Алексей Грашин - Кошки не всегда молчат

– Ну, ну, не сердись. А на концерт сходи, потом расскажешь.

Рике кивнула, спрятав глаза за чашкой. Она надеялась, что ее зардевшиеся щёки можно списать на тёплое печенье и горячий кофе.

Еддейский культурный центр был здание как здание, ничего необычного. Четырёхэтажная офисная стеклянная коробка, каких полно. У входа хлопали полотнищами флаги Норвега и Еддеи. А вот пристроившаяся сбоку синагога была похожа на миниатюрный сказочный замок, с башенкой под островерхой крышей, стрельчатыми оконцами и красивой входной аркой. Над белёными стенами в небо на шпиле возносилась шестиконечная звезда.

Рике ещё не бывала в этом районе, и смотрела по сторонам, выискивая Симона. С фьорда задувал очень освежающий ветерок, и она успела продрогнуть, пройдя три квартала от остановки. Девочка уже полезла в карман за телефоном, когда Симон выскочил из стеклянных дверей центра и замахал ей рукой.

Юноша был в чёрных брюках и белой рубашке с галстуком-бабочкой. Подростки заскочили в фойе, отдуваясь.

– Холодно как! – констатировал Симон.

– Ага, привет, – ответила Рике.

– Кофе хочешь? – спросил мальчик. Сегодня он выглядел иначе, празднично. Ссадина над бровью уже почти зажила.

– Не, – сказала Рике. – Дома пила недавно. Где тут у вас концерт?

Симон повел её по лестнице на второй этаж, оглядываясь. Рике делала вид, что рассматривает висящие на стенах картины и фотографии, чтоб не встречаться взглядом. Будь она постарше, подумала бы, что у него глаза поэта. Или пророка. А сейчас Рике просто чувствовала, что, если смотреть в эти глаза, у нее в животе начинает крутиться маленький вихрь, и от этого было не по себе.

Они вошли в полутёмный концертный зал. Зальчик был приличный, но народу собралось не так много. Человек сорок – сорок пять, прикинула Рике. На сцену как раз выходили юноши – в чёрных шляпах, жилетах с белыми рубахами и брюках, заправленных в высокие сапоги, и девушки, в клетчатых юбках, белых блузках и с платками на головах.

– Садись, – шепотом сказал Симон. – Смотри, скоро я буду выступать.

И он убежал вниз по проходу, не дав сказать Рике ни слова. Девочка положила куртку на соседнее кресло и устроилась поудобнее. Пара человек оглянулись на них с Симоном, но никто ничего не сказал.

Зрители захлопали. Из настенных колонок заиграла весёлая музычка, и четыре пары молодых людей принялись сходиться-расходиться в народном танце. В зале прихлопывали, кто-то даже подпевал. За двадцать минут плясуны исполнили несколько разных танцев. Потом запыхавшиеся, но довольные, они раскланялись и убежали со сцены.

Вышел конферансье, как его определила для себя Рике. Одет он был так же, как Симон, но в пиджаке.

– Выступает Симон Левт, – мрачно сказал он. – Гершвин. Композиции для скрипки.

Юный скрипач церемонно вышел к микрофону, коротко поклонился, тряхнув головой. В зале снова послышались аплодисменты. Рике вежливо похлопала вместе со всеми.

Юноша заиграл. Рике узнала музыку – «Summertime»! Обалдеть! Оказывается, это еддейская мелодия для скрипки.

Симон играл без перерыва, одна мелодия кончалась, и через секунду он начинал другую. Зал притих, казалось, каждый переживает пронзительные и тоскливые звуки скрипки, как что-то личное. Девочка ощутила, что у неё в груди и животе снова закрутились два маленьких вихря – один в одну сторону, другой в другую.

Когда Симон закончил, пару секунд стояла тишина. Затем все неистово захлопали, несколько человек вскочили на ноги, мужчина в первом ряду крикнул: «Молодец!». Рике чуть не отбила ладони друг об друга.

Через две минуты он снова сидел рядом. Бледное лицо порозовело, глаза горели.

– Ну как? – Симон взял её за руку. – Тебе понравилось?

– Ты даже не представляешь! – искренне ответила девочка. – Теперь я твоя поклонница, – она смущенно улыбнулась. – Хочу тебя обнять.

– Ну так давай, – серьёзно ответил Симон.

Они неуклюже обнялись. Мальчик легонько похлопал Рике по спине.

Со сцены послышалось пение. Пока они отвлеклись, к микрофону вышла миниатюрная шатенка. Пожилой представительный мужчина играл на рояле, который был до этого спрятан за кулисами, а девушка пела на смутно знакомом Рике языке.

– Это Сара, – шепнул Симон. – Она приехала в гости к родственникам, из Остланда. Шикарно поет остландские романсы.

Так вот почему язык казался ей знакомым!

– Некоторые выступающие не пришли. – Симон хмуро оглядел зал. – Побоялись.

– А что? Что-то случилось?

– Утром подбросили под дверь синагоги свиную голову. Люди боятся террористов. Но это не террористы. Это идиоты.

Рике смотрела на мальчика круглыми глазами. Ей сразу вспомнился рассказ Тормунда.

– А полиция?

– А что полиция. Списали на хулиганство.

Мужчина заиграл новую мелодию, и сердце Рике болезненно сжалось. Как будто не прошло уже восемь лет. Девушка запела, а Рике понимала в этом романсе почти каждое слово.

Gori, gori, moya zvezda…

Zvezda lyubvi privetnaya…

Ty u menya odna zavetnaya,

Drugoy ne budet nikogda…

Она почувствовала, как наворачиваются слёзы. Рике засопела, и полезла в куртку за платком.

– Ты чего? – заволновался Симон. – Расстроилась из-за идиотов со свиной головой?

– Эту песню мама пела, – хрипловато сказала Рике. Она вытерла глаза и тихо высморкалась.

– А сейчас не поёт?

– Она погибла.

– Прости.

– Все нормально. – Но Рике снова засопела.

– А о чём песня? – решил отвлечь её от грустных мыслей Симон.

– Про звезду. Одну-единственную.

– У каждого есть своя путеводная звезда, – немного недопоняв, ответил мальчик. Рике не стала ему объяснять, не было настроения.

После концерта они перекусили в кафетерии центра яблочной запеканкой, запивая ее колой. Выпечку и вкусности принесли из дома зрители концерта. На Рике поглядывали с любопытством, но никто не лез.

– Вон мои, – показал Симон. – Я попросил пока с тобой не знакомиться. Еддейское радушие бывает таким навязчивым.

За два столика от них сидели миловидная женщина в очках и кучерявый сухопарый мужчина. Они деликатно помахали подросткам.

Рике хихикнула, и помахала в ответ.

На улице уже стемнело, и Симон пошел проводить её на остановку. Рике задрала голову. Симон проследил направление взгляда. Над еддейским центром хлопало на ветру бело-синее полотнище.

– Маген Давид, – сказал он. – Щит Давида. И звезда Давида.

– У каждого есть своя путеводная звезда, – тихо повторила Рике. Они подошли к остановке.

– Мы ещё сможем увидеться?

– Конечно. Созвонимся. Или спишемся. – Девочка помахала телефоном. Из-за поворота в нескольких кварталах от них показался Тибанен.

– Кажется, у меня над головой сегодня загорелась новая звезда. – Симон взял её руки в свои. – Ярче любых других. – Они встретились взглядом, и Рике провалилась в его глаза с головой. – Будешь моей белой лилией долин? Путеводной звездой?