Татьяна Мастрюкова - Болотница

Христианство-то в эти края поздно пришло, язычники долго жили и всяко сопротивлялись новой вере. Так и осталось, что до конца не отреклись от старых богов. Вроде бы и на молебны ездили, а чуть что не так, сами по старинке нашёптывали, обереги вертели. А ведь с нечистью всякой всегда так: стоит только слабину дать, пиявкой вопьётся, не отпустит без крови.

В этом месте и в стародавние времена отчего-то не селился никто. Хотя леса здесь густые, хорошие, и почва годная. Но как вольным крестьянам землю выделили, так и поселились, где дали. Первые семейства как раз Лоскатухины были и ещё Назаровы с Мокошкиными. Никого из этих сейчас не осталось. Они-то, видать, знали, на что шли. Но тоже трудно приживались. В первый год всех младенчиков потеряли. Видать, прогневали чем этих проклятущих . А потом ничего, попривыкли.

На озере, говорят, раньше капище стояло, и вода была чистая, да всё равно не доброе место. И будто бы человеческие жертвы приносились. А как идолопоклонники перевелись, так и озеро заболотилось.

А потом договорились. Озеро никто не трогал, не купались, рыбу не ловили. Само-то оно чистое, но берега все заболочены, не пройти.

Анцыбаловке-то лучше зачахнуть естественным путём, когда все старожилы перемрут от старости. Так всем будет за благо.

Бабки ничего тебе не скажут. Они последние остались, ждут, когда их срок придёт. Иногда слышат своих и потом хворают долго.

Говорили племяннику лоскатухинскому, мол, плюнь ты на дом, не велика прибыль. Но он упрямый какой-то, никого слушать не хочет. Сам не приезжает, а дом каждое лето сдаёт. Никто долго не задерживается, пора бы уж понять. Может, от жадности просто. Сам-то он, небось, достаток не от дачников заимел, вона как разбогател за последние годы-то. Думаю, нелегальное что-то. Просчитался дед Евгений, не шибко умного преемника оставил, не слишком честного. Неожиданно как ушёл, никто не ожидал. Да он же скрытный был, может, болел чем.

Хотя как «ушёл». Вроде бы и не уходил вовсе. Все боялись вначале, что беда будет. Но если никаких правил не нарушать, то ничего и не случится. В лес никто не ходит, в сумерках все двери-окна заперты.

А по фотографии этой получается, что и действительно никуда дед Евгений и не уходил, здесь остался. Не оставил же никого после себя, не обучил, как до него обучал его отец, а отца – его отец. Как это объяснить? А никак. Просто есть такое, и всё.

Я стала спускаться с крыльца, но на последней ступеньке остановилась. Теперь слова старика о том, что у него нет никакой собаки, от которых я сначала отмахнулась, всплыли в памяти и зазвенели тревожными звоночками. Рыжая псина лежала неподалёку от калитки, развалившись в траве, как мохнатый мешок. Я судорожно всматривалась: дышит ли она? И вообще раньше она дышала, шевелила ушами, приподнимала голову? Когда мы только приехали сюда, я точно видела, как эта псина скакала рядом с Василием Фёдоровичем. Но не припомню, чтобы тот хоть как-то на неё реагировал. И двигающейся я видела её только в тот первый раз, дальше она только валялась и смотрела. Или не смотрела, а спала. И пахло от неё всегда, как от дохлятины. Но это уличная деревенская собака, с чего бы ей не благоухать?

Проверять, живая, материальная эта собака или какой-нибудь зомби или призрак, я точно не собиралась. Но теперь у меня возникло такое ощущение, что когда раньше я вообще мало внимания обращала на рыжую псину, то и она меня не трогала. Но теперь-то всё изменилось… Рыскала ли она ночью под нашими окнами? Как там было написано в тетрадке, « шарится в темени под окнами ». Только написано-то было вовсе не о животном…

Идти мимо собаки было страшновато. То есть если бы это была на самом деле собака, то я бы спокойно себе прошла, как раньше. Но теперь у меня были сильные сомнения на её счёт.

Нелюдимый старик казался менее опасным, он был точно живой, поэтому я решительно сошла с крыльца и так же решительно обогнула дом. Позади него оказался самый обычный участок с сараями, крошечной банькой, будочкой деревенского сортира, парой грядок и несколькими яблонями да парой чахлых кустиков смородины. У забора были свалены кучей какие-то старые железяки, деревяшки и тряпки. А на том конце участка виднелась калитка, вместо замка примотанная к забору ржавой проволокой. Оглянувшись на дом, я не заметила в его окнах никакого движения. Поэтому смело подобрала в куче мусора палку покрепче и прошла через весь участок, всё время ожидая строгого оклика за спиной, и, подойдя к задней калитке, перебросила пакет с продуктами через забор, а сама просто-напросто перелезла через него, не заморачиваясь с проволокой на калитке.

Меня встретила сочная крапива, но ожоги от неё были ничто по сравнению с подозрительной псиной. С зарослями крапивы и прочей травы я легко расправилась при помощи палки, прокладывая себе дорогу.

Уже выбравшись на деревенскую улицу, я ещё раз огляделась и прислушалась. Никому не было дела до меня, никто не откликнулся на шум, который я подняла. Живы ли вообще эти старухи? Собаки, к счастью, тоже не было видно.

Пустые дома… Каково это, жить среди домов, из которых жившие в них люди пропали в одну ночь, канули, будто никогда их и не было? Люди, которых ты знал, может дружил с ними. К которым по-свойски заходил одолжить закончившийся сахар. Люди, которые строили планы, веселились, раздражались из-за ненастной погоды… Какой-то из этих домов принадлежал семье несчастной Лариски. Теперь, узнав её историю, я даже не хотела предполагать, какой именно из пустующих домов. И зачем Лоскатухины их сохраняли? Надеялись, что однажды все пропавшие жильцы вернутся?

И возвращался ли кто-нибудь?

Держа палку наготове, я подкралась к забору той странной старушки с пустым взглядом и заглянула к ней во двор.

Тщетно пыталась я вспомнить, был ли старухин взгляд так же ужасен, как мамин. Может быть, это правда зомби? Нет, не моя мама. Только не моя мама! А вот эти вот старухи, что сидят сейчас по своим домам и делают вид, что никого кругом не существует и их тоже не существует.

Мне показалось, что за плотно зашторенным тюлем окном что-то шевельнулось. Или это был только ветер? Или это правда силуэт притаившегося человека, который ждёт, когда, наконец-то, я уйду?

У кого же из них мама слышала кур? У старухи-зомби их точно не было. В непонятном раздражении я стукнула палкой по доскам забора и пошла к следующему жилому участку.

Но и там царила тишина, словно не было никого живого. Тут уж я не только стучала палкой, но и кричала: «Эй, есть тут кто?» Впрочем, с тем же успехом.

Эти странные старухи так и не вышли. И живности на участках тоже никакой не было. Я, правда, почему-то трусила заходить за калитки, но и так было всё видно и слышно. Что нечего рассматривать и слушать.