед ним в тяжком, бредовом полусне. Видений, о которых он не мог бы сказать ничего определённого. Какие-то фигуры, лица, искажённые до неузнаваемости и почти нереальности; странные, диковинные существа, то ли люди, то ли нет, неуловимо скользившие где-то поодаль, будто не решаясь приблизиться к нему; заунывные, придушенные звуки, словно призывы, доносившиеся, как казалось, из бескрайней, неизмеримой дали и вроде бы вот-вот готовые заглохнуть. Но, вопреки его ожиданию, они не глохли, не замолкали, не становились тише. Наоборот, как будто усиливались, крепли, делались отчётливее и яснее.

Настолько яснее, что спустя некоторое время ему почудилось, что он разобрал своё имя. Он решил поначалу, что ему мерещится, что это в бреду и не стоит обращать на это внимания. Но зов повторился. Более твёрдый, настойчивый, явный. Даже как будто нетерпеливый. Потом ещё и ещё раз. Казалось, он доносится уже не издалека, как прежде, а где-то вблизи, совсем рядом. Буквально рукой подать…

И Денис подумал вдруг, что ему не чудится. Что это происходит на самом деле. Кто-то звал его! И это явно был не кто-то из его мучителей, – те ни разу не назвали его по имени. Потому что он был для них не человек, а кукла, созданная для их удовольствия, для того, чтобы своими муками и смертью доставить им извращённое наслаждение, повеселить и развлечь их. Нет, они не стали бы звать его по имени. Это был кто-то другой. Свой, знакомый, может быть, даже родной человек, каким-то невероятным образом проведавший о том, что с ним стряслось, в каком ужасающем положении он очутился, и, не в силах помочь ему и спасти его, посылающий ему своё последнее прости…

И вдруг волосы на голове у Дениса зашевелились. Он узнал окликавший его голос. Это был Влад! Это был зов с того света. Усопший товарищ звал его за собой. В пустоту, в небытие, в неведомый сумеречный край, откуда нет возврата. Где нет ужаса, боли, страданий, которыми так густо, сверх меры, наполнен этот мир. Где можно будет наконец успокоиться, расслабиться, забыться, погрузиться с головой в мягкие, обволакивающие волны покоя и неги. И стереть из памяти всё, что было в прежней жизни. И хорошее, и плохое. И светлое, и тёмное. И тягостное, и отрадное. Всё…

– Дени-ис… – в очередной раз раздался тихий, задыхающийся голос, показавшийся ему зовом из могилы.

Он знал, что нельзя откликаться на этот загробный оклик. Потому что тогда пути назад уже не будет… Но ему было всё равно. Он прекрасно понимал, что в любом случае ему не выбраться отсюда. Раньше ли, позже ли с ним будет кончено. Так какая разница? Может быть, даже лучше, если раньше. А то бог знает, что ещё придумают эти нелюди…

И он отозвался. Таким же слабым, срывающимся голосом, как и тот, потусторонний, звавший его из ниоткуда.

– Ну наконец-то, – проговорил в ответ голос, принадлежавший – в этом у него уже не было никаких сомнений – Владу. – Ты живой… Я уж думал, они грохнули тебя.

Денис, озадаченный и недоумевающий, преодолевая изнеможение, оторвал голову от пола и обратил взгляд в ту сторону, откуда доносился голос покойного друга. А может, и не покойного, – последняя его фраза заставила Дениса усомниться в этом. Несколько мгновений он неверным, помутнелым взором смотрел на лежавшего в трёх метрах от него приятеля, глядевшего в свою очередь на него.

– Ну чё уставился? – промолвил тот, по-прежнему шепчущим, прерывающимся голосом, с явным усилием. – Я не призрак… я ещё жив… пока ещё жив… Но осталось мне недолго… так что нам надо спешить.

Денис скривился и опять уронил голову на пол.

– Куда?.. Куда нам с тобой уже спешить?.. На тот свет разве что… Ну, за этим дело не станет…

– Мне – да, – прервал его Влад, стараясь придать своему бессильному, то и дело обрывавшемуся голосу хоть немного твёрдости. – Мне действительно спешить уже некуда… Я умираю, и меня уже ничто не спасёт… Чую, мне остались считанные минуты… Но ты… ты ещё можешь спастись… у тебя ещё есть шанс…

– Шанс! – повторил Денис с мрачной, безнадёжной иронией. – Ты серьёзно?.. Меня порезали, как кабана на бойне. Эта бешеная сука избила меня до полусмерти. На мне живого места не осталось… Какой уж тут шанс?.. Я мечтаю сейчас только об одном: сдохнуть поскорее и разом прекратить этот кошмар.

– У меня нет ни времени, ни желания спорить с тобой, – голос Влада раздавался глухо, как из бочки. – Если так хочешь умереть – умирай… Я просто хотел помочь… Чтобы хоть ты спасся… вырвался из этого ада…

– Не вырвусь, – вымолвил Денис после паузы с горестной интонацией. – Я связан по рукам и ногам. Двинуться не могу… Я тела своего уже почти не чувствую.

Влад помолчал, будто в раздумье. Слышалось только его хриплое, прерывистое дыхание. Потом заговорил вновь:

– Л-ладно… от тебя многого и не требуется… Просто попытайся подпозти ко мне.

– Зачем?

– Ты не вопросы задавай, а делай, что я говорю… У нас нет времени на болтовню… Ползи сюда!

Денис, хотя так и не уразумел, чего хочет от него приятель, сделал попытку двинуться с места. Получилось у него не очень: он скорее лишь судорожно дёрнулся всем телом, как недобитый, мучительно умирающий зверь, но остался лежать на месте. Его конечности, от сильно стягивавших их верёвок, затекли и одеревенели, и он практически не ощущал их. От большой потери крови шумело в голове и темнело в глазах, и он ожидал, что вот-вот опять потеряет сознание. Что, впрочем, уже не слишком пугало его. Как, похоже, и сама смерть…

Но Влад, судя по всему, не собирался так легко отступаться от задуманного. И близость смерти, ледяное дыхание которой он чувствовал всё более явственно и в скором наступлении которой не сомневался ни секунды, вынуждала его быть настойчивым и нетерпеливо взывать к товарищу по несчастью: