Тёма Шумов - Тиховодье

Катя хотела вспомнить что-либо еще, связанное с этим человеком. Но как только она напрягала память, концентрировалась, сознание ожидаемого разваливалось на сотни лиц, уши закладывало от нарастающего гула голосов, будто она оказалась в банкетном зале, переполненном самовлюбленными эгоистами, и каждый из них пытается, громко, но монотонно жаловаться соседям на свою тяжелую жизнь, консьержку в доме, непутевых детей, не обращая внимания на встречные жалобы с другой стороны.

Может когда я, наконец, попаду в дурку, – подумала она, – это назовут синдромом Ниловой? Сбудется детская мечта, – стать известной и популярной. И все мужики, прыщавые юноши и мальчики, будут восхищаться мной, и желать меня?

– Бред, я никогда этого не хотела, – произнесла она, обходя по бордюру особенно большую лужу, – Хотя…

Так же она никогда не могла подумать раньше, что у неё будут какие-то друзья помимо мужа.

– У меня не оставалось иного выбора после его измены, так ведь? – она не замечала, что разговаривает сама с собой.

Глаза смотрели на покрытый трещинами асфальт, но ноги сами выбирали маршрут. Ее сознание не участвовало в этом процессе. Оно пребывало совсем в другом месте. В прошлом. Оно кралось по комнате, прислушиваясь к скрипам, доносящимся из-за приоткрытых дверей спальни. И сколько бы оно не приближалось к ним, щель между створками оставалась вне поля зрения. Будто это все было на зацикленном видео, – два шага, она вытягивает голову и вновь оказывается возле мебельной стенки, на полке которой справа от телевизора, она должна взять маникюрные ножницы, постаравшись не сдвинуть тонкостенную хрустальную вазу и заново начать свое движение, делая маленькие робкие шаги. Шаги ничтожества, шаги выставленной на посмешище дуры, которой предстоит увидеть голую задницу своего мужа, нависшую над женской головой в рыжем парике.

– Не думаю, что я была способна спокойно общаться с мужем после этого. Уверена, без скандалов не обошлось. Бедный Максим. Надеюсь, у меня хватило сил оградить его от них и не дать втянуть в конфликт. Конечно, я так и поступила. В очередной раз наступила на горло самой себе с тем, чтобы защитить ранимую психику ребенка. Мне к этому не привыкать. Твою ж мать, насколько было бы проще, если бы я сумела в ответ на измену просто завести любовника! Проще и справедливей. Надо было поступить с этим козлом так же, как он поступил со мной. Унизить его связью на стороне. Причём такой чтобы об этом узнали все, чтобы узнал весь город, чтобы все показывали бы на него пальцем и называли рогоносцем. Только я не сделала этого. Просто потому, что не способна на измену. Ведь внутри, в душе, я все равно расценивала бы любую связь как измену. Пусть теперь не мужу, а сыну. Большее, что я бы могла себе позволить – это не значительный флирт на дружеской вечеринке?

Она удивилась, сорвавшемуся с языка такому старомодному слову. Замерев на полушаге, Катя прикоснулась к волосам, и принялась накручивать локоны на указательный палец.

– Надо же, – вечеринка, – она положила толстую прядь в рот и прикусила ее. – В этом, вероятно, я – вся. Пати, корпоративы, тусы, кухонные попойки – вот, как сейчас, все это называется.

Она жевала собственные волосы, даже не замечая того, что делает. Они были горькими на вкус и пахли жирной сырой землей, грязью, перегноем.

– По клубам я не ходила, корпоративы – всегда казались мне унылым зрелищем, к тому же вредным для карьеры и просто стабильной работы.

Она знала, что есть пары, которые после измены одного из партнеров, находят силы остаться вместе. Но она не была способна спокойно принять измену и продолжить жить с человеком, который…

…трахал эту суку на нашей кровати…

…лгал ей.

Именно так она говорила себе – страшен не сам поступок, от него у него ничего не отвалилось, не отсохло…

…к глубокому моему сожалению…

…, страшнее ложь, которая сопровождала бы их на протяжении всей оставшейся совместной жизни. Страшнее – потеря доверия. Она уже не сможет ни доверять, ни довериться ему. Ни за что и никогда.

Так как поступила она после пережитой измены?

Катя была уверена, в том, что между ней и мужем так и не было никакого разговора. Она просто отдалилась от него, замкнулась и посвятила себя сыну. Именно так поступают глупые трусливые курицы.

Она ненавидела себя за то, что оказалась одной из них.

Александр в свою очередь, после собственных измен мог начать ревновать ее. Или делать вид что ревнует. Вероятно, так и было. Похоже, теперь это вполне в его духе – нагадить самому и обвинить другого. К тому же всем известно кто громче других кричит: «Держи вора».

Как всё-таки меняются люди.

Она вспомнила, каким он казался ей милым в первые месяцы их знакомства. Каким он был ласковым и щедрым на нежные слова. Куда все это ушло? Неужели Александр где-то в глубине души был таким и раньше, но она просто не замечала этого. Или же его испортили деньги и успешная карьера? Или (при этой мысли слезинка застыла в уголке ее глаза) она сама испортила его.

Потеряв счет времени и совершенно не ощущая его ход за разбором открывшихся ей воспоминаний, смакуя их, как дегустатор смакует шампанское восемнадцатого века, она незаметно добрела до центра сквера.

Аллея перед ней внезапно расширилась, деревья и кусты расступились, и она уткнулась в огромного надувного клоуна.

Фигура метра три ростом стояла с разведенными по сторонам руками. Между ними привязанный к толстым пальцам раскачивался слабо натянутый плакат «Добро пожаловать!» Неестественно широкая улыбка демонстрировала всем неровную сетку нарисованных зубов.

На синем клоунском цилиндре сидела нахохлившаяся серо-черная ворона. Отведя в сторону голову, она разглядывала Екатерину блестящим красным глазом.

Разве у ворон бывают такие глаза? Ей доводилось видеть красные глаза у некоторых пингвинов в передачах по каналу National Geographic, в фильмах ужасов у подопытных крыс альбиносов, но никогда не встречала их у обычных городских ворон.

– Кыш, – Катя взмахнула рукой, но птица даже не шелохнулась.

Не издав ни звука и не моргнув, она продолжала следить за женщиной пристальным немигающим взглядом. Не обращающая внимание на дождь, все такая же неподвижная и жуткая.

На память пришли фильмы про зомби и стих Эдгара По.