Алексей Баев - In carne [СИ]

Всей этой чудовищной живой массой — рабами, вольнонаемными, воинами, мастерами — управлял Верховный Жрец Солнца. Мудрый старик Ии Ато. Старый сириец и бывший раб. Тот самый, что начал «карьеру» в Египте учителем наследника. И преуспел.

Агефу не нравились ни его новая должность, ни теперешнее имя. Но бога — а именно богом провозгласил себя новый царь Египта — ослушаться невозможно. Да и искреннее расположение Эхнатона дорогого стоило. Юный фараон ценил и помнил добро. Все, что он дал старику, взойдя на престол, было не просто благодарностью. Отнюдь. Наконец-то таланты Агефа по-настоящему востребованы… И кем! Стоило ли ныне унижать себя недовольством? Подумаешь, новая должность и другое имя! Было время, он и сам страстно желал таких перемен. Таких перемен!

И в тот почти забытый теперь день решилось все…

Атати в окружении ловчих и верной стражи торжественно въехала в главные ворота блистательных Фив. На отцовом скакуне. Но не впереди. В авангарде колонны величаво выступал исполин Орт. Он нес аккуратно уложенный меж горбов скорбный груз — завернутого в золотой плащ Великого Амо. Аменхотепа. Сиятельного фараона. Теперь уже бывшего.

Жезл Правителя Страны Солнца, преподнесенный удивительным зверем дочери ушедшего к богам царя, был накрепко привязан хлыстом к плечу воительницы. Драгоценный зеленый камень, вправленный в его навершие, ослепительно сверкал сотней маленьких солнц.

«Теперь они узнают, как правит страной женщина, — не без гордости думала Атати. — Жезл преподнес сам Божественный Ра. И тому есть свидетели. Ничего страшного, что был он в чужом обличье. Бог! Может являться где угодно и как угодно».

Надо было скорбеть. Хотя бы внешне. Но Атати всю дорогу улыбалась. Воительницу неотступно преследовали радостные мысли — какой первый указ она подпишет, как ее коронуют, куда отправится в первый поход, какие великие памятники возведет она во славу себя и Египта… И главное — как она во всеуслышание объявит собственного брата умалишенным. И прикажет толпе подданных убить его и растерзать его плоть. Это произойдет сразу после коронации. Пусть сперва посмотрит, выродок, как должны выглядеть настоящие цари. Пусть обзавидуется…

Да только насмешница судьба распорядилась иначе.

Всходя по черным ступеням высокой парадной лестницы к золотым воротам дворца, за каких-то пять шагов до величественных чеканных створов, Атати подвернула ногу, упала, и кубарем полетела вниз. Охотничий хлыст, коим был приторочен жезл к руке, лопнул. Святыня, ударившись о камень рукоятью, взмыла в небо и, пролетев пяток саженей, оказалась в руке… непутевого братца. Никто не заметил, как зеленый самоцвет из оправы исчез, и вместо него теперь сверкал под солнцем родовой сапфир династии Неферхеперура.

Впрочем, кому какое дело до подмены камней, когда в Египте появился новый правитель? И это видели все, кто был во дворе.

А Атати?

Атати выполнила поручение белого зверя. Нет, не зверя. Бога!

Выполнила безупречно.

И тихо ушла…

Коронацию до начала новой луны откладывать не стали.

Эхна взошел на престол в день похорон отца — Великого Амо, третьего, и последнего царя, возвеличивающего Амона — Аменхотепа, и нелюбимой сестры — юной воительницы Атати, чьи грезы так навсегда и остались лишь мечтами. Исполнилось древнее пророчество отшельника Тио — почитаемого некогда оракула. Мол, первая женщина, прикоснувшаяся к священному жезлу правителя воспарит к Солнцу, не успев взойти по ступеням власти.

Коронация прошла скромно. И после не было ни долгих гуляний, ни больших жертвоприношений. Всех жителей Фив, включая невольников, одарили наспех отчеканенными золотыми монетами с ликом нового фараона да выставили на улицы бочонки дешевого пальмового вина.

Потом же произошло вовсе ужасное. Жрецы, возложившие на голову Эхну священную тиару и провозгласившие его фараоном Неферхеперура Уаэнра Аменхотепом, утром были найдены мертвыми на ступенях храма Амона. Без следов насилия. В тот же день оскверненное и не святое более здание новый царь повелел снести. И даже место трагедии предать забвению. После чего произошла еще одна церемония, на которой Аменхотеп отрекся от Амона и провозгласил себя «угодным Атону».

На свет солнечный явился Эхнатон.

Так рождался новый Египет. Тот, что в недалеком будущем восславит своего истинного покровителя — Великое Солнце.

Эхнатон — не обошлось без совета хитрого Агефа — объявил себя не просто наместником бога на священной земле. Самим богом, земным воплощением Светила. А не прошло месяца, началось строительство новой столицы. Ахетатона. Города, угодного Солнцу…

Ии Ато сидел в широком кресле возле очага. С чашей настоящего виноградного вина, спешно доставленного с островов Большого Межземельного моря. Жрец не наслаждался ни нынешним своим могуществом, ни огромной властью, дарованной ему фараоном. Он просто грелся у огня, вкушал фрукты и тихо радовался вновь обретенной свободе. Ии Ато так и не стал человеком…

Люди не живут веками. Они умирают от болезней, ран, возраста. И, тем не менее, никто из живущих не был более человечным, нежели Великий Жрец, что за четыре века земного своего существования лишь сейчас ощутил полную силу. Силу любви.

Ато знал, пусть не с рождения, что любовь — это мощнейшее оружие, а также власть, дарованная свыше и данная каждому. Но люди недальновидны, или они просто недостаточно долго живут, чтобы понять, какую награду Творец им вручил. Ведь просто любить — это так своеобычно… Есть, правда, нюанс. Надо, чтоб и тебя любили. Так говорил Тио. Без взаимности любовь — чувство. Не более. Хоть и не менее…

Старого учителя любил сам фараон. Эхна — так до сих пор звал его жрец. Не на людях, в мыслях. А Эхну стараниями Ато полюбили, казалось, все. Даже невольники, у которых вновь появилась надежда. Новый правитель обещал строителям-рабам свободу, если строительство Ахетатона будет закончено вовремя. Так и будет. Неужели, кто-то посмеет вмешаться в исполнение грандиозного плана?

Единственное, что не давало Ии Ато покоя — это вопрос. Куда девался камень? Ведь он собственными глазами видел его. Тот, вылетев при падении Атати из оправы жезла, упал в кучу соломы. Совершенно точно. Но солому сожгли на месте, а камня среди золы и пепла не оказалось. Неужели мираж? Или неукротимое своеволие смарагда? Плохо.

Не столь печальный факт исчезновения Инкарнатора — а это был, несомненно, он, повелитель душ — беспокоил жреца, сколько ужасные события, которые обязательно последуют. Они могут произойти в любую минуту. Белый лев… Тот, что явился в пустыне покойному фараону и его несчастной дочери, и благодаря которому оба сейчас в царстве мертвых, ни кто иной как Ал Ишера. Воплощенное зло.