Дмитрий Костюкевич - Жуть-2

Набрал номер «скорой» с твёрдым намерением в этот раз способствовать санитарам в сопровождении отца в машину… а потом — куда? В больницу? В дурку? Пока шли гудки, в голову пробрались (призванные словами отца) кадры из научно-познавательной программы, которую он смотрел вчера вечером.

Времени было за полночь, в спальне стояла хрупкая тишина, Дима лежал перед телевизором, готовый в любой момент среагировать на плач сына. На экране вдоль длинной струны плыл, будто наполненный гелием, бугристый шар. Его тянули за собой две гадкие ножки, поделки из мясного фарша. Ножки ступали по струне, третья болталась сзади, её шар использовал, когда натыкался на препятствие — отступал, проворачивался относительно струны и продолжал путь.

Вирус. Настырный бездушный вирус.

Единственная цель которого — проникнуть в ядро человеческой клетки и изменить её. Превратить клетку в пустыню , уже ничем не напоминающую гармоничный мир.

Сделать мёртвой и заразной.

Стекло звонко осыпалось внутрь бытовки. Артём прошёл к следующей, примерился и ударил обломком доски. Окно лопнуло.

«Получи, гадина! Это ведь тоже твои окна, твоих прихвостней!»

Он выбросил доску и спустился к двери в подвал, надеясь, что та окажется заперта и эта растянувшаяся бравада закончится аргументом «Я попытался».

Дверь была открыта, причём без следов взлома (у калитки он нашёл срезанный замок). Этим путём поднялся на поверхность дядя Серёжа.

За дверью протянулся узкий пустой коридор. Артём упёрся фонариком в гладкую стену, чиркнул по скобам металлической лестницы, которая спускалась вниз. Он сглотнул, уши заложило.

Он поискал выключатель.

Посередине потолка зажёгся пунктир белых огней.

— Ладно, — сказал Артём. — Будь по-твоему.

Слепое здание согласилось.

* * *

— Дежурка кричит! — позвал сидящий за рулём младший сержант Вазов.

Сержант Маринка застегнул ремень, сплюнул бычок и выбрался из-за высоких сорняков, окруживших трансформаторную будку.

— Так ответь!

— Ты старший.

«Вот упырь», — незлобно подумал Маринка, сунулся в открытое окно и взял тангенту.

Оперативный дежурный повторял позывной.

— Три-шесть-пять на связи, — сказал Маринка. Вазов баловался с липучкой бронежилета, его длинное лицо имело скучающее выражение.

— Подскочи на… — Дежурный назвал адрес. — Там окна бьют.

— Понял.

Совсем рядом. Хотя чего удивляться. Будь иначе — их бы не дёрнули с места отстоя. Милиционеры из Департамента охраны не входили в состав районных отделов. Их забота — срабатывание сигнализации вверенных Департаменту объектов и вдавленные в панель кнопки экстренного вызова. Места отстоя, где автомобили охраны мариновались в ожидании вызова, располагались по углам и в центре условного квадрата-района. Кто-то сообщил о побитых стёклах, оперативный дежурный глянул на расстановку сил и средств и крикнул в рацию ближайшему к месту происшествия наряду. Группа задержания № 5, решайте ситуацию.

Маринка забрался в машину, захлопнул дверь и потянулся на заднее сиденье за шлемом и бронежилетом. Вазов завёл мотор и выехал с парковки.

На другом берегу замусоренной речушки высилась наполовину красная, наполовину красно-белая громадина, с лестницами и кольцами площадок — фамильная черта всех ТЭЦ. Автомобиль вырулил на мост.

— Какой он сказал адрес? — спросил Вазов. — Это же стройка.

— Ну.

— Ты видел это здание? Где там окна бить?

— Может, внутри, — пожал плечами Маринка.

Рация ожила оперативкой:

— Внимание нарядам! Ушёл из дома Боровский Сергей Давыдович. Возраст пятьдесят пять лет. Проживает по адресу…

— Кучно сегодня бьёт, — присвистнул Вазов. — Всё в районе ТЭЦ.

«Дом с минимаркетом, — подумал Маринка, — в котором работает Таня».

— …Местоположение неизвестно.

— Что у тебя с малой? — будто прочитав его мысли, спросил Вазов.

— С какой? — притворился сержант Маринка.

— С рыжей.

— Ничего. Болтаем.

— Блин, мужик, у тебя автомат есть и шлем вон какой большой, а ты всё только болтаешь… — Вазов хохотнул. — Её хоть не Марина зовут?

— Отвянь.

Говорить о Диане не хотелось. Вчера вечером Диану встретил после работы какой-то субтильный типчик: чмокнул в щёку, взял за руку. А Маринка, прячась в тени трансформаторной будки, медленно отрывал белые лепестки и бросал под ноги. На душе сержанта было пусто и гулко.

Вазов затормозил перед воротами с огрызком «…АСПОРТ ОБЪЕК…» и распахнул дверцу.

— Автомат не забудь.

Маринка не ответил. Почти привык к шуткам Вазова. Да инатерпелся из-за фамилии, даже хотел сменить, так допекли в учебке.

Ворота оказались закрыты.

Как и другие, в конце забора.

— Ответственного, как я понимаю, искать бесполезно. — Маринка задрал голову на здание. — Ну что, вскрываем?

— Погодь, тут ещё одна дверь есть.

Они объехали стройку по восточной стороне и остановились в тени приземистых, ветхих, ещё совковых складов. На обшарпанной стене висел новенький рекламный щит — жителей микрорайона заманивали в парикмахерский салон.

— Усики не надо подровнять? — спросил Вазов.

Маринка подошёл к калитке.

— Открыто. — Старший сержант опустил щиток шлема и разложил приклад автомата. За калиткой, скорее всего, ничего серьёзного (подростки пошалили да сделали ноги), но правила никто не отменял. Автомат он, впрочем, оставил висеть в походном положении.

Солнце было высоко, но почти не грело. Милиционеры пошли по периметру, заглянули во внутренний дворик.

— Это что за окна такие? — задрав голову, спросил Вазов.

— Походу не окна, а прожекторы.

— Чудны дела твои…

— Кажется, я знаю, где звенело, — перебил Маринка.

Заканчивая обход, они вышли к шеренгам бытовок. Стёкла были разбиты как минимум в двух.

— Давай с той стороны, а я внутри посмотрю.

Вазов кивнул. Щиток он так и не опустил.

В группу задержания Вазов попал полгода назад, до этого патрулировал мемориальный комплекс. Нормальный мужик, несмотря на бескостный язык. Дома у него подрастали близняшки. Жена работала в городской больнице и вечно сватала Маринка подруг. «Главное, не пациенток», — предупреждал Маринка.

Бытовка стояла впритык к зданию, за спуском в подвал. Маринка заметил, что дверь в подвал приоткрыта, но решил сначала проверить бытовку.

Не заперта.

Он вошёл. Стол, стул, стеллажи с инструментами и груда заскорузлого тряпья под окошком, присыпанная битым стеклом.

Маринка не к месту вспомнил — такие воспоминания всегда не к месту, — как, работая на маршруте, искал с кинологом пропавшую учительницу. Собака привела к кромке воды. В речке нашли человеческие пальцы. Прочесали кустарник — обнаружили тело. Лицо учительницы…