Стивен Кинг - Кристина

Майкл Каннингем медленно – с безмерной осторожностью – положил трубку, словно от любого неверного движения она могла взорваться и засыпать кабинет черной шрапнелью.

Он откинулся на спинку крутящегося офисного кресла. На столе перед ним стояли пишущая машинка «Ай-би-эм Корректинг Селектрик II», пепельница с золотисто-голубой надписью «УНИВЕРСИТЕТ ХОРЛИКСА», едва различимой на грязном дне, и рукопись его третьей книги, научного труда о битве «Мерримака» с «Монитором». Майкл был на середине страницы, когда раздался телефонный звонок. Теперь он нажал рычаг с правой стороны машинки, ватными пальцами вытащил листок и невидящими глазами уставился на его легкий изгиб. Затем положил листок поверх рукописи, которая на данном этапе работы больше напоминала карандашные джунгли – столько он вносил исправлений.

За стенами дома выл ледяной ветер. Пасмурное и теплое утро сменилось морозным и ясным декабрьским вечером. Растаявший снег замерз, превратившись в гололед, а его сына, обвиняемого в контрабанде, сейчас держали в полицейском участке Олбани. «Нет, мистер Каннингем, это была не марихуана. Он перевозил сигареты – двести пачек «Уинстона» без акцизных марок».

Снизу доносился стрекот швейной машинки Регины. Майклу предстояло встать, подойти к двери, открыть ее, спуститься по лестнице, войти в столовую и пройти через нее в маленькую комнату, заставленную горшками с комнатными растениями. Раньше это была прачечная, а потом Регина сделала из нее комнату для шитья. Майкл встанет перед женой, она поднимет взгляд – за узенькими линзами очков для чтения, – и он скажет: «Нашего Арни арестовали».

Майкл попытался хотя бы начать – встать с кресла, – но оно словно почуяло его растерянность: поехало назад и одновременно крутнулось вокруг своей оси, так что Майклу пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Он тяжело опустился обратно в кресло, чувствуя в груди частое и болезненное сердцебиение.

Внезапно его охватило отчаяние и горе, и он вслух застонал и стиснул голову. Вернулись старые мысли, предсказуемые, как появление летом комаров, и столь же ненавистные. Полгода назад все было хорошо. А теперь его сын сидит в тюремном изоляторе черт знает где. Когда произошел переломный момент? И мог ли он, Майкл, все исправить? Каковы были предпосылки случившегося? Когда появились первые тревожные симптомы?..

– Господи…

Он сжал голову сильнее, прислушиваясь к вою ветра на улице. Еще в прошлом месяце они с Арни крепили на окна зимние ставни… хороший был денек. Сначала Арни держал лестницу, а Майкл орудовал наверху, потом они поменялись… Майкл орал, чтобы сын был осторожен, волосы ему трепал сильный ветер, а под ногами метались уже поблекшие, коричневые листья. Да, день был хороший. Пусть чертова машина уже давно появилась в жизни Арни – и затмила собой все остальное, – хорошие дни иногда случались. Правда?

– Господи, – выдавил он слабым слезливым голосом, который ненавидел.

Непрошеные картины одна за другой вставали перед глазами. Коллеги косо смотрят ему вслед, может, даже перешептываются в коридорах. Обсуждения на вечеринках, где его имя то и дело всплывает на поверхность, точно тело утопленника. Арни еще нет восемнадцати, а значит, его имя не станут печатать в газетах, но что толку? Рано или поздно все узнают.

Вдруг его посетило странное воспоминание. Он увидел четырехлетнего Арни верхом на красном трехколесном велосипеде, который они с Региной купили у соседей на гаражной распродаже (маленький Арни называл их «багажными распродажами»). Краска на велосипеде облупилась и проржавела, колеса были лысые, но Арни души не чаял в обновке. Он бы взял этот велосипед в постель, если б ему разрешили. Майкл закрыл глаза и увидел, как сын катается туда-сюда по тротуару возле дома – волосы лезут в глаза, синий вельветовый комбинезон-чик перепачкался, – а потом в голове вдруг что-то щелкнуло или дрогнуло… и вместо красного велосипеда он увидел Кристину, изъеденную ржавчиной, с белесыми от ярости окнами.

Майкл стиснул зубы. Если бы кто-нибудь заглянул в кабинет, он бы подумал, что он улыбается. Наконец ему удалось собраться с силами, встать и пойти вниз. Он расскажет Регине все как на духу, и она обязательно придумает, что делать. Как всегда. Встанет у руля, начнет действовать – и обретет в этом хоть какое-то жалкое утешение. А Майклу останется лишь плакать и сознавать, что Арни – больше не его сын, а чужой человек.

Самый первый ураган той зимы грянул в сочельник: он промчался по всей верхней трети страны по широкой и легко предсказуемой траектории. Утром сияло солнце, но диджеи уже весело предсказывали конец света, призывая всех гуляющих и отдыхающих вернуться домой к середине дня. Тем же, кто собирался встретить Рождество за городом, советовали придумать другой план или рвануть к месту назначения как можно быстрее, чтобы успеть добраться за четыре-шесть часов.

– Если не хотите провести все Рождество на обочине трассы между Бедфордом и Карлайлом, советую выезжать из дома как можно раньше или не выезжать вовсе, – вещал диджей радиостанции FM-104 своей аудитории (большая часть которой все равно была обдолбана и никуда не собиралась). Рождественский «Блок рока» завершился хитом «В город едет Санта-Клаус» в исполнении Брюса Спрингстина.

К одиннадцати утра, когда Денниса Гилдера наконец-то выпустили из городской больницы Либертивилля (правила запрещали ему вставать на ноги на территории больницы, поэтому до дверей его везла на инвалидной коляске Элейна), небо уже начало затягивать тучами, и вокруг солнечного диска образовался зловещий ореол. Деннис, орудуя костылями, осторожно пересек парковку в окружении родителей и сестры – впрочем, поскользнуться он не мог при всем желании: дворники щедро посыпали асфальт солью, несмотря на полное отсутствие снега или льда. Перед тем как сесть в машину, Деннис на секунду замер и подставил лицо свежему ветру. Очутившись на улице, он словно бы родился заново. Будь его воля, он бы стоял тут часами.

В час дня семейный универсал Каннингемов подъезжал к Лигоньеру, что в девяноста милях к востоку от Либертивилля. Небо к этому времени стало равномерно серым, и температура воздуха упала на шесть градусов.

Арни предложил родителям не отменять традиционный визит к тете Викки и дяде Стиву – сестре Регины и ее мужу. В последние годы две эти семейные пары непременно встречались на Рождество: то Викки со Стивом приезжали в гости к Каннингемам, то, наоборот, Каннингемы ехали к ним. Родители запланировали поездку еще в начале декабря, затем отменили – когда у Арни начались «проблемы», – но в начале минувшей недели Арни стал настойчиво уговаривать их поехать.