Бентли Литтл - Университет [litres]

Но на нее всё же напали. Гленна изо всех сил сопротивлялась, отбиваясь локтями и лягаясь, однако это не помогло. Насильник был гораздо сильнее ее. И ее судорожные попытки сначала сбросить его руку со своего плеча, а потом расцарапать держащую ее руку не дали никаких результатов.

Рука зажала ей рот, прежде чем она начала кричать.

Гленна думала, что теперь ее потащат в темноту возле здания библиотеки, но вместо этого нападавший толкнул ее вперед, на широкий асфальтовый тротуар перед самым входом.

И сбил ее на землю.

Упав на бок, Гленна сильно ударилась, но он перекатил ее на спину, и она впервые увидела его. Нападавший оказался высоким мускулистым молодым человеком, со смутно знакомым лицом. Она подумала, что, возможно, сталкивалась с ним в спортзале. Встав перед ней на колени, он грубо сдернул вниз ее беговые шорты и трусики. Коленями раздвинул ей ноги, и тонкий хлопок трусиков затрещал и разорвался пополам.

Теперь Гленна рыдала. И ничего не могла с этим поделать. Ее голос звенел от боли, ужаса и унижения, и она ненавидела себя за эту слабость. На внутренних частях бедер девушка ощутила холодный ночной воздух, а ее ягодицы елозили по холодному асфальту.

– Помогите! – закричала она изо всех сил. – Прошу вас! Кто-нибудь! На помощь!

Теперь студенты начали останавливаться и подходить к ним. Это были учащиеся, выходящие с последних лекций и направляющиеся или на парковку, или в свои общежития. Гленна должна была бы почувствовать облегчение и благодарность, но что-то в их медленных, даже заторможенных движениях заставило ее еще больше испугаться. Вокруг нее собирались темные фигуры, лиц которых она не могла разглядеть в ночной темноте.

Они пришли не на помощь. Они пришли стать в очередь.

Гленна увидела, как один из них расстегнул пряжку ремня. Другой – пуговицы на своих «ливайсах».

– Н-е-е-е-е-е-т! – закричала она.

И первый вошел в нее.

Элинор позвонила Эмерсону на работу из его дома, с его кухни, и хотя это никак не вписывалось в его планы на вечер, Йен согласился приехать домой и съесть мексиканский обед, который она специально готовила. Правда, сначала он хотел отказаться, сославшись на то, что подменяет коллегу, но потом понял, что это был ее способ извиниться за то, что несколько последних ночей Элинор провела у себя дома, поэтому решил не усложнять их жизнь отказом. Какая-то часть его считала, что он должен рассказать ей всю правду, сказать, что встречается со Стивенсом и другими преподавателями, чтобы решить, что же делать дальше, но Йен прекрасно знал, что как только она об этом узнает, то тоже захочет прийти, а ему не хотелось, чтобы она в это ввязывалась. Он хотел держать ее как можно дальше от Бреи.

Так что Йен сказал ей, что в семь у него заседание кафедры и что ему придется отъехать, но что домой на обед он приедет в четыре часа.

За обедом трудно было избежать темы, к которой Элинор постоянно возвращалась. Покопавшись в истории Университета еще немного, она обнаружила финансовые нарушения, связанные как с отдельными работниками, так и с организацией в целом. Казалось, что все это ее развлекает, а не ужасает, и это беспокоило Йена. Он хотел, чтобы она боялась Университета, а не интересовалась им.

В середине обеда раздался звонок в дверь; Эмерсон встал, чтобы посмотреть, кто пришел.

Когда он дошел до середины гостиной, звонок уже разрывался и звонил не переставая, но он узнал ритм столь любимого Бакли «Iron Man» [79] Название знаменитой композиции группы «Блэк саббат». и сразу же понял, что его друг пьян.

Этого еще не хватало.

Естественно, перед дверью стоял, опираясь на стену, Бакли, от которого несло J&B [80] Популярная марка шотландского купажного виски. .

Сквозь открытую дверь он проник в гостиную.

– Я все понял! Я все, твою мать, понял, приятель! Это всё республиканцы! Это они стоят за всем этим!

Йен украдкой посмотрел на дверь в столовую, где Элинор уже вставала со своего места.

– Ты пьян, – сказал он. – Какого черта ты напился?

– И я сегодня всем им расскажу… Это фашистский заговор!

Элинор встала рядом.

– Расскажете кому? – негромко спросила она. – Вы оба куда сегодня направляетесь?

Бакли посмотрел сначала на Элинор, потом на Йена и даже в своем алкогольном угаре правильно оценил ситуацию.

– Ничего и никому, – ответил он, небрежно отмахнувшись. – Это я просто разглагольствую и несу бред.

Элинор повернулась к Йену, как будто Бакли не существовало.

– Я не идиотка.

– Я это знаю.

– И не ребенок.

– Я…

– И если ты хочешь продолжать наши отношения, то тебе надо относиться ко мне с чуть большим уважением.

Эмерсон с отвращением взглянул на Бакли.

– Он не виноват, – сказала Элинор, возвращая его к действительности. – Это твоя вина.

– Сегодня вечером состоится встреча: мы все, Стивенс и те преподаватели, которых нам удастся собрать. Хотим посмотреть, что мы сможем придумать.

– Я тоже пойду.

– Как же, держи карман шире.

– Я не нуждаюсь в твоей защите.

– Ты здесь вообще ни при чем. Речь о Брее. Это…

– У меня столько же прав быть там, как и у любого другого. Ума у меня ничуть не меньше, чем у тех, кто будет там присутствовать, и, может быть, я смогу чем-то помочь.

Йен знал, что сейчас случится нечто непоправимое, но выхода у него не было. Пусть она лучше ненавидит его, чем попадет в опасность.

– Я ничего не сказал тебе об этом, потому что это не твое дело.

Элинор, моргнув, уставилась на него.

– Тебя никто не приглашал. Ты нам не нужна. Ты не можешь прийти.

– Ты не смеешь говорить мне, что я могу и что не могу делать.

– Смею и буду. Это я зарезервировал зал. И я решаю, кого туда приглашать.

Ее лицо окаменело.

– Ну что ж, приятель, ты сам напросился. Сам и расхлебывай.

С этими словами Элинор вернулась в столовую. Йен молча наблюдал, как она схватила свою тарелку и стакан с водой со стола и вылетела на кухню. Раздался грохот разбитого фарфора и стекла, когда она бросила их в раковину.

Бакли, побледнев, беспокойно потирал руки.

– Прости, приятель. Я не подумал. Просто испугался до чертиков и выжрал целую бутылку… – Он замолчал и покачал головой.

– Не важно, – устало произнес Йен. – Сейчас я соберу манатки, и поедем.

– Я поведу. – За спиной он услышал, как Бакли с шумом достает ключи.

Пришли всего двое.

Почти сразу стало понятно, что их миссия с треском провалилась, но они сидели, ожидая. Или ожидали, сидя. Прошел час, но больше никто не появился. Это было не то что неожиданно, но досадно.

Досадно?

Это был конец.

Йен смотрел на пустую аудиторию со своего места за столом на сцене. Еще раньше были кое-какие намеки, что этим может закончиться. Франси, например, сказала, что у нее вечером лекция, но она появится, если сможет. Йоахим объяснил, что жена вечером работает и ему надо сидеть с ребенком. Но Йен не думал, что его кинут абсолютно все. В зале сидели: Бакли, Джим, Фэйт, друг Джима Фарук и Недра Осами, сотрудница приемной комиссии. И точка. Больше никто не появился. Ни один даже не удосужился позвонить или прислать записку, и вот это показалось ему подозрительным. Некоторые из приглашенных вполне могли объяснить свое отсутствие тем, что не до конца разобрались в масштабах проблемы, но человек пятнадцать преподавателей и человек двадцать пять студентов получили о ситуации исчерпывающую информацию – и это были люди, которые теоретически были «на их стороне».