Татьяна Мастрюкова - Болотница

Я достала мамин кошелёк, посмотрела, сколько там денег, решила, что буду тратить, если понадобится, самый минимум, и поглубже запихнула кошелёк в карман шортов. А сумку, быстро приоткрыв дверь, вернула в мамину спальню. В конце концов, там были мамины документы. Не очень-то хорошо, чтобы они валялись на виду, даже в такой глухой деревне.

На улице, как обычно, стояла давящая тишина. Здесь было очень солнечно и очень чисто. Как бывает чисто только там, где некому мусорить. Ни следов от машин, ни бумажки, ни банки из-под пива.

Всё вокруг больше напоминало декорацию к какому-то фильму про деревенскую жизнь, откуда давным-давно уехала съёмочная бригада вместе с актёрами. Словно в середине съёмок закончились деньги, и никому не нужна стала вся эта бутафория. Выглядит похоже на реальность, а зайди за угол – там простая некрашеная фанерка, подпёртая палками.

Только вот здесь всё по-настоящему, никакой фанеры. И даже люди живут.

Я подошла к участку Василия Фёдоровича и заглянула за забор. Никого не было видно. Если бы я не знала, что здесь живут, сама ни за что не догадалась бы. Придётся стучаться в дом.

Калитка была не заперта. Я вошла с некоторой опаской, но рыжей собаки нигде не было видно, никто не бросился на меня с лаем. Собравшись духом, я почти бегом преодолела расстояние от калитки до дома, взлетела на крыльцо и решительно постучала.

– Одолжите мне велосипед! – выпалила я, едва Василий Фёдорович открыл дверь. Он молча и изумлённо уставился на меня, а я быстро добавила. – Пожалуйста! Я заплачý.

И решительно раскрыла мамин кошелёк. Я понятия не имела, сколько надо оставлять денег в залог и вернут ли мне их.

Василий Фёдорович выглядел очень неприветливо. Его губы сжались в узкую полоску, серые, будто выцветшие, глаза под седыми бровями колюче пробуравили меня, и старик… захлопнул перед моим носом дверь.

Я была так ошарашена, что пару минут даже не сдвинулась с места, тупо глядя на облупившуюся краску на деревянной двери. Потом медленно развернулась и стала спускаться с крыльца, стараясь не заплакать. Только не при этом гадком старике. Наверняка он сейчас смотрит из-за занавески и смеётся надо мной. А может зря я про деньги сказала…

– Куда пошла? – грубо рявкнул старик, выводя велосипед из-за своего дома. Оказывается, он просто ушёл через заднюю дверь в сарай, где хранил своё транспортное средство.

– Держи. Не сломай. Покатаешься – вернёшь. Если сломаешь, сама чинить будешь.

И, не слушая моего благодарного лепета, снова ушёл в дом, так же хлопнув дверью, мол, разговор окончен.

Псина обнаружилась опять на выезде из деревни. Я ей даже обрадовалась.

– Приветик, собачатина, – поприветствовала я ленивую животину, но та никак не отреагировала на меня. Я с трудом удержалась от желания немного подпихнуть её ногой, чтобы хоть чуть-чуть расшевелить.

Хотя никакой другой дороги из Анцыбаловки в Зелёново не существовало и не было никакой возможности заблудиться, я всё равно очень боялась, что не доеду. Когда мы шли пешком с мамой, мы болтали и смеялись, и никуда не спешили, и путь через лес казался интересным и даже красивым. Сейчас я хотя и ехала на велосипеде, но в полном одиночестве, и дорога совсем не выглядела теперь приветливой и безопасной. Я постоянно оглядывалась, чуть не падая с велосипеда, потому что мне всё время казалось, что сзади раздаётся хруст шагов или даже шуршание шин. И густые кусты таили в себе опасность. Там мне мерещились тёмные неясные фигуры, которые могли выпрыгнуть перед самым моим носом и утащить меня неизвестно куда. И никто бы не спохватился, не стал бы искать. Да и не нашёл бы.

Я пробовала петь во весь голос и даже выкрикивать: «Я не боюсь! Я вооружена! Я владею кун-фу!» Последнее было откровенной ложью, к тому же я не была уверена, что те, кто мог бы выпрыгнуть на меня из леса, вообще знали что-то о восточных единоборствах и тем более – как они называются.

И ещё из-за одиночества и полной тишины в голову постоянно лезли разные дурацкие мысли, которые отнюдь не поддерживали, а даже совсем наоборот. Такое впечатление, что за всю свою предыдущую жизнь я запоминала только обиды, ссоры и неудачи, яркие картины которых наплывали одна на другую, только усиливая моё отчаяние. В другой бы раз я только посмеялась над историей, произошедшей, когда мне было года четыре: папа съел оставленное для меня яблоко, и я жутко на него обиделась и ревела полдня, хотя обескураженный папа немедленно притащил из магазина целую корзинку точно таких же яблок. Сейчас же словно кто-то злой подленько нашёптывал мне на ухо: «Вот он всегда был такой! Сделает, как ему хочется, и о других не думает!»

Потом я вспомнила кучу обид, глупых и незначительных, когда виноватой оказывалась мама.

Удивительно, но весь этот чёрный негатив только придавал мне ярости, которую я вкладывала в кручение педалей, а заливающие голову воспоминания совершенно вытеснили страх, поэтому я даже вздрогнула, когда из-за деревьев показались крыши крайних домов Зелёново.

Тут словно кто-то усилил громкость: сразу защебетали какие-то птицы, зачирикали воробьи (их-то ни с кем не перепутаешь), гавкнула собака.

Я влетела пулей на главную площадь, если можно так назвать этот пыльный пятачок, расположенный в центре деревни, ровно на пересечении двух улиц. Последним моим воспоминанием на тот момент был неприятный случай, испугавший равно и меня, и маму, когда я потерялась в большом торговом центре, где в тот день была какая-то особенная распродажа, привлекшая кучу народу. Я отчётливо помнила ощущение, когда вокруг меня вроде бы много людей, но я будто нахожусь в каком-то вакууме, невероятно одинокая, лишённая поддержки и помощи, не знающая, куда бежать и что делать, потому что спасителем и помощником была мама, навсегда, как мне тогда казалось, сгинувшая в этой незнакомой толпе, которой до меня нет никакого дела.

Сейчас я испытывала ровно те же чувства. Только теперь мои слёзы и отчаянные крики не спасут ни меня, ни маму.

А что спасёт? Кто спасёт?

Галка?

Я не имела никакого представления о том, как буду искать эту девочку. Но настроена я была решительно, и ничто не останавливало меня, чтобы зайти в каждый дом в Зелёново, пока не встречу Галку. Домов было не так уж много, обычных людей я вообще не боялась и не стеснялась. Раньше, возможно, я даже подумать о таком не могла, но не теперь.

Остановив велосипед напротив магазина, я сосредоточилась и постаралась вспомнить в мельчайших подробностях наш с мамой прошлый визит в Зелёново.

Вспоминать о маме было очень больно, и глаза защипало, но я стиснула зубы и не дала себе раскиснуть. Вот противная девчонка выкрикивает нам гадкие слова (как теперь понятно, справедливые), вот продавщица шугает её, и Галка, прижав к груди покупки, бежит со всех ног по улице…