Марк Грим - ИНСАЙТ

Вокруг мельтешили тени (Тени?), все болтали без умолку, но для меня, все слова сливались в неразборчивую кашу. «Чудо», – звучало со всех сторон. Вообще чувствовал я себя, словно меня долго били по голове. Всё гудело, а чужие голоса вызывали чувство дурноты. Наконец, все покинули палату, кроме одного. Он смазал мне плечо чем-то обжигающе-холодным, и я почувствовал мгновенный укол, поле чего по телу распространились волны приятной, гасящей жгучую боль, прохлады.

– Это поможет вам уснуть на пару часов. Прийти, так сказать, в себя. – голос говорившего был преувеличенно жизнерадостен, заставив меня, почему-то, поморщиться. – Потом с вами побеседует наш психиатр, только не обращайте внимания, он немного чудак, ха. А там, полежите пару дней, снимем бинты, понаблюдаемся. Вообще, чудо, что вы остались живы, хи. Я, честно сказать, не верил, состояние было критическим. Почти фиаско! Провал…

Голос врача задребезжал, смазываясь и рассыпаясь на болезненные осколки, пока я проваливался в сон…

После обеда, когда я очнулся, кто-то ослабил повязку на моём лице, так что я мог видеть сквозь узкую щель в бинтах. Сначала я испугался – показалось, что вокруг бушует пламя! Но через секунду, когда медсестра отошла, я понял свою ошибку. Просто её огненно-рыжие волосы свесились мне на лицо, перекрыв обзор. Я залюбовался щедрой, женственной фигурой, радуясь, что первым, что я увидел после пробуждения, стала именно она. Она вообще была до неприличия хороша. Огромные зелёные глаза, в которых, сквозь напускную серьёзность, мелькали озорные искорки. Голос кто-то счёл бы неприятным, высокий и немного пищащий. Но я, например, искренне наслаждался.

– Ну как? Так лучше?

– Намного. – из-за стянувших голову бинтов, моя речь изобиловала шипящими и, в целом, была довольно невнятна. Но она поняла.

– Вот и хорошо! – Боже, какая улыбка. – Я Алиса, буду за вами приглядывать, вы ведь у нас новичок. Какие планы на выписку?

–…

– Что?

– Приглашу вас на свидание.

– О! – она игриво прикрыла ладонью пухлые, чувственные губи и фривольно подмигнула. – Ну, буду ждать. Ладно, мне пора, к вам сейчас психиатр придёт. Тот ещё зануда.

Она удалилась, плавно покачивая бёдрами, заставив меня снова почувствовать себя живым. Когда за девушкой закрывалась дверь, я чуть не свалился с койки. Меня вдруг пронзило чувство страшной потери. Хотелось броситься за ней, схватить в охапку и… Короче, бред какой-то. Хотя девушка мне понравилась.

Видимо я задремал, потому что, когда открыл глаза, пожилой мужчина, судя по папкам в руках и въедливому взгляду – психиатр, сидел напротив и с видимым удовольствием прихлёбывал кофе из огромной белой кружки. Я попытался понять, сколько прошло времени, но стоящие в палате, необычно огромные часы с маятником были расположены так неудачно, что мне никак не удавалось увидеть циферблат. Сглотнув слюну (кофе хотелось до ужаса), я поздоровался:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, здравствуйте. – старик кивнул на кружку. – Вам, извините, не предлагаю, режим. Приступим к тестам?

– Конечно.

После проверок на координацию, память и вопросов об общем самочувствии, психиатр, довольно улыбнувшись, отпил очередной глоток и, похлопав по очередному бланку ручкой, изготовленной в форме деревянной палочки, требовательно уставился мне в глаза:

– Скажите, вы помните что-нибудь… Что вам снилось.

– Э, в целом?

– Нет. Пока вы были, ну, не с нами.

– Нет. Что-то мелькает, вроде, но неявно. Хотя. Странно это, но вы мне, например, кажетесь немного знакомым. И сестра, ну, Алиса. Какие-то эмоции возникают, странные.

– Ну, это нормально в вашем состоянии, не переживайте. А на вопрос не обижайтесь, это я так, из личной заинтересованности. Ладно, пора мне. Я ещё загляну. Если нужна будет помощь – не стесняйтесь обращаться.

Он встал и, протянув руку, пожал мои, ещё слабые, пальцы.

– Извините? – произнёс я, когда он уже подошёл к двери.

– Да?

– Можем, ну, когда будет можно, выпить по кофе? Может я что вспомню к тому времени.

Старик на мгновение, будто задумался, а потом тепло улыбнулся:

– Конечно, но пить будем мой! У меня хороший, я чертовски обожаю кофе.

Вечером пришла другая сестра, но я не стал спрашивать про Алису. Лежать мне здесь, видимо, ещё немало, успею. Она поставила на подоконник графин с водой, сунула мне в руки пульт от телевизора и кнопку вызова медперсонала и, наказав звать, если что, удалилась. Пока затихали звуки больницы, я включил телевизор. Работал только новостной канал, и новости были какие-то безрадостные. Повышение уровня самоубийств, какие-то сумасшедшие маньяки и прочая мрачнятина. Я сам не заметил, как заснул.

Когда я снова открыл глаза, было уже темно, только из коридора пробивался слабый зеленоватый свет. Телевизор рябил помехами и издавал странные, немелодичные подвывания. Я щёлкнул кнопкой пульта раз, другой, но без всякого эффекта.

Проклиная севшие батарейки, понял, что лицо под бинтами страшно чешется и пульсирует. Хотелось пить и обезболивающих. Я нажал на кнопку и стал ждать, под жутковатый вой телевизора. Через минуту в коридоре мне послышались шаги и тяжёлое, с присвистом, дыхание, замершие перед дверью палаты. Я подождал и, когда никто не вошёл, прошептал голосом, сиплым от внезапно накатившего страха перед темнотой:

– Сестра. – никакого ответа. – Сестра, это вы?

За дверью мне послышался шелест и тихий, острый смешок. Я замер, чувствуя, как на спине выступил холодный пот, но звук не повторился и, в конце концов, я решил, что мне это всё почудилось. Телевизор мигнул и, простонав напоследок, погас, оставив меня в липкой темноте. В мерцающем коридорном свете, проникающем сквозь матовое стекло двери, я различал мерно тикающие часы, тумбочку, собственные ноги и окно, закрытое глухими чёрными шторами. Было жутковато, как в детстве, когда ты проснулся посреди ночи и хочешь в туалет, но никак не можешь заставить себя не то, что встать, а даже просто пошевелиться. Так я и лежал, не знаю сколько, слушая скрипы и вздохи старого здания. Но через несколько часов жажда и зуд стали невыносимы, пересилив иррациональный страх.

Чертыхаясь, и постоянно пиная себя, что я, взрослый человек, придумываю всякую чушь, я решил снять бинты, чтобы хоть как-то облегчить жжение. На удивление, повязка отошла легко и лицу, от дуновения прохладного воздуха, сразу стало легче. Я счастливо улыбнулся и, решив закрепить успех, попробовал встать, чтобы налить себе воды. Тем более, что сквозь шторы мелькнул красный отблеск занимающегося рассвета. Медленно и осторожно (тело было, словно чужое) я свесил ноги с кровати и, пошатываясь встал на холодный кафель. Графин был на подоконнике и, опираясь на перила койки, я пошёл к нему.