Стивен Кинг - Если она кровоточит

“Не так уж плохо” - сказал он, что было гораздо большей ложью, чем сказать ей, что спутниковая антенна не работает. Он думал, что действительно очень плох, но если бы он сказал это, то было бы трудно оценить, как она отреагирует. Может быть, она позвонит в полицию Преск-Айла и попросит о помощи? Даже в его теперешнем состоянии это выглядело слишком бурной реакцией. Не говоря уже о неловкости.

- Я ненавижу это, Дрю. Я ненавижу, когда ты там, наверху, отрезан. Ты уверен, что не можешь уехать отсюда?”

“Может быть, я и мог бы сделать это раньше, но перед тем, как лечь спать, я принял какое-то лекарство от простуды и проспал. А теперь я не смею рисковать. Здесь все еще есть размывы и закупоренные водопропускные трубы с прошлой зимы. Такой сильный дождь, как этот, может привести к тому, что длинные участки дороги окажутся под водой. Возможно, "Субурбан" и доберется туда, но в противном случае я могу застрять в шести милях от хижины и в девяти милях от Большого 90-го.”

Последовала пауза, и Дрю показалось, что он слышит, о чем она думает: должно быть, это был мужчина, не так ли, просто еще один чертов дурак. Потому что иногда я говорила тебе, что этого просто недостаточно.

Налетел порыв ветра, и огни снова замерцали. (А может быть, они заикались.) Телефон издал жужжание цикады, а затем стало тихо.

- Дрю? Ты все еще там?”

“Я здесь.”

- Телефон издал странный звук.”

“Я все слышал.”

“У тебя есть еда?”

“Много чего.” Не то чтобы ему хотелось есть.

- Она вздохнула. - Тогда присядь. Позвони мне сегодня вечером, если телефон еще будет работать.”

- Я так и сделаю. А когда погода испортится, я вернусь домой.”

“Нет, если там есть поваленные деревья, то ты этого не сделаешь, пока кто-нибудь не решит войти и расчистить дорогу. ”

“Я сам их уберу, - сказал Дрю. - Папина бензопила лежит в сарае с оборудованием, если только кто-нибудь из арендаторов не решил ее забрать. Любой газ, который был в баке, испарится, но я могу выкачать немного из Сабурбана.”

“Если тебе не станет еще хуже.”

- Я не буду этого делать.—”

“Я собираюсь сказать детям, что с тобой все в порядке.- Сейчас она больше разговаривала сама с собой, чем с ним. “Нет смысла и их беспокоить.”

“Очень хорошо.—”

“Это полный пиздец, Дрю.- Она терпеть не могла, когда он перебивал ее, но никогда не испытывала никаких угрызений совести, делая это сама. “Я хочу, чтобы ты это знал, что когда ты ставишь себя в такое положение, то ставишь в него и нас.”

- Мне очень жаль.”

- Книга все еще идет хорошо? Так оно и должно быть. Лучше бы это стоило всех забот.”

“Все идет прекрасно.- Он уже не был в этом уверен, но что еще он мог ей сказать? Это дерьмо начинается снова, Люси, и теперь я тоже болен? Может быть, это ее успокоит?

“В порядке.- Она вздохнула. “Ты идиот, но я люблю тебя.”

- Люблю тебя, Т— - завыл ветер, и внезапно единственным источником света в комнате стало тусклое водянистое вещество, проникающее через окна. - Люси, только что выключился свет.- Он говорил спокойно, и это было хорошо.

- Посмотри в сарае с оборудованием, - сказала она. “Там может быть фонарь Коулмена—”

Послышалось еще одно жужжание цикад, а потом наступила полная тишина. Он положил старомодный телефон обратно на рычаг. Он был сам по себе.

Он схватил заплесневелую старую куртку с одного из крючков у двери и пробрался сквозь вечерний свет к сараю с оборудованием, один раз подняв руку, чтобы отбиться от летящей ветки. Может быть, его и тошнило, но ветер дул так, словно уже дул со скоростью сорок градусов. Он нащупал ключи, холодная вода стекала по его шее, несмотря на поднятый воротник куртки, и ему пришлось попробовать три, прежде чем он нашел тот, который подходил к висячему замку на двери. Ему снова пришлось вертеть его взад-вперед, чтобы заставить повернуться, и к тому времени, как он это сделал, он уже промок и кашлял.

Сарай был темным и полным теней, даже с широко распахнутой дверью, но света было достаточно, чтобы разглядеть папину бензопилу, лежащую на столе в дальнем углу. Еще там была пара других пил, одна двуручная, и, вероятно, это было хорошо, потому что бензопила выглядела бесполезной. Желтая краска кузова была почти скрыта застарелой смазкой, режущая цепь сильно заржавела, и он не мог себе представить, что у него хватит сил дернуть за шнур стартера.

Впрочем, Люси была права насчет фонаря Коулмена. На самом деле на полке слева от двери стояли два из них и галлонная канистра с горючим, но один был явно бесполезен, шар разлетелся вдребезги, а ручка исчезла.Другой выглядела вполне прилично. Шелковые накидки были прикреплены к газовым форсункам, и это было хорошо; с такими трясущимися руками он сомневался, что смог бы их связать. Надо было подумать об этом раньше, ругал он себя. Конечно, мне следовало бы вернуться домой раньше. Когда я еще мог это сделать.

Когда Дрю наклонил канистру с горючим к тускнеющему дневному свету, он увидел косую печать папы на полоске клея: "используй этот неэтилированный газ! - Он потряс банку. Он был наполовину полон. Не очень хорошо,но, может быть, достаточно, чтобы выдержать трехдневный удар, если он нормирует его использование.

Он отнес банку и неразбитый фонарь обратно в дом, начал было ставить их на обеденный стол, но потом передумал. Его руки дрожали, и он был готов пролить хотя бы часть топлива. Вместо этого он поставил фонарь в раковину и стряхнул с себя промокшую куртку. Прежде чем он успел подумать о том, чтобы заправить фонарь, кашель возобновился. Он рухнул на один из стульев в столовой и принялся рубить их до тех пор, пока не почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Завывал ветер, и что-то глухо стучало по крыше. Судя по звуку, ветка была гораздо больше той, от которой он отбился.

Когда кашель прошел, он открутил кран на резервуаре фонаря и пошел искать воронку. Он не нашел ничего, поэтому оторвал полоску алюминиевой фольги и сделал из нее полуразвалившуюся воронку. Дым хотел снова вызвать кашель, но он сдерживался, пока не наполнил маленький бак фонаря. Когда это было сделано, он отпустил ее и склонился над стойкой, прижавшись горящим лбом к одной руке, хрипя, давясь и задыхаясь.

Припадок в конце концов прошел, но лихорадка была сильнее, чем когда-либо. Промокнуть, наверное, не помогло, подумал он. Как только он запалит "Коулмен" —если он его запалит— - то примет еще немного аспирина. Добавит капельку порошка от головной боли и сироп доктора Кинга для хорошей меры.

Он накачал маленькое приспособление сбоку, чтобы увеличить давление, открыл кран, затем чиркнул кухонной спичкой и просунул ее в отверстие для зажигания. Какое-то мгновение ничего не было видно, но затем фитиль загорелся, и свет стал таким ярким и концентрированным, что он поморщился. Он повел Коулмена к единственному шкафу в комнате, ища фонарик. Он нашел одежду, оранжевые жилеты для охотничьего сезона и старые коньки (он смутно помнил, как катался на коньках по ручью с братом в те редкие зимние дни, когда они были здесь). Он нашел шляпы, перчатки и старый пылесос "Электролюкс", который выглядел таким же полезным, как ржавая бензопила в сарае для оборудования. Фонарика там не было.