Кортни Коул - Люмен

– Ты ищешь жилье?

Он упирается в меня взглядом в ответ.

– Ну да. Знаешь, такая штука, которую ты арендуешь, и там обычно есть душ и спальня.

Я вспыхиваю.

– Я понимаю! Я к тому, что, возможно, это все-таки наваждение. У меня есть кое-какая информация, которая может быть полезной для тебя. Мой отец собирается сдавать наш гостевой домик. Я думаю, тебя это должно заинтересовать.

И если уж я не смогу там жить, то там должен жить кто-то вроде Дэра. Малейшая мысль об этом порождает спазм где-то в области моего сердца.

– Хм. А это и правда интересно, – говорит мне Дэр, – кажется, наваждение должно восторжествовать. И гостевой домик рядом с похоронным бюро – это тоже очень любопытно. Нужны стальные нервы, чтобы жить там.

Я быстро достаю небольшой листок бумаги и выцарапываю на нем ручкой мобильный телефон отца.

– Ага. Если тебе интересно, я имею в виду, если у тебя все в порядке с нервами, можешь позвонить ему и обсудить все детали.

Я передаю ему листок через стол, глядя на него неотрывно и пытаясь вести себя так, словно бросаю ему вызов. А Дэр, должно быть, и не знает, каких усилий стоит мне заставить свое сердце биться хоть чуточку потише, только бы оно не взорвалось прямо внутри моей грудной клетки, хотя, возможно, он отлично это понимает, потому что знающая улыбка медленно и довольно расползается по его лицу.

– Ну, с нервами у меня все прекрасно, – подтверждает он, и его глаза снова начинают искриться.

Ну же, дерзни!

Я тяжело сглатываю подступивший к горлу ком.

– Я готова задать тебе свой второй вопрос, – говорю я ему.

Он вскидывает вверх бровь.

– Уже? Надеюсь, мы не будем продолжать нашу беседу о нервной системе?

Я краснею и встряхиваю головой.

– Что ты имел в виду? – спрашиваю я медленно, но взгляд не опускаю. – Почему ты думаешь, что это наваждение?

Крошечные морщинки расходятся лучами из уголков его глаз, и он снова улыбается. И опять его улыбка искренняя, выражающая любопытство и заинтересованность. Это настоящая эмоция, и мне особенно приятно сейчас видеть ее, потому что дома я слишком привыкла к фальшивой и натужной радости.

– Это наваждение, потому что ты кажешься мне человеком, с которым я хотел бы познакомиться поближе. Это кажется тебе странным?

Отнюдь нет, потому что я тоже хотела бы узнать тебя получше.

– Возможно, – вместо этого произношу я. – А тебе кажется странным, что у меня такое ощущение, будто я уже тебя знаю?

И это действительно так. Есть что-то беспредельно знакомое в его глазах, таких темных, таких бездонных. Хотя это и неудивительно, если вспомнить, что несколько дней подряд они являлись мне во снах.

Дэр удивленно вскидывает бровь.

– Может, у меня просто такое лицо?

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть. Едва ли.

Он пристально меня разглядывает.

– И все же, несмотря ни на что, наваждение обязательно восторжествует.

Я встряхиваю головой и улыбаюсь. Улыбаюсь искренне.

– Ну это суд еще не постановил.

Дэр допивает свой последний глоток кофе, его взгляд все еще прикован ко мне, а затем твердой рукой он ставит свою чашку на стол и поднимается с места.

– Что ж, тогда оповести меня, когда мой приговор будет вынесен.

И он уходит.

Я настолько потрясена его внезапным исчезновением, что мне требуется несколько секунд, чтобы все встало у меня в голове на свои места. Он сказал, что «наваждение обязательно восторжествует» и что я кто-то, «кого ему хотелось бы узнать получше».

И он забрал с собой листок с номером моего отца.

Все вокруг вращается в бешеном колесе времени, оно закручивает меня в сумасшедшем вихре.

Весь мир кажется слишком неустойчивым, слишком остроугольным, слишком сложным.

Адэр Дюбрэй снимает наш гостевой домик, однако в нем остается его особенная загадка, и с каждым днем мне хочется узнавать его все больше и больше.

Во мне крепнет чувство, что мы с ним уже давным-давно знакомы.

Он является ко мне во снах каждую ночь, и от этого я все сильнее прирастаю к нему душой.

Проходит примерно месяц, и однажды ночью мы стоим на моем любимом месте, на голубоватой отмели отлива, и любуемся звездами.

Рука Дэра поднимается вверх, показывая мне направление, в котором нужно смотреть.

– Это пояс Ориона. А вон там, над ним… это Андромеда. Я не думаю, что сегодня мы сможем увидеть созвездие Персея. – Он замолкает, пристально глядя на меня. – Ты ведь знаешь миф о них?

Его голос звучит так мягко и спокойно, что, вслушиваясь в него, я уплываю вдаль по волнам своего сознания от всех моих насущных проблем прямо к нему, ближе к его темным глазам, пухлым губам и длинным рукам.

Я киваю, вспоминая все, что слышала об Андромеде на уроках по астрологии в школе.

– Да. Мать Андромеды оскорбила Посейдона, и девушку приговорили к смерти, она была отдана на растерзание морскому чудовищу. Но ее спас Персей, а потом они поженились.

Он кивает, удовлетворенный моим ответом.

– Да. И с тех пор они поселились на небесах для того, чтобы напоминать юным возлюбленным по всему миру о безграничности и бессмертии любви.

Я фыркаю.

– Ага. А потом про них сняли банальный и слащавый фильм, в который бездарно слили всю греческую мифологию, которую только смогли вспомнить.

Губы Дэра подрагивают.

– Возможно. Но ты не думала о том, что стоит пересмотреть твою теорию в соответствии с посылом о вечной любви, который прячется где-то между строк?

Выражение его лица шутливое, но я все-таки не могу понять, говорит он серьезно или все же иронизирует, потому что, как говорится, ирония потеряна для меня.

– Ты же знаешь, что все это бред, – отвечаю я, подбрасывая метафорические кости, – бессмертная любовь, вот я о чем. Нет ничего бессмертного в мире. Люди влюбляются, а потом охладевают друг к другу, химия проходит, а может, они просто сами умирают. Поэтому с какой точки на это ни посмотреть, любовь всегда смертна.

Уж мне ли об этом не знать! Я же девчонка из похоронного бюро. Я только это и наблюдаю всю свою жизнь.

Дэр скептически смотрит на меня сверху вниз.

– Если ты действительно так считаешь, то ты также должна верить в то, что смерть контролирует все в нашей жизни, а может, даже не смерть, а обстоятельства. Это так удручает, Калла! Должна же у нас быть возможность самим все контролировать?

Он выглядит крайне обеспокоенным, казалось бы, таким пустяковым разговором, а я пристально смотрю на него, на все сто уверенная в своей правоте и опечаленная тем, что расстроила его.

Но ведь я и правда была окружена ею всю свою жизнь, как ни крути… Я постоянно была погружена в атмосферу смерти и роковых стечений обстоятельств. Я – та самая девушка, мать которой погибла несколько недель назад, а весь мир вокруг продолжает жить и процветать так, словно ничего не случилось.