Георгий Старков - Никта

Сингх кивнул:

— Хорошо, миссис Уайт. Как хотите.

Он пододвинул к себе большую стопку бумаг на столе:

— Консилиум нашей клиники подробно ознакомился с историей вашей болезни и методами лечения, которые применялись. Сочувствуем, что ни один из них не показал эффективность, но именно на основе изучения данных, полученных во время их применения, мы разработали новый метод, который принципиально отличается от всех предыдущих и может избавить вас — а значит, и десятки тысяч других людей — от этой болезни.

Доктор встал и подошёл к стенду, на котором были развешаны какие-то схемы и снимки. Может быть, он думал, что миссис Уайт в них что-то понимает, но для неё всё это было китайской грамотой.

— Итак, в чём суть нового метода? Если предыдущие попытки найти лекарство от Injusta Noverca были направлены на то, чтобы простимулировать организм выработать антитела на инфекционных агентов, то мы сосредоточились на исследовании сопутствующих явлений, которые происходят в организме при заражении…

— Я ничего не понимаю, — сказала она. — То, что меня целый год таскали по больницам и исследовательским центрам, не значит, что я теперь разбираюсь в своей болезни. Доктор Сингх, я обычная аризонская домохозяйка со средним образованием, даже таблицу умножения почти не помню. Пожалуйста, говорите проще. Я всё равно соглашусь на любое лечение и подпишу бумаги.

Доктор смущённо поправил очки:

— Простите, миссис Уайт, ради Бога… Я и сам сейчас волнуюсь. Слишком много изучал историю болезни, и теперь, когда вижу вас по-настоящему…

— Не волнуйтесь, — ободряюще сказала она. — Я никуда не денусь и на всё готова. Просто делайте, что должны, и я буду вам благодарна.

— В общем, если в двух словах… Вы, конечно, в курсе, что в большинстве случаев болезнь сначала поражает печень и лёгкие, хотя прямых причин этого не найдено — после попадания в кровь инфекция может проникнуть в любой орган. У нас есть определённая гипотеза, почему именно эти два органа попадают под удар инфекции, и если она подтвердится…

— … то это может быть ключом к созданию лекарства, — закончила она за него.

— Именно.

Печень и лёгкие. Конечно, ей ли не знать, каково это — мучиться ночами от удушья, когда из носа вместе с придыханием вылетают брызги крови, и сидеть, скрючившись пополам из-за тупой сосущей боли под грудью…

— Звучит интересно, — сказала она. — А каков шанс, что всё получится?

— Мы надеемся на лучшее, — уклончиво ответил доктор и сел за стол. — А теперь, миссис Уайт, перейдём к формальностям…

Она подписала бумаги, которые Сингх разложил перед ней, даже не пытаясь читать, что на них написано: всё её внимание было сосредоточено на том, чтобы вязь подписи получилась изящной, и рука не дрогнула, выписывая уродливую ломаную вместо овала.

— Сейчас я направлю вас на томографию для предварительного обследования, — сказал доктор. — Перед началом курса лечения нужно зафиксировать текущее состояние вашего организма. Впрочем, если вы устали, то можно это отложить до вечера.

Миссис Уайт и правда чувствовала, что слаба, но и откладывать неизбежное ей не хотелось.

— Нет, всё в порядке, — ответила она.

Когда она в сопровождении рыжей медсестры пришла в кабинет томографии, молодой лаборант стал вводить ей в вену контрастный раствор. Её удивил цвет жидкости — эту дрянь ей вводили уже десятки раз, и она привыкла к тому, что контраст бывает либо прозрачным, либо имеет голубоватый оттенок. А тут он был ярко-красным, как сама кровь, как перезрелое яблоко. Каплю за каплей контраст цедили в руку, и она чувствовала холодок, распространяющийся по телу.

«Отрава, — думала она, борясь с вернувшейся тошнотой. — Ещё пару раз, и она, наверное, заменит мне всю кровь».

— Миссис Уайт, вы хорошо себя чувствуете? — лаборант всматривался в её лицо с беспокойством. — Если вам плохо…

— Нет-нет, — она встала с табурета, привычно зажав место укола куском ваты. — Куда идти?

— Сюда, пожалуйста.

В комнате с приглушённым светом громоздился томограф — устройство, испугавшее её, когда она увидела его в первый раз. В тот раз врачу пришлось битый час уговаривать её лечь и позволить этому чудищу из металла и пластмассы засосать её в своё жерло. Весь первый сеанс она лежала, закрыв глаза и сжав кулаки так сильно, что ногти поцарапали ладонь. Миссис Уайт всегда боялась тесных пространств — даже лифтом в доме старалась лишний раз не пользоваться, предпочитая подниматься по лестнице. А тут её заточили в узкую трубу, где нельзя было даже шевельнуть головой без того, чтобы стукнуться о стенку. Тот сеанс она пережила кое-как, вслушиваясь в громкий пугающий стук над головой. Ну а в следующие разы было проще: страх постепенно уходил, и скоро томограф стал для неё такой же привычной вещью, как кресло или кровать.

Но этот экземпляр её удивил. Миссис Уайт растерянно оглянулась на лаборанта:

— Почему он… такой?

— Что вы имеете в виду?

— Он выглядит не совсем обычно.

— А, вы о томографе? — лаборант улыбнулся. — Это обычный аппарат, только с особой конструкцией. Наша клиника получила его для опытного использования — скоро в каждой больнице будут такие же. Многие испытывают дискомфорт, когда им приходится ложиться в трубу, вот и появилась идея сделать аппарат прозрачным, чтобы не провоцировать клаустрофобию — всё видно и всё слышно. Наши пациенты уже оценили преимущества этой модели. Уверен, вам тоже понравится.

У неё возникло неприятное чувство, когда она посмотрела на прозрачный томограф. Длинная труба из синего стекла выглядела не то чтобы странно… зловеще. Это было подходящее слово. Знакомый ужас, с которым она распрощалась много месяцев назад, дунул ей в затылок.

— Пожалуйста, ложитесь, миссис Уайт…

Из трубы выдвинулась полка — тоже стеклянная. Она легла на неё, не чувствуя своего тела. Захотелось крикнуть: «Нет-нет, я не готова, мне стало плохо, давайте потом!» — и ей, конечно, позволили бы вернуться в палату…

— Готовы? — лаборант склонился над ней, заслоняя свет, и она кивнула.

— Отлично, давайте начнём.

Она въехала в трубу, и небьющееся стекло заключило её внутрь себя, отрезав от мира. Да, стены тут были прозрачными, и через них можно было видеть чуть размытый белый потолок — но она всё равно была одна, более одинока, чем когда-либо, и эта издевательская прозрачность лишь подчеркивала этот факт. А в тот, первый раз — пускай ничего было не видно, и она умирала со страху, но зато рядом был он; он ждал её, и она это знала. Это уже потом, полгода спустя, он сбежал от неё, гаснущей, как свеча, виновато сказав, что не может больше это выдержать. После этого только и осталось, что продолжать притворяться сильной — а какой был выбор?..