Дмитрий Костюкевич - Жуть-2

Артём ошибся. Опухоль не рожала «снегирей».

Опухоль выблёвывала людей.

Мужчина был голый, покрытый жирной бледно-зелёной слизью. Он казался мёртвым. Артём не мог долго смотреть на его лицо. Его верхняя губа делилась пополам, расщелина поднималась к носовой полости — и не останавливалась. Красная трещина пробегала между неподвижными мутными глазами. Лицо мужчины словно рассекли мачете.

Охваченный ужасом, Артём понял, кто лежит на полу в луже слизи.

Молодой милиционер из «охранки». Опухоль что-то сделала с его заячьей губой…

Артёму показалось, что глаза милиционера шевельнулись. Он не смог этого вынести.

Бросился в тамбур, оттуда по лестнице наверх. В щелях между металлическими ступенями он различил большое круглое пятно.

«Снегирь» укатился в темноту.

Артём преодолел два пролёта, остановился, и его вырвало.

В конце коридора прокатился — то сморщиваясь, то расширяясь — другой «снегирь».

Артём бегом устремился в противоположную сторону. Этих созданий надо уничтожить; но — как? Он представлял, как «снегири» набираются смелости и расползаются по городу, пожирают прохожих, а разумная опухоль в подвале… что?.. выблёвывает переваренное «снегирями»? Как это работает — как грёбаный телепорт? В мозгу мелькали хаотичные образы. Покрытое шишками и язвами лицо дяди Серёжи. Разорванное пополам лицо молодого милиционера… Телепорт, который ещё не разобрался с параметрами передаваемых объектов… который размешивает по телу тлеющие очаги раковых клеток… который…

Но ведь так не бывает. Из военных лабораторий и чего-то в этом роде не сбегают чуждые этому миру существа. Не лакомятся аборигенами. Не воссоздают их копии.

Почему нет?

На этот вопрос у него не было ответа.

Вверх, вверх.

В затенении слева, за внедорожником, шевельнулась какая-то фигура. Выкатилась, стала приближаться. Раскрылась огромной зубастой пастью.

Артём привалился к колонне.

Закрыл глаза, воскрешая в памяти предпоследнюю прогулку с сыном. Маугли познакомился в парке с белобрысым мальчиком, а Артём ходит с папой мальчика следом — чужие, и в то же время не совсем незнакомые люди, скреплённые этим приступом дружбы их детей. Больше всего на свете ему нравилось смотреть, как сын играет с другими детьми, радуется, смеётся. Маленький акт волшебства, горячего сердца.

— Ну, давай…

«Снегирь» остановился.

— Передумал?

Он махнул рукой и пошёл к выходу.

На стройке суетились люди в военной форме. Многие были в противогазах. Один возился с матово-чёрным чемоданчиком, из которого тянулись разноцветные провода. Часть забора отсутствовала, Артём не нашёл пролёта с калиткой. В воздухе висел запах гари. У бытовок стоял странный грузовик с закрытым пирамидальным кузовом — тёмно-зелёный, угрюмый, с решётками на окнах; на жёлто-красном опознавательном знаке было замазано слово «ЛЮДИ».

Высокий человек в противогазе схватил Артёма за рукав и толкнул к грузовику. Но тот, что стоял у кабины, сутулый и горбоносый, был занят прибором, похожим на телевизор. Он выругался в балаклаву и постучал прибором по ребру ладони.

Остальные просто не обращали на Артёма внимания.

Он вывалился в распахнутые настежь ворота, едва не попал под колёса маленького чёрного танка, который почему-то направлял орудие на ТЭЦ, вжал голову в плечи, когда станция грянула испуганным гулом, и побежал.

Его не окрикнули, не попытались остановить. Артём испытал облегчение, что не надо никуда звонить, никого вызывать — военные уже на месте, разберутся.

Начался дождь. На парковке супермаркета скучали таксисты.

Уже в машине, на полпути к Маугли, ему внезапно стало страшно — он медленно опустил глаза и осмотрел себя, ожидая увидеть чёрно-красную строительную робу.

Джинсы, ветровка, мокрая от пота футболка. Он ощупал — для верности. Закрыл глаза и тяжело вздохнул. Затем опустил стекло, чтобы капли дождя падали на лицо.

Маугли бросился ему на шею. Волосы сына пахли яблоком.

— Оставайся здесь, я наготовила, — сказала Нелли, уже нарядная, с причёской.

Он согласился. Согласиться было легко.

Горела ТЭЦ — на другом конце города, в его воображении. Он видел это.

Несмотря на пережитый кошмар — или, скорее, благодаря пережитому кошмару — он чувствовал эйфорию. Жизнь чувствовал! Да, был и страх, липкий и комковатый, но Артём использовал этот сгусток как батарейку — стимулировал нервные окончания, реанимировал ощущение собственного «я». А ведь почти потерял, истёрся, обезличился…

Горела ТЭЦ. Это было не только видение, но и мысль. Мысль-заноза.

Что она значит?!

Он неожиданно понял. « Даже во сне горит ». Комментарий в Интернете. Найти ту девушку или женщину, у которой бабушка была ведуньей… может, она…

«Глупость, какая глупость».

«Снегирь» не тронул его на подземной парковке, потому что на какое-то время пустота внутри него отступила, изгнанная воспоминаниями о сыне или уродливым азартом выживания — и «снегирю» это не понравилось. Они хотели другого. Они питались другим .

Одиночеством? Безразличием? Покорностью?

За окном поднималось, наползало что-то огромное, шарообразное, чёрное; катилось, проворачиваясь красным.

«Радиация, эксперименты… как же… Мы сами их приманили, пустотой внутри нас. Новый район, молодые, отстранённые, пустые… пузырьки газа в мутной жидкости, и хорошо если внутри семьи, а то ведь и по отдельности пузыримся…»

— Не отдам, — сказал он, — больше ни капли.

— Что, папа?

— Ничего. Танцуй, пожалуйста, танцуй.

Маугли выключил свет. В тёмной комнате горел экран телевизора. За окном, на другом конце города, горела ТЭЦ, горело слепое здание, пламя проворачивалось, шуршало, росло, но Артём смотрел на Маугли, только на танцующего Маугли, на него одного, отвлекаясь лишь на мысль ( они не увидят, если мы будем счастливы, нас не увидят ), которую тут же растоптал, размазал, а может, мысль ушла сама, потому что была правильной и кроткой, и ничего не осталось, кроме танцующего в мерцающей темноте сына — и так это было хорошо.

Варвара гнала машину по дну высохшего моря к изломанным песочным скалам на горизонте. Дрожа переливами горячего воздуха, эти остатки мезозойского берега, сизые и острые, окружали ослепительную соляную пустыню, словно стальные зубы гигантского капкана — приманку. Девяносто миль в час. Варваре казалось, будто бесконечная Невада замыкается над ней водяным небесным куполом, а за ним, пробиваясь огненным лучом в отверстие Солнца, кипит и плавится таинственный дневной космос. И что скалы совсем не приближаются, как будто нет здесь ни времени, ни скорости.