Михаил Широкий - Куколка

– Денис!.. Денис, не отключайся… Встряхнись, постарайся и ползи ко мне… Тут ведь совсем немного… чуть-чуть… Ну, давай, давай… так надо.

И, понуждаемый этими призывами, Денис, по-прежнему не представляя, что понадобилось от него напарнику, преодолевая слабость и немоту, понемногу растекавшуюся от конечностей по всему телу, тяжело дыша, кряхтя и постанывая от натуги, за несколько минут кое-как одолел совсем небольшое расстояние, разделявшее их.

Оказавшись рядом с другом и увидев его вблизи, Денис невольно содрогнулся. Влад был похож на мертвеца, лишь по какой-то случайности ещё говорившего и даже немного двигавшегося. Его кожа поблёкла, сморщилась и приняла неестественный, пергаментный оттенок; щёки ввалились, и под ними чётко обрисовались челюсти; истончившихся иссиня-бледных губ вообще почти не было видно – они сливались с кожей того же цвета. Мутные, затянутые серой дымкой глаза глубоко запали и глядели тускло, безучастно, отчуждённо, как смотрят покойники.

– Что, хорош? – спросил Влад, заметив изумлённо-испуганный взгляд приятеля. – Краше в гроб кладут?

Денис не ответил и смущённо потупил взор.

– Ладно, не обо мне речь, – холодно произнёс Влад. – Со мной всё кончено. Я чувствую, что умираю… Попытаемся спасти хотя бы тебя… Из-за меня ведь ты оказался здесь… моя вина…

Денис уныло покачал головой.

– Спасти!.. Как?

– Вот так! – и Влад приподнял руку с зажатым в ней ножом.

Денис удивлённо взглянул на него.

– Откуда он у тебя?

Влад хмуро свёл брови. Его померкшие глаза потемнели от ненависти. С усилием выдавил из себя:

– Это нож этой гадины… Она швырнула его… он упал рядом со мной… Может быть, не случайно…

Его дрожащий, задыхающийся голос прервался, и некоторое время он молчал, бессильно уронив голову и чуть пошевеливая помертвелыми губами. Слышалось лишь его тяжёлое, с присвистом дыхание и редкое бессвязное бормотание. Он словно впал в забытьё. Которое продолжалось минуту или две, после чего он вскинул голову, повёл кругом затуманенным, будто невидящим взором и, заметив лежавшего рядом приятеля, несколько секунд тупо смотрел на него в упор, точно не узнавая. Затем, видимо узнав и вспомнив, кивнул, взял нож, выпавший было из его ослабевших пальцев, и глухо, сквозь зубы произнёс:

– Повернись ко мне спиной… Постараюсь перерезать верёвку… если сил хватит, конечно.

Денис, похоже смекнувший наконец, что то, что хотел сделать его умирающий товарищ, это действительно его единственный шанс на спасение, в которое, сломленный и отчаявшийся, он уже перестал верить, не заставил упрашивать себя и, собрав все ещё остававшиеся у него каким-то чудом силы и извернувшись невероятным образом, подобрался вплотную к напарнику, так, чтобы его стянутые за спиной кисти оказались аккурат возле ножа, который держал в руке Влад.

Тот снова кивнул и, приставив нож к туго закрученному узлу, стал водить по нему лезвием взад и вперёд. Получалось не ахти как: Влад был слишком слаб, он даже говорил с трудом, а совершать какие-либо движения или тем более усилия он был уже не в состоянии. Он напрягался как мог, пытался выискать какие-нибудь ещё имевшиеся в его неуклонно угасавшем организме скудные резервы, но всё было без толку. Никаких резервов, очевидно, уже не было. Сил не оставалось. Он умирал, и ничто на свете не могло вернуть ему хотя бы крупицу его прежних буйных, неукротимых, бивших ключом молодых сил.

Но Влад не сдавался. Будто охваченный последней страстной, маниакальной идей, которых так много было в его жизни, он, стиснув зубы, обливаясь холодным потом, дрожа всем телом, как при ознобе, продолжал пилить стягивавшие руки приятеля путы, бормоча при этом хрипловатым, захлёбывающимся голосом:

– Здесь кто-то был… Я слышал сигналы во дворе… и как они тут переговаривались по этому поводу… Жаль, почти ничего не услышал… уши как ватой заложены были… Но я ясно различил: они были испуганы… Как знать, может это были менты…

Денис хмыкнул и с сомнением боднул головой.

– Менты… Куда ж они делись в таком случае? Чё ж не спасли нас?

Влад, на мгновение прекратив свой невыносимо тяжкий для него труд и отдышавшись, в раздумье произнёс:

– Не знаю… не знаю, что там дальше было… Помню только, что, когда они вышли, я застонал… Громко, как только мог… И тут же отрубился…

Денис, чуть подумав, предположил:

– Может, они и ментов угрохали? Это они могут.

Влад согласно наклонил голову.

– Может быть… И даже наверняка… Потому что иначе всё было бы сейчас по-другому…

Он резко смолк, услыхав донёсшиеся со двора звуки – хлопнувшую где-то вдалеке дверь и раздавшиеся затем быстрые шаги, сопровождавшиеся бормотанием и присоединившимся к нему собачьим поскуливанием. Которое тут же было оборвано раздражённым окриком, – Валериным, как немедленно определил Денис:

– Отстань, Вольф! Не до тебя.

После этого раздался звук открывшейся дверцы автомобиля, какая-то возня, снова бормотание, затем тишина.

Денис и Влад, замерев, тревожно переглянулись и невольно устремили взгляды на дверь.

Через пару минут хлопнула закрывшаяся дверца и вновь послышались торопливые шаги. Спустя мгновение остановившиеся, как если бы шедший, поражённый нежданной мыслью, замер на месте. Ещё через секунду они возобновились и стали приближаться к сараю.

Денис с мрачной безнадёжностью взглянул на товарища. Но тот продолжал, не отрываясь, смотреть на дверь. С обречённо-отчаянным видом, судорожно сжимая в руке нож, точно готовясь вступить в смертельную схватку, из которой он не вышел бы и не мог выйти победителем.

Приблизившись, шаги стихли. Дверь сарая, тихо скрипнув, слегка приоткрылась…

Денис конвульсивно стиснул зубы и уныло повесил голову. Последняя попытка спастись, в которую он уже почти уверовал, провалилась. Видать, и впрямь сегодня не его день. Или, возможно, он вообще родился под какой-то злой, несчастливой звездой…

– Ты чего застрял там, придурок? – долетел вдруг издалека, вероятно со стороны дома, недовольный Лизин голос. – Я ж сказала тебе: мигом, чтоб одна нога здесь, другая там.

– Да я… – протянул было Валера, но сестра резко оборвала его:

– Бегом назад, скотина! Разговаривать он мне ещё будет, недоумок.

Валера пробурчал что-то и, закрыв приотворённую им дверь сарая, поплёлся восвояси.

Но приятели, видимо ещё не до конца уверовав во внезапное спасение, пришедшее в самый последний миг, когда всё висело на волоске, ещё некоторое время лежали неподвижно, не смея дохнуть, не отводя глаз от двери и прислушиваясь к звукам, порой доносившимся извне. К ворчанию и чавканью пса, очевидно возобновившего свою мерзкую трапезу, участившимся порывам ветра, шелестевшего листвой, время от времени глухо погромыхивавшему вдалеке грому.