Татьяна Мастрюкова - Болотница

Проснулась я, сжимая обеими руками лом. Как Брусилов карабин. Сравнение даже показалось мне смешным.

В щель между шторами пробивались солнечные лучи. Во сне я так сильно сжимала зубы, что они теперь немного побаливали.

Осторожно свесившись с кровати, я заглянула под неё, подсвечивая телефоном, но ничего, кроме не очень чистого пола, не увидела. Только тогда я рискнула встать и пойти на кухню, попутно раздвигая шторы и выключая свет. И во весь голос горланя любимое: «Я свободен, словно птица в небесах! Я свободен! Я забыл, что значит страх!» Спасибо Кипелову.

Холодильник молчал, и я, испугавшись настолько, что немедленно сама замолчала, прижалась к нему ухом, чтобы убедиться, что он по-прежнему работает.

Тишина пустого дома навалилась на меня и мигом вернула все страхи, все переживания, и петь мне расхотелось.

Подойдя к запертой двери в мамину спальню, я прошептала в щель: «Мама, я люблю тебя! Возвращайся поскорее!» И заплакала было, но резко одёрнула сама себя.

Теперь надо было готовиться к походу в лес.

Я никогда раньше не ходила в походы и не ночевала в лесу. Но всё когда-то приходится делать в первый раз.

Высыпав всё содержимое своей сумки на кровать, я забросила обратно только маникюрные ножницы и карандаш. Порывшись в кухонных шкафчиках, я нашла какую-то старую металлическую фляжку. Внутри она пахла чем-то затхлым, но я хорошенько промыла и внутри, и снаружи, и пробку, и налила кипячёной воды. Нарезав целую буханку хлеба на бутерброды с сосисками, я завернула их в фольгу, как обычно делала мама. В сумку полетели четыре упаковки бумажных носовых платков и средство от клещей и комаров. И свёрнутая в моток красная лента. И спички. А вот нож я не взяла. Даже не представляю себе, смогу ли я кого-нибудь пырнуть даже в целях самозащиты. А для веток, к примеру, нужен скорее топор, чем нож, которым я даже верёвки-то с трудом перерезала.

Тетрадку с записями деда Евгения я запихнула рядом с бутербродами.

Шляпу, красивую, любовно выбранную мамой и больше подходящую для отдыха на побережье тёплого моря, а не в заброшенных лесах, я решила не надевать. Конечно, опасность подцепить клещей была более реальна, чем всё то потустороннее и непонятное, что случилось со мной за последнее время, поэтому я без всякой брезгливости стащила с комода хозяйскую льняную салфетку и повязала на голову на манер платка.

А мама ушла без головного убора и не обработав себя спреем от насекомых. Мама, которая всегда придавала этому такое важное значение…

Долго стояла я напротив иконки, всматриваясь в потемневший лик и испытывая странные чувства.

Мои родители никогда не были религиозны. Никто из нас не носил крестиков, хотя все были крещёными, и дома у нас не было ни распятий, ни икон, ни Библии. В то же время всегда устраивали рождественский стол, на Пасху святили куличи и яйца. Я не знала молитв и вообще до маминого исчезновения не задумывалась ни о чём таком.

С одной стороны, мне хотелось взять иконку с собой для защиты. С другой стороны, лучше бы ничего такого из дома не забирать. Дом был единственным местом, куда пока не могла без посторонней помощи пробраться нечистая сила, и пусть таким местом и остаётся. Племянник старого Лоскатухина уже постарался нарушить защиту, вольно или невольно, но, по-видимому, убрал только то, что бросалось в глаза.

В памяти то и дело всплывали все прочитанные мною истории про заблудившихся в лесу, про нечистую силу и про инопланетян (последние раньше воспринимались только как дурацкие сказки, теперь же мне было совсем не до смеха). Страшных историй вспоминалось гораздо больше. Зачем я увлекалась всякими страшилками, зачем зачитывалась мистикой в разных пабликах? Тогда мне было не страшно, разве что чуть-чуть. Но я же никогда и подумать не могла, что стану героиней одного из ужастиков.

И одновременно с этим суеверным страхом какой-то разумный голос пытался втолковать мне, что пока ничего особо жуткого не произошло. Да, ушла мама. Да, местные жители ведут себя странно и вовсю поддерживают все эти суеверные страшилки. Но мама взрослый человек, и она может…

– Она может сойти с ума! – вдруг сообщил мне противный голос в голове. – И местные тоже взрослые. И они тоже все психи. Или это на самом деле ты съехала с катушек. Из-за жары. И теперь лежишь где-нибудь в психушке под капельницей и бредишь!

И опять меня накрыл какой-то липкий страх, из-за которого я немедленно упала духом и разревелась. Вся решимость сразу исчезла, и мне пришлось несколько раз умыться холодной водой, чтобы чуть-чуть прийти в себя. Даже если я лежу и брежу, бессмысленно впадать в отчаяние, потому что всё равно ничего этим не изменишь. Надо идти и выяснять правду. И спасать – маму и себя. Пусть даже в параллельной реальности.

Сколько раз я шутила, что вокруг нас сплошные вампиры, оборотни и маньяки. Мне казалось жутко остроумным представить зашуганных старушек Анцыбаловки скрытыми людоедами. Я с упоением читала и смотрела всякие ужастики и всякий раз возмущалась поведением их героев. Уж я-то, говорила я себе, никогда бы так глупо не поступила!

И вот теперь мне совсем не смешно, и как себя вести, чтобы всё получилось правильно, я совершенно не знаю.

Стараясь держаться подальше от опять начавшего вонять тухлым болотом колодца, я прошла мимо интернет-яблони, подняла пару упавших яблок и сложила в сумку. Их спелый, сладкий аромат перебивал затхлое зловоние застоявшейся воды, и я, засунув голову в распахнутую сумку, сделала несколько глубоких вдохов. Яблоки пахли радостным летом и безмятежным дачным отдыхом, тем, чего у меня не было.

Надышавшись, я довольно бодро дошла до распахнутой настежь калитки, как её оставила мама, ступила на едва видимую среди травы дорожку и по привычке захлопнула калитку за спиной.

На этом вся моя решимость куда-то подевалась.

Передо мной простирался лес, густой, зелёный, едва шепчущий листвой под лёгким тёплым ветерком. Он совсем не выглядел зловещим. Наоборот, под яркими солнечными лучами вся эта растительность словно манила под свои своды, обещая приятную тень и прохладу.

Мимо, деловито жужжа, пролетел шмель размером с кулак, и я немного успокоилась. Приготовила ленточку и, глубоко вдохнув пряный травяной воздух, решительно зашагала вперёд.

А потом вдруг сообразила, что оставила лом на кухне. Это было ужасно глупо с моей стороны. Конечно, может быть, не очень удобно бродить по лесу с тяжёлой железякой наперевес, но лом придавал мне уверенности.

И всё же возвращаться я не стала.

В лесу действительно не было этой удушающей жары. Солнце не могло до конца пробить густую листву разросшихся деревьев, и кроны их давали приятную свежесть. По крайней мере, здесь можно было не бояться солнечного удара. Хоть чего-то не бояться.