Марк Грим - ИНСАЙТ

– Наконец-то, радость моя. Я рад, что не ошибся в выборе. Ты прекрасно справился с ролью. Браво! Овации!

Погонщик устало, но удовлетворённо вздохнул. Вокруг его остроносых сапог, вспучивая мрамор, как тонкую резину, на мгновение прорезались десятки искажённых изысканным страданием лиц. Поправив шляпу, неземное создание шагнуло ко мне, нетерпеливо протягивая затянутую в чёрную кожу руку. И замело. Я тоже почувствовал неладное, будто в нашу прекрасную музыку, вклинился оскорбительно мелодичный мотив. Воздух между мной и Звонарём задрожал, расползаясь в стороны, как старая ткань и истаивая, открывая чёрную фигуру, которая, на первый взгляд, казалась близнецом появившегося ангела. Всего и отличий, что другая маска и жмущаяся к ногам девка (Лиса! Нет! Пожалуйста!). И в руке, вместо трости, появившийся сжимал искрящийся голубой шарик, звенящий множеством радостных голосов.

– Наконец-то! – копируя движения Звонаря, Баута утомлённо вздохнул. – Я ждал этого так долго.

И вскинул руку, разливая вокруг острое электрическое сияние. Оно было таким ярким, что, как на рентгене, высветило кости сжимавшей его ладони.

– Нет! – Звонарь выставил трость, и между ним и Серафимом вспухло облако влажной темноты. Но свет, будто не замечая преграды, пронизал её тысячей лучей, сошедшихся в один искрящийся поток, отбросивший погонщика и пригвоздивший его к уцелевшему участку стены. Вой, раздавшийся из-под начавшей плавиться маски, толкнул меня в грудь, наполнив кипевшей энергией. На секунду я замер, забыв обо всём. Людские души даже близко не лежали рядом с этим пиршеством боли!

Затем нахлынуло щемящее желание защитить, спасти. Тело уже дёрнулось вперёд, желая впиться Бауте в незащищённую спину, но я, огромным усилием воли, смог остановиться. Несколько Расколотых перетекли через каменные зубы стен и, раскинувшись чернильными кляксами, бросились на Серафима. Первый вспыхнул за два метра до непоколебимо стоящего человека и закричавшей от страха девушки. Тело, похожее на переплетённый клубок бешено сплетающихся чёрных нитей, в паутине которого повисли фрагменты разбитого, плачущего лица, вспыхнуло синим пламенем стремительно, как рисовая бумага. Миг, и на пол упала только белая личина, на которой навсегда застыло горестное выражение. Троих других, по форме больше похожих на людей, постигла та же судьба.

Я стоял, омываемый жгучими лучами и во мне закипала ярость. С беспокойно трепещущего языка закапала тёмная, вязкая слюна. Я оглядел свои ладони, теперь больше напоминающие когтистые лапы животного, которое дало мне прозвище. Почувствовал, как, с мерзким скрипом трутся друг о друга фрагменты лица, сталкивающиеся над превратившейся в чёрную резину кожей.

– ТЫ ОБЕЩАЛ. – шипение, булькая, лилось, сквозь клыки. – ОБЕЩАЛ. ПОМОЧЬ. СПАСТИ.

Баута, поглощённый противостоянием, не услышал меня. Зато услышала Лиса. Она обернулась и уставилась на меня. Видимо Серафим успел что-то сделать с её головой. Испуганный взгляд был, тем не менее, разумен. Она сперва отшатнулась, а потом в зелёной бездне её глаз забрезжило узнавание. Она несмело протянула руку вперёд. И я улыбнулся, предвкушая. Она замерла. Задрожала. Мне показалось, что она вот-вот потеряет сознание, но она просто спрятала лицо в ладонях и заплакала. Обречённо и беззвучно. Только плечи вздрагивали.

– ТЫ МОЯЯЯЯЯ. ТОЛЬКО МОЯ. ИДИ СЮДА. – с каждым словом она дрожала всё сильнее, а я, забыв обо всём, чувствуя только проснувшееся желание, пошёл вперёд. Язык, в предвкушении, скользил по зубам, когти, щекотно, разорвали подушечки пальцев. Я уже представлял, как возьму её, трепещущую, прижму к себе. Она же любит меня. Значит будет рада.

Остановил меня всплеск боли. Я будто на огромной скорости впечатался в сетку из туго натянутых металлических струн. Вокруг зароились голубые искры, но, в отличие от моих менее удачливых братьев, меня не сожгло (Я всё ещё Я! Пусти! Пусти!!!). Отпрянув я, обжигая руки, смахнул язычки аквамаринового огня, как цветы, распустившиеся на коже. С ненавистью уставился в напряжённую, обтянутую чёрным, спину того, кто снова пытался РАЗЛУЧИТЬ НАС! Решение пришло неожиданно. Такое простое, что я, не выдержав, рассмеялся. Возле откинувшего обглоданную руку трупа толстяка, в луже подсыхающей крови, лежал брошенный мной арбалет.

Он успел измениться, обзавёлся шипами, проросшими прямо сквозь дерево, а тетива, беспокойно шевелилась, будто волосы, из которых она была сплетена, отчаянно извивались, изнывая от нетерпения. Красиво.

Стрелу, искривлённую и почерневшую, я выдернул из трупа, мстительно ухмыляясь. Взвёл тетиву, поместил на ложе металлический прут. Вскинул арбалет, чувствуя, как он ласкает меня болью, прорастает в ладони. Прицелился в спину предателя (Нет! Стой!) и дёрнул скобу.

Время словно замедлилось. Извиваясь хищной муреной, стрела скользнула в сгустившемся воздухе, устремляясь в незащищённую спину. Серафим был слишком занят или слишком самоуверен, чтобы позаботиться о физической защите, и это стало его приговором. Стало бы, если бы глупая девка не заорала. Баута дёрнулся и начал поворачиваться, и стрела, которая должна была ударить Серафима между лопаток, с влажным хрустом пробила его плечо. Дальнейшее слилось в невообразимую кашу.

Расколотые, словно стая воронья, пронзительно воя, бросились к скорчившейся фигуре. Ключ, мгновенно перестав излучать энергию, взмыл вверх, замер и понёсся к жадно замершему мрамору. Лиса, извернулась, подскочила и поймала стеклянный шарик. Баута выпрямился, взмахнул жезлом и отбросил нападающих всплеском низко гудевшей энергии. Но один из них, появившись сзади, схватил Лису за искалеченную ногу и поволок к себе. Она пронзительно вскрикнула и попыталась лягнуть расколотого. Вторая нога глубоко погрузилась в грудную клетку, которая тут же выпростала чернильные щупальца, оплетшие её до самого колена. Ключ, вывалившись из рук запаниковавшей Лисы, жизнерадостно тренькнув о мрамор, покатился ко мне.

– ЭТО МОЁ! – я рванулся к Расколотому, посмевшему коснуться моей добычи, на бегу наклонившись и подняв Ключ. Он, на мгновение, обжёг мою руку, а потом, будто в сомнении, успокоился и затаился, снова превратившись в обычную безделушку.

Я распахнул рот и закричал. Воздух задрожал передо мной, конусом трепещущего визга врезавшись в Расколотого и заставив его замереть. Лиса, увидев, что я приближаюсь, забилась ещё сильнее, не зная, кого больше бояться. Ничего, скоро я покажу тебе, кого…

Тут меня, с небывалой силой, дёрнули назад и я покатился по полу. Мимо меня прошло… нечто. Больше всего эта изломанная, хромающая фигура напоминала невидимку, которого осыпали угольной пылью. Пустота в форме тощего человеческого тела, кое где оттенённая штрихами чёрной туши. Осколок потускневшего воспоминания, казалось дунь, и оно исчезнет. Только маска осталась практически неизменной, за исключением пары уродливых чёрных подпалин. Огонь в линзах еле тлел, и я чувствовал, что Звонарь практически уничтожен. Один хороший удар…