Бентли Литтл - Университет [litres]

Тридцать, определил он на глаз. И записал эту цифру у себя на планшете. Цифра будет неплохо смотреться в публикации.

А как же он назовет свое открытие?

Энтомолог хихикнул. «Насекомофилия» [73] По аналогии с зоофилией – влечением человека, направленным на животных. . Может быть, он назовет его «насекомофилией».

Целия задергалась сильнее. Сквозь кляп Джобсон услышал, как она пытается вскрикнуть.

Тридцать первый.

Он и сам возбудился, и его напряженному члену было больно в штанах, поэтому Кен спустил их и сбросил ботинки. Потом, сняв рубашку и нижнее белье, абсолютно обнаженный, растянулся на полу рядом со своей ассистенткой.

Взяв банку с мёдом, намазал им свой член.

И в то же мгновение его покрыли мухи. Сотни мух. Он чувствовал их крылышки, их лапки, которые двигались по его стержню, по головке, стимулируя чувствительную кожу, и его возбуждение почти достигло пика. Задыхаясь, Джобсон схватил лабораторную мензурку с муравьями. Перекатившись на бок, засунул в нее свой член и почувствовал, как муравьи переползли на него.

Кончил он от первого же укуса.

Стюарт и Эдди, последние, кто оставался в редакции, собирались уходить. Хови посмотрел на часы. Половина восьмого. Если б Джим хотел прийти, он уже давно был бы здесь.

Напрягшись, Хови приподнял руку и позволил ей упасть на тумблер своей коляски. Сжав вместе большой и указательный пальцы, смог отодвинуть ее и развернуться.

– Эдди, – позвал он.

– Чего? – повернулся к нему спортивный редактор.

– Я не могу дотянуться до телефона. Ты не мог бы подвинуть его поближе. – Он попытался улыбнуться, но не был уверен, что ему это удалось. – Будь другом.

– Ах ты деточка…

Хови еще раз развернул кресло и подъехал к столу Джима, а Эдди подвинул телефон ближе к краю.

– Ну, и какие планы на вечер? – спросил Стюарт.

Хови попытался повернуть голову, чтобы посмотреть на него, но смог только увидеть ручку собственного кресла.

– Да никаких вроде.

– Мы с Эдди собираемся на баскетбол. Они прислали кучу пропусков для прессы. Хочешь присоединиться?

– Да нет, – ответил Хови. – Спасибо за приглашение.

– На здоровье. – Стюарт пожал плечами.

Хови повернулся к телефону. Он мог бы попросить Эдди снять для него трубку и даже набрать номер, но чувствовал себя неловко уже из-за того, что вообще попросил его о помощи. Он не хотел надоедать людям больше, чем это было необходимо.

Хови наклонялся вперед, пока его грудь не уперлась в столешницу, а потом выбросил вперед руку и зацепил трубку. И тянул руку назад до тех пор, пока трубка не оказалась на краю стола рядом с ним. Захрипев, он вновь выбросил руку вперед и на этот раз позволил ей приземлиться на наборный диск. Положив ее поудобнее, засунул палец в отверстие с цифрой шесть и стал двигать диск по часовой стрелке, пока тот не уперся в стоппер, после чего позволил диску вернуться в начальное положение.

То же самое он повторил и для шести последующих цифр.

Дэйв ответил после третьего звонка:

– Слушаю?

Голос его помощника звучал зло, с намеком на агрессивность, и Хови неожиданно побоялся попросить его приехать с фургоном и забрать его.

– Э-э-э-э, привет, – сказал Хови.

– Ах ты, говнюк! Тебя где носит?

Теперь его агрессивность была очень хорошо слышна.

– Я все еще в редакции.

– Не надейся, что я сейчас примчусь и заберу тебя оттуда. У меня своя жизнь есть.

– Да я даже просить не собирался.

– А тогда на хрена звонишь?

Во рту у Хови все пересохло.

– Я так и понял. Сам найдешь дорогу домой. – Линия замолчала.

Хови всего трясло, пока его пальцы искали тумблер коляски, чтобы отодвинуть ее. Дрожь была какая-то чрезмерная, как пародия на человека, который притворяется испуганным. Он не хотел возвращаться к себе. Не сегодня. И не тогда, когда там Дэйв.

Он боялся своего помощника.

А может быть, Джим уже в общаге? Или вернется туда попозже?

– Мы уходим, – сказал Эдди. – Тебе тоже пора. Мне надо все запереть.

– А приглашение на баскетбол все еще в силе? – спросил Хови.

– Конечно, – Стюарт кивнул. – Ты что, передумал?

– Ага. Хотелось бы пойти.

– Отлично.

Хови нажал на тумблер, и коляска пересекла комнату и выкатилась в холл. У Джима будет достаточно времени, чтобы вернуться домой, если он сейчас с Фэйт или занят. После игры Хови позвонит другу и выяснит, вернулся ли он и можно ли провести у него ночь. Если нет, – ну что ж, он всегда может позвонить предкам. Конечно, не хотелось бы им все объяснять – особенно матушке, – но это все же лучше, чем встретиться с Дэйвом.

Все, что угодно, только не Дэйв.

Эдди запер дверь и спрятал ключ в карман.

– Ну что, по коням?

Спортивный зал был полон, и к тому времени, когда они пришли, почти все места на трибунах были заняты, хотя до начала было еще не менее пятнадцати минут. Оставались места только на самой верхотуре, и хотя Эдди и Стюарт предложили постоять рядом с ним, Хови велел им шевелить булками и занять места, пока их никто не увел у них из-под носа.

– Ладно, – сказал Стюарт. – А ты встань где-то возле выхода. Мы найдем тебя после первой половины.

– Хорошо.

Хови посмотрел, как они взбираются по деревянным ступенькам, а потом двинулся на своем кресле сквозь толпу, мимо судейского столика, в направлении выхода. В зале было очень мало одиночек. Большинство зрителей пришло парами или целыми группами, и хотя он тоже пришел с друзьями, которых, наверное, мог бы рассмотреть, если б обернулся, Хови было странно и неловко катиться через весь зал в гордом одиночестве.

Он остановился в самом конце трибун, рядом с раскрытой дверью, и крутился на месте до тех пор, пока не оказался лицом к лицу с игроками, разогревавшимися на паркете. Приятно было ощущать прохладный ночной воздух после жары зала, и Хови благодарно посмотрел на дверь. В тени, за пределами пятна света, падавшего из зала, он рассмотрел страстно обнимающуюся парочку. Ему показалось, что мужчина засунул свою руку глубоко в трусики женщины.

Какое-то время Хови наблюдал за ними. Любой из них мог легко заметить, что он за ними следит, но они были слишком захвачены тем, что делали, и не обращали никакого внимания на то, что происходило в зале.

Иногда Хови ловил себя на том, что размышляет о сексе. Из всего того, чего он был лишен, включая любые виды физической активности, которые были ему недоступны, больше всего его интересовал секс. Ходьба? Бег? Ему было наплевать на то, что он не сможет испытать ни того ни другого. У него были свои средства передвижения, может быть, неуклюжие и неудобные, но он к ним привык, и они выполняли свою задачу. А вот секс… это совсем другое. Несколько лет назад, еще будучи учеником старших классов школы, Хови буквально поглощал порнографию, которая попадала ему в руки, – рассматривал фотографии и читал рассказы. Ему нравилось смотреть на обнаженных женщин, и умом он понимал их привлекательность, но даже представить себе не мог, какие ощущения вызывает секс. Ниже пояса у него ничего не двигалось, поэтому Хови не мог вспомнить ничего, что даже с натяжкой можно было бы назвать «чувством удовлетворения». И секс продолжал оставаться для него тайной за семью печатями.