Татьяна Мастрюкова - Болотница

В самом низу этой груды барахла обнаружилась тетрадка. Я было решила, что именно отсюда отрывали полоски бумаги для закладок, но опять ошиблась.

Книги с описанием магических обрядов называются очень величественно – гримуарами, но на самом деле они совсем не такие красивые и таинственные, какими их описывают в приключенческих книжках и показывают в кино. Вот он, гримуар – обычная школьная тетрадка в восемнадцать листов с обтрёпанной выцветшей зелёной бумажной обложкой, стоила в своё время три копейки, страницы пожелтели и замялись, исписаны мелким неаккуратным почерком заурядной синей шариковой ручкой. Между страниц так, что обложка раздулась и топорщилась, а сама тетрадка распухла, вклеены дополнительные листы с заметками, вырезками, какими-то сметами (похожими на те, что иногда по работе составлял папа, устроившись в кресле перед компьютером) и даже, как мне показалось, списками продуктов, что ли.

Здесь тоже были молитвы и заклинания, но выглядели они не так глупо, как в типографским способом изданных книжонках. И дневниковые записи тоже были не глупыми. Странными – да, но не глупыми.

Не очень понятно, почему сразу не начать было записывать в более толстую тетрадь или в блокнот. Разве что в деревенской лавке не нашлось ничего подходящего.

Убористым, мелким, иногда почти совсем неразборчивым, из-за спешки или из-за расплывшихся от времени чернил, почерком какой-то человек с инициалами Е. Л. писал не для печати, для себя. Так иногда записывают рабочие заметки по ходу дела, чтобы не забыть. У моего папы есть похожий блокнот, исписанный как попало, на первый взгляд, без всякой системы, но понятный и доступный ему одному.

Я тоже пыталась вести дневник, причём неоднократно, но мне всякий раз не хватало терпения. Записи делались мной как попало, иногда раз в несколько месяцев. И хотя я требовала у родителей не читать мой дневник, сама никакой секретности не соблюдала, дома бросала его где попало. Да ещё мы с девчонками в школе постоянно давали друг другу почитать свои секретики и писали в чужие дневники всякую ерунду.

Этот же дневник точно не был предназначен для посторонних глаз, хотя не было на нём никаких замочков, никакого шифра, и вряд ли автор рассчитывал, что какая-то незнакомая девочка будет читать его записи. Интересно, кто же ещё, кроме владельца дневника и меня, вчитывался в эти строчки, написанные то с грамматическими ошибками и каким-то простонародным языком, то совершенно грамотно и почти современно?

Зелёная ученическая тетрадка была посвящена странным событиям, творившимся в Анцыбаловке. Автор записок пытался разобраться в происходящем и по мере сил противостоять ему. Он методично описывал происшествия, а потом способы, как можно последствия этих происшествий устранить или обезвредить. Судя по тому, как много было перечёркнутых и исправленных строк, наклеенных бумажек поверх текста, автору не было известно правильное решение и приходилось всякий раз искать и пробовать новый способ. И явно эта тетрадка была не первой и, возможно, не последней, поскольку заметки в ней начинались без всякого вступления и обрывались так же неожиданно.

Если бы я прочла эти заметки раньше, когда листала дурацкие журнальчики про инопланетян, то решила бы, что это просто какой-то свихнувшийся на лесном болоте старик. Теперь я не стала бы делать таких однозначных выводов.

Заметки то и дело прерывались какими-то математическими расчётами и схемами непонятных сооружений, а также народными рецептами зелий из трав, которые я без зазрения совести пропускала. Во-первых, потому что всё равно математика – не мой конёк, а во-вторых, я и большую часть указанных растений не то, что в глаза не видела, так и вообще таких названий никогда прежде не встречала. И если «семь верхушек и семян полыни, собранной на Иванов день, на Успение, ущербной луны, по вечерней роче » звучало более-менее понятно, особенно если не уточнять даты, то как выглядела одолень-трава , чьи цветки отгоняли нечистую силу, что такое ясенец и почему он неопалимая купина , или дягиль – растение или животное?

Какие-то листы были вклеены, и жёлтые пятна клея пачкали сточки. Каких-то страниц не было вовсе; судя по неровным краям, их неаккуратно вырвали, и вряд ли это сделал автор дневника, судя по всему, человек обстоятельный и аккуратный, который не уничтожал свои исправления, а только снабжал короткими эмоциональными надписями: « Не то! », « Ложь! », « Не работает! ». К тому же тот, кто так неряшливо драл из тетради, не позаботился даже о том, чтобы сохранить вырванные страницы: на торчащих обрывках сохранились буквы и часть слов.

Первым делом я почему-то попыталась разобрать, что же могло быть написано на исчезнувших листах, но ничего не смогла понять, поэтому сосредоточилась на имеющемся тексте.

Начальная же запись в тетрадке была перечёркнута крест-накрест и снабжена по краю листа эмоциональным комментарием. Сначала я, разумеется, прочла зачёркнутое:

Мать болотница, жабица старица, пошли болотника, пошли защитника, то пусть меня берегает, остерегает, от меня чертей отгоняет, ведьмовские слова пусть не подпускает, колдуна за версту прогоняет, да ночной покой сторожит, да мое житие в благе лежит, то я помяну, то я примяну, то тебе матушка болотная дань притяну. аминь.

Потом перевернула для удобства тетрадку и прочла приписку:

Какой тут аминь? Тот ночью не испоганится, да бесы на нем скак не сотворят, кто дань нечистой твари принесёт. Чушь!

Невольно усмехнувшись эмоциональности и согласившись с комментарием, я стала листать тетрадку дальше.

В гнилое место селили негодные семьи, из смутьянов, лентяев, пьяниц. Или просто не по душе барину пришлись. Слыл просвещённым, а сам никогда носу не совал в эти края, и до темноты ни один управляющий не задерживался по его приказу. А комиссары вот никого не боялись и никого жалели. Сами, правда, тоже не приезжали.

На болотном мху да воде только порчу наводить. Водой навел, смерть привёл.

Болото началом, гроб концом.

Кто в болото тянут, кто смертну хватку чует, кто водой захлебывается, тако пусть про себя скажет: Яко болотный огонь по верху скачет, тако и ко мне помощь прискачет. Иже от сердца сказано, то придёт человек и поможет от смерти спастись. То знать надобно, иже болото пагубное место.

Все заговоры, приговоры не христьянские, как на капище дань несли в болото, наводили порчу, всё языческое, нечестивое. Малое отдал, немалое получил, да опосля многое отдашь, чего не желал отдавать.

Кто срубит три сосны болотные да из них дрова сотворит, да от креста да Христа отречется, да сии полена заговорит да врагу подложит, тот бесов блудных в хату врагу пустит.