Стивен Кинг - Если она кровоточит

“Не так сильно, как мне сейчас жаль. Завтра мы будем заняты тем, что надвигается шторм в выходные.- Она указала двумя растопыренными пальцами на его корзины. - Надеюсь, ты станешь платить за это наличными, кредитная машина сломалась, а папа все время забывает ее починить.”

“Хорошо, сделаю. Какой еще шторм?”

- Северянин, вот что говорят на Ривьер-дю-Лу. Квебекская радиостанция, знаете ли.- Она произнесла его как Ква-Бек. - Много ветра и дождя. Придет послезавтра. Ты ведь там, в сортире, не так ли?”

“Да.”

“Ну, если ты не хочешь быть там в течение следующего месяца или около того, ты можешь упаковать свои продукты и багаж и отправиться обратно на юг.”

Дрю было знакомо такое отношение. Здесь, в ТР, не имело значения, что ты уроженец штата Мэн; если ты не родом из округа Арустук, то считаешься жалким простолюдином, который не может отличить ель от сосны. А если ты живешь к югу от Огасты, то с таким же успехом можешь быть просто в еще одной дыре, клянусь Горри.

“Думаю, со мной все будет в порядке, - сказал он, доставая бумажник. “Я живу на побережье. Мы уже видели свою долю нор'эастеров.”

Она посмотрела на него с чем-то вроде жалости. “Я говорю не о нор'эстере, Мистер Ларсон. Речь идет о Северянине, идущем прямо через О-Кантадор от Северного Полярного круга. Говорят, температура сейчас упадет со стола. Прощай, шестьдесят пять [4] примерно +18 по Целсию , Здравствуй, тридцать восемь [5] около +3 по Цельсию . Можно было бы спуститься еще ниже. Затем вы получите свой мокрый снег, летящий горизонтально со скоростью тридцать миль в час. Если вы застряли там, на дерьмовой дороге, вы застряли.”

“Со мной все будет в порядке, - сказал Дрю. “Это будет— - Он замолчал. Он как раз собирался сказать, что это будет похоже на диктовку.

- Что?”

“Великолепно. Все будет хорошо.”

“Тебе лучше на это надеяться.”

На обратном пути в хижину—солнце жгло ему глаза и вызывало головную боль в дополнение к другим симптомам—Дрю размышлял об этой сопливой бандане. А также о том, как Рой Девитт пытался пройти через это и оказался в больнице.

Он взглянул в зеркало заднего вида и на мгновение задержал взгляд на своих красных водянистых глазах. “Я не заболею этим гребаным гриппом. Только не тогда, когда я в ударе.” Хорошо, но почему, во имя всего святого, он пожал этому сукину сыну руку, когда она, несомненно, кишела микробами? Такими большими, что вам вряд ли понадобится микроскоп, чтобы их увидеть? А раз так, то почему он не попросил туалет, чтобы помыть их? Господи, его дети знали, что такое мытье рук. Он сам их учил.

“Я не заболею этим гребаным гриппом” - повторил он и опустил забрало, чтобы солнце не светило ему в глаза. Чтобы она не вспыхнула у него в глазах.

Вспыхивает? Или свирепый взгляд? Было ли это лучше, или это было слишком много?

Он размышлял об этом, пока ехал обратно в хижину. Он принес свои продукты и увидел, что мигает огонек сообщения. Это была Люси, она просила его перезвонить как можно скорее. Он снова почувствовал раздражение, почувствовал, что она смотрит через его плечо, но потом понял, что это может быть не о нем. В конце концов, не все так просто. Возможно, кто-то из детей заболел или попал в аварию.

Он позвонил ей, и впервые за долгое время—наверное, с той самой Деревни на Холме—они поссорились. Не так плохо, как некоторые из ссор, которые они вели в первые годы их брака, когда дети были маленькими, а с деньгами было туго, но все же достаточно плохо. Она также слышала о шторме (конечно же, слышала, потому что была помешана на погодных каналах) и хотела, чтобы он собрал вещи и вернулся домой.

Дрю сказал ей, что это плохая идея. На самом деле это было ужасно. Он установил хороший рабочий ритм и получал потрясающие вещи. Однодневный перерыв в этом ритме (а он, вероятно, закончится двумя или даже тремя) не мог бы поставить книгу под угрозу, но изменение его писательской среды могло бы. Он мог бы подумать, что она понимает всю тонкость творческой работы—по крайней мере, для него—после стольких лет, но, похоже, это было не так.

“Чего ты не понимаешь, так это того, насколько ужасной должна быть эта буря. Разве ты не смотрел новости?”

“Нет. А потом, солгав без всякой на то причины (разве только потому, что он только что почувствовал к ней злобу): “у меня нет приема. Тарелка не работает.”

“Ну, там будет плохо, особенно на севере, в тех поселках у границы. Вот где ты находишься, если вдруг не заметил. Они ожидают повсеместного отключения электроэнергии из-за ветра—”

- Хорошо, что я привез Папин типаж—”

- Дрю, ты дашь мне закончить? Только на этот раз?”

Он замолчал, его голова раскалывалась, а горло болело. В тот момент он не очень любил свою жену. Любил ее, конечно, всегда будет любить, но не любил. "Теперь она скажет тебе спасибо", - подумал он.

- Спасибо, - сказала она. “Я знаю, что ты взял отцовскую портативную машинку, но тебе придется сидеть при свечах и есть холодную пищу несколько дней, а может быть, и дольше.”

Я могу готовить на дровяной печи. Это вертелось у него на кончике языка, но если он снова ворвется к ней, то спор перейдет на другую тему-о том, что он не воспринимает ее всерьез, и так далее, и тому подобное.

“Я думаю, что ты мог бы готовить на дровяной печи,—сказала она чуть более рассудительным тоном,-но если ветер будет дуть так, как они говорят-штормовые порывы, ураганные порывы,—то многие деревья упадут, и ты застрянешь там.”

"Я все равно собирался быть здесь", - подумал он, но снова прикусил язык.

“Я знаю, что ты планировал провести там две или три недели, - сказала она, - но дерево может пробить дыру в крыше, и телефонная линия оборвется вместе с линией электропередачи, и ты будешь отрезан! А если с тобой что-нибудь случится?”

- Да ничего не будет—”

“Может быть, и нет, но что, если с нами что-то случится?”

“Тогда ты сама об этом позаботишься, - сказал он. “Я бы ни за что не поехал в такую глушь, если бы не думал, что ты можешь это сделать. И у тебя есть твоя сестра. Кроме того, они преувеличивают прогнозы погоды, ты же знаешь. Они превращают шесть дюймов свежего снега в бурю века. Все дело в рейтингах. Это будет то же самое. Вот увидишь.”

- Спасибо, что объяснил мне это, - сказала Люси. - Ее тон был ровным.

И вот они здесь, идут к тому больному месту, которого он надеялся избежать. Особенно с его горлом, носовыми пазухами и пульсирующим ухом. Не говоря уже о его голове. Если бы он не был очень дипломатичен, они бы погрязли в освященном временем (или, точнее, обесчещенном?) спор о том, кто лучше знает. Оттуда они—нет, она-могли бы перейти к ужасам патерналистского общества. Это была тема, на которую Люси могла распространяться бесконечно.