Георгий Старков - Никта

Настало утро. Надзирательница с седыми волосами, собранными в тугой пучок на затылке, втолкнула через узкую щель в камеру железный поднос с завтраком: крохотная яичница, два куска хлеба и крепко заваренный чёрный чай без молока и сахара. Потом заглянула внутрь через круглое окно из пуленепробиваемого стекла на двери и сухо спросила:

— Жалобы есть?

— Нет, — Иван привычно покачал головой.

— Посуду вернёте через десять минут.

— Понятно.

Женщина пошла дальше по коридору, толкая перед собой тележку с расставленными подносами. Иван, поднося ко рту хлеб с куском яичницы, услышал, как она спрашивает у обитателя соседней камеры: «Жалобы есть?». Иван видел через стекло, когда его водили на допросы, что там сидит худощавый человек в годах, у которого с подбородка на шею тянулся широкий застарелый шрам. Больше он о нём ничего не знал. Переговариваться вслух в следственном изоляторе не разрешалось, а конструкция камер исключала возможность перестукиваться.

Вскоре надзирательница вернулась, и Иван отдал через ту же щель поднос с пустой посудой. Женщина на ходу бросила его на тележку и исчезла из виду. Громкий металлический звон подноса ещё пару секунд звенел в ушах у Ивана.

«Наверное, если поднос случайно ударится о её бедро, я услышу такой же звук, — вяло подумал Иван, усаживаясь на койку. — Да, она сама тоже наверняка сделана вся из железа. Может, даже не дышит. Интересно, а жена у неё есть? Неужели по возвращении домой она так же подходит к ней и спрашивает: «Жалобы есть?». Хотя о чём я, какая ещё жена у ходячей железяки…».

Через час явилась конвоирша в форме. Иван, знакомый с правилами, встал, не дожидаясь открытия двери, и отвернулся к стене, держа руки за спиной. Конвоирша вошла и надела на него наручники.

— На допрос? — спросил Иван.

— Увидите.

Они прошли через длинный коридор, освещаемый зеленоватыми лампами и стали подниматься по лестнице вверх. Комнаты для допросов находились двумя этажами выше. Но когда Иван, поднявшись на два пролёта, машинально пошёл к двери входа на этаж, конвоирша резко толкнула его в спину:

— Куда?!

Удивлённому Ивану пришлось подняться ещё на два этажа. Когда они преодолевали последний пролёт, навстречу спустился лысый мужчина в очках. Повинуясь командам конвоирши, Иван отвернулся и прижался к стене лицом. Когда мужчина прошёл мимо, они продолжили подъём.

В итоге он оказался в небольшой комнате, освещаемой всего одной, но мощной лампой. Тут Иван раньше не бывал. Посредине комнаты стоял круглый пластмассовый столик и два пластмассовых же стула. Конвоирша усадила его на один из них, сняла наручники и, ничего не говоря, вышла. Потирая запястья, Иван осмотрелся вокруг, но не нашёл ничего, что помогло бы ему понять, куда он попал. Ему хотелось встать и пройтись по комнате, но что-то подсказывало, что лучше не ёрзать.

Через минуту в дверях появился невысокий человек в костюме с гибким полупрозрачным информером в руке. Судя по тому, как ладно лежал пиджак на его выдающемся пузе, костюм был сшит на заказ. Человек грузно опустился на стул напротив Ивана и стал молча изучать экран своего информера. Иван негромко кашлянул, но вошедший так и не поднял на него взгляда.

Две-три минуты прошли в молчании. Только потом, закончив читать, мужчина удовлетворённо кивнул сам себе и положил информер на стол.

— Что ж, — сказал он, откинувшись назад на спинку стула. — Гражданин Повышев Иван, как я понимаю?

— Да. А вы…

— Рыков Владимир, государственный защитник. Мне поручено защищать вас сегодня на судебном заседании.

— Сегодня? — у Ивана ёкнуло сердце.

— Именно. Сейчас, значит, у нас десять часов ноль семь минут. Начало заседания — в двенадцать пятнадцать. Получается, у вас есть два часа на знакомство с обвинением.

— Два часа? Всего? — голова Ивана пошла кругом.

— По закону полагается девяносто минут. Тут написано, что вы студент. Вы ведь умеете читать?

— Конечно.

— Значит, никаких проблем. Я вас сейчас быстренько проконсультирую, мы выработаем основную линию защиты, потом я вас покину. В остаток времени до заседания вы можете знакомиться с материалами дела.

— Погодите, я думал, что мне дадут сначала прочитать материалы, и потом будут консультировать…

Рыков вздохнул и сцепил пальцы:

— Дорогой мой подзащитный, вы думаете, я буду планировать свой рабочий день в зависимости от того, кто как быстро умеет читать? Вот потратите вы на чтение на десять минут больше, чем отведено, а мне что — сидеть тут и ждать? У меня очень жёсткий график. Таких, как вы, у меня много, а зарплата одна. Понимаете?

— Да-да, — Иван на мгновение зажмурился. — Просто всё это так стремительно…

— А по-иному и быть не может. Упрощённая процедура, сами знаете.

Иван промолчал. Рыков кашлянул в кулак:

— Теперь к делу. Я тут быстренько прочитал ваше дело и хочу сказать, что оно довольно простое и прозрачное. Вас поймали с поличным при совершении противоправного деяния. Показания свидетелей имеются. На допросах вы сами признали свою вину, как и ваша, гм, соучастница…

— Я с ней увижусь до суда? — перебил Иван адвоката.

— Исключено. Её дело выделено в отдельное производство.

— Значит, нас не будут судить вместе?

— Конечно.

— Но это неправильно!

— Может, по-вашему, вас стоило ещё и в одну камеру вместе селить, чтобы всё было правильно? — Рыков иронично вскинул брови.

— Послушайте меня, пожалуйста, — Иван заговорил быстро. — Марина ни в чём не виновата. Я это на допросах говорил и готов на суде подтвердить. Это я, всё я виноват. Я совратил её, пользовался тем, что она поддалась моему влиянию. Пусть её отпустят.

— Гражданка Филиппова уже подписала признание, так что ваши показания ничего не изменят. Естественно, вы стараетесь выгородить соучастницу, как и она вас. В подобных делах так обычно и бывает. Начни тут вам верить, так обвиняемых вовсе не останется. Именно поэтому дела о гетеросексуализме рассматриваются по упрощённой процедуре.

— Но как же так? — Иван сам не заметил, как его руки сжались в кулаки. — Это несправедливо! Это…

Он осёкся.

— Погодите… Вы говорите, что дело Марины отделили от моего. Откуда вы тогда знаете, что она подписала признание?

Он всмотрелся в глаза адвоката, но тот оставался невозмутимым.

— Её дело тоже у вас, — догадался Иван. — Вы защищаете её тоже, так?

— У государственного защитника всегда много дел, — пожал плечами Рыков. — Но мы отвлеклись, гражданин Повышев. Вернёмся к линии вашей защиты…

— Нет-нет, я хочу знать, что будет с Мариной, — Иван подался вперёд. — Могу я ей как-то помочь? Что мне говорить на суде, чтобы ей смягчили приговор?

— Боюсь, помочь вы ей не можете.