Татьяна Мастрюкова - Болотница

Но я и сейчас зависла, забыв обо всём на свете, даже не заметив этого.

Если бы не какой-то противный лист с клоповым вкусом, попавший мне в рот вместе с очередной земляничной горстью, я бы так и сидела бы на одном месте, не в силах остановиться. Наваждение какое-то.

Вдруг какой-то детский голос явственно произнёс: «Ой!»

От неожиданности я подскочила и стала вглядываться в кусты, откуда послышался вскрик. Там точно кто-то был, затаился и наблюдал за мной.

– Эй, кто там? – спросила я, осторожно продвигаясь вперёд. Детей я не боялась.

Но стоило только подойти к кусту поближе и присесть, чтобы разглядеть хоть что-нибудь сквозь листву, как из-под него вспорхнула какая-то птица и быстро слилась с окружающим пейзажем, я даже не успела как следует разглядеть её.

Всего лишь птица! Зато она совершенно отвлекла меня от бессмысленного поедания ягод. Первая птица, которую я услышала и тем более увидела за всё время.

Я вскочила, поправила сумку и вернулась туда, откуда уползла на карачках, пожирая землянику, и где безрассудно уронила свою палку.

Наконец деревья поредели, будто расступились, чтобы показать мне цель моего похода. Передо мной предстало то самое загадочное лесное озеро, посещать которое в один голос отговаривали все местные жители.

В жаркий солнечный день оно совсем не выглядело зловеще, даже наоборот. Небольшой такой, скромный водоём, живописный. Открытая вода, большей частью зеленоватая и в мелкой серо-зелёной ряске, была только в самом центре. Чтобы добраться до неё, нужно было преодолеть довольно широкое заболоченное пространство. Стоячий влажный воздух словно лип к коже. Щедро поросшие сочным мхом, травой, рогозом и камышами кочки казались очень привлекательными и неопасными. Они очень хорошо смотрелись бы на какой-нибудь картине маслом. Но тут и там встречались лужицы, сильно воняющие затхлой водой. Точно как из того проклятого колодца. А в целом же запах из смеси мокрой древесины, мха, рыбной чешуи казался не таким противным, как я ожидала. Может потому, что ещё не выветрился у меня из-под носа аромат лесной земляники, которой я так щедро угостилась.

Между тем стоило мне прислушаться, как, словно по команде, стоявшую в этом странном лесу тишину наконец-то стали прерывать редкие голоса лягушек, и вокруг меня начала виться мелкая мошка. Я тут же достала спрей от насекомых и щедро облилась им. Не думаю, что действие предыдущего опрыскивания закончилось, но лишний раз подстраховаться никогда не помешает.

Несмотря на общую безлюдность и заброшенность местности, здесь начали встречаться неожиданные следы присутствия человека. Я бы даже сказала, что кто-то словно бы собирался сделать здесь свалку. Вот уж точно очень по-человечески!

Но, учитывая, что лес вокруг был совершенно девственный, первозданный, словно бы люди в нём никогда не появлялись, этот мусор был более чем странен.

Вот старый, полузатопленный мужской башмак, весь заскорузлый от грязи, оплетённый цепким сочным вьюном. Лежащая на боку старая детская коляска, непонятно, настоящая или для кукол, выставила вверх два проржавленных колеса, спицы которых густо оплела паутина, густая, как марля. Практически превратившаяся в тряпку сорочка, уже неясно, мужская или женская, тоже притопленная, но зацепившаяся рукавами за кусты, будто собиралась выбраться из трясины. Кастрюля с пробитым дном, сквозь которое проросли болотные цветы. Заплесневелая самодельная тряпичная кукла, расползшаяся от времени и пережитой непогоды по швам, откуда клочками торчала ветошь. Лицо куклы, когда-то нарисованное красками или чернилами, превратилось в одну расплывшуюся кляксу и выглядело, прямо скажем, жутковато. Я даже сразу отвела от игрушки взгляд.

Наверное, это были вещи покойников или пропавших, про которые писал в своих заметках Лоскатухин. При мысли об этом весь затонувший в болоте мусор приобрёл зловещий оттенок.

Неужели кто-то замороченный пришёл сюда с детской коляской? Сидел ли в этой коляске ребёнок? А вдруг сидел, но привёз его сюда вовсе не околдованный, а в здравом уме человек, может быть, родственник, возможно даже, что родная мать…

Я попыталась опять воспринимать это просто как неряшливость местных жителей, загрязнивших лесное озеро, но ничего не получалось. Не может быть такого, чтобы лес вокруг был девственно чистый, если свалку устроили вдруг так далеко. Тащить всё это барахло по буеракам – ради чего? Чтобы просто выкинуть?

Каждый предмет, будь то рубашка или глиняный горшок, а особенно детские вещи и игрушки, таили в себе жуткую историю, о которой мне не хотелось знать, но и не думать о них было невозможно. Особенно когда начинаешь вспоминать людей, кому всё это старьё могло принадлежать. Может, эта блузка принадлежала Ларискиной сестре, а этой посудой раньше владели жалостливые Онучковы… Галкина бабушка несколько раз повторила, что имущество пропавших никто себе брать не стал. Но куда-то оно всё равно должно были деваться. Ведь не стали бы сносить дома прямо вместе с вещами!

Что толку размышлять. Я всё равно не знала ни Лариску, ни её родителей, ни остальных. Никак мне не опознать их вещи.

С замиранием сердца, одновременно и желая увидеть, и рассчитывая никогда здесь не встретить, я искала глазами хоть что-то знакомое, за что можно было зацепиться взглядом.

Но пока нигде не встретились хоть какие-то намёки на мамино присутствие. Никакого следа, кроме того куста с ленточками.

Именно здесь и так едва заметная тропинка окончательно терялась в густой переплетённой траве. По инерции я шла строго вперёд, тыкая перед собой палкой, как тростью, пока не наткнулась на небольшой полузасохший куст. Выглядел он удивительно в этом буйстве сочной зелени. Аккуратно обойдя его и по привычке завязав на одной из веток бантик, я остановилась в растерянности. Казалось, дальше никто никогда не ходил, хотя видневшиеся то тут, то там брошенные вещи говорили об обратном. Может, правда, их кидали прямо отсюда. Но это вряд ли.

В задумчивости я уставилась на какой-то белеющий среди поломанных сучьев и запутанной травы продолговатый мяч, пока его странная форма не заставила меня присмотреться получше. По спине пробежал холодок, когда я поняла, что это маленький, выбеленный дождями и солнцем череп какого-то зверя, скорее всего кошачий. Вот куда пропадали мелкие домашние животные… Что-то сомневаюсь, то есть надеюсь, что уж животных-то отсюда не кидали…

Но ведь совсем не обязательно, что тут присутствует что-то мистическое. Старые или больные животные часто уходят умирать подальше от дома, в этом нет ничего необычного. К примеру, слоны…

Идиотская мысль о том, что на местное болото приходят старые слоны, сбежавшие из бродячего цирка, заставила меня рассмеяться. Какие дурацкие мысли иногда приходят совершенно не к месту! Собственный смех прозвучал как-то истерически и напугал меня, поэтому я сразу оборвала его.