Александр Васильев - Наш собственный конец света

Она села рядом со мной и прижала мою руку к себе.

— Расскажи, пожалуйста, — тихо проговорила она. — Мне тебя жалко.

Ее голова легла на мое плече, и я впервые почувствовал жар ее тела. Так близко, так хорошо. Она та, кого я люблю. И неужели я должен ее потерять?

— Мы переезжаем, — не спеша произнес я. Плакать больше не хотелось, теперь мною владела злость. Почему, из-за прихоти родителей, я должен терять все? Я так не хочу. Здесь та, кого я люблю.

Света вскочила на ноги:

— Как, Стасик, почему?

Я просто пожал плечами. Мне не хотелось больше ни о чем говорить. Хотелось, сорваться с места и бежать, бежать. Куда глядят глаза, протестуя против всего.

Сверху мне на голову плавно опустился коричнево-красный лист. Взяв его в руки и рассмотрев по внимательнее, я вытащил из кармана лезвие от бритвы, и вырезал в коричневом центре «С+С».

— Это тебе, — произнес я, протягивая Свете лист. — Это что бы ты меня долго помнила.

Девочка заплакала и крепко обняла меня, уткнувшись в мою грудь.

— Я и так тебя буду помнить, — сквозь слезы прошептала. — Но я не знаю, что подарить тебе, что бы ты тоже меня не забывал.

Я улыбнулся:

— Встретимся здесь завтра, ты мне что-нибудь подаришь на память, а я тебе дам мой новый адрес. — Я погладил ее по голове, нежно проводя рукой по золотистым и пышным волосам. — Мы будем слать друг другу письма.

Воцарилось молчание. Мы больше не знали о чем говорить, впервые за столько лет.

Шумели кроны деревьев, в которых резво летал вдруг похолодевший ветер. Небо заполняли темные тучи, за которыми издалека слышался еле ощутимый раскат грома.

Мне на голову упал еще один листок, следом за ним еще несколько желтых выбрали местом посадки наши маленькие, дрожащие уже от холода тела.

— Сегодня я впервые напишу в дневнике грустные слова, — шмыгая носом, проговорила девочка. — Напишу, что люблю, что приходится расставаться. Напишу про твой подарок, и вложу его между тетрадных листьев, что бы он сохранился навсегда. А завтра я запишу в дневник твой адрес. — Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. — У тебя ведь нету дневника, поэтому ты можешь забыть меня, и, если это произойдет, то я пришлю тебе в письме этот кленовый листок. И тогда ты вспомнишь. — Шмыгнула носом, и быстро поцеловала меня в щеку. — Я и это запишу в дневник, — резко встала на ноги, и, убегая, договорила: — чтобы не забыть…

На следующий день наша встреча была еще короче и немногословнее. Я просто отдал ей бумажку с моим новым адресом, и ушел.

Целую неделю мы не виделись. Сначала я просто лежал, уткнувшись лицом в подушку, не желая никуда идти и что-либо делать. Потом мы собирали вещи, упаковывая их в коробки. Помню, тогда тоже не хватило скотча, и одну коробку мой отец заклеил пластырем.

В последний день, перед отъездом, я только опомнился, что бросил Свету. И, несмотря на упреки матери, что в доме еще много дел, я убежал в лес, к клену.

Света уже сидела там, кутаясь в большом и широком шарфе. Она сидела под деревом, прижав колени к груди и крепко их обняв. Услышав шорох листвы под моими ногами, она подняла голову и заплаканными глазами посмотрела на меня.

— Прости, что давно не появлялся, — тихо проговорил я, садясь рядом.

— Почему?

— Был занят переездом…

— Сегодня очень холодно, а я давно здесь сижу, — сказала она. И, взглянув на темно-серое небо, добавила: — Моросило, может, будет дождь.

Я аккуратно обнял ее за плечи. Она вся дрожала. Вновь почувствовав тепло ее тела, я ощутил в себе странное желание: мне очень сильно захотелось, чтобы она была моей. Хотелось ее поцеловать, но не как она меня. Я хотел поцеловать ее в губы, потом в шею, потом ниже, как это показывают в фильмах. Я ощутил сильное желание и влечение к ней.

Но я боялся начать первым, боялся, что она опять убежит после поцелуя.

По спине пробежал рой мурашек, меня передернуло.

— Ты чего? — спросила она.

— Ничего. Давай поцелуемся, — прошептал я ей на ухо, и аккуратно коснулся его губами.

Теперь вздрогнула Света.

Только не смей убегать! Мысль прозвучала в голове так резко и зло, что меня вновь передернуло. А потом я повернул голову девочки к себе и…

Поцеловал ее в губы, просто чмокнул. Она сразу перестала плакать.

— Ты чего? — удивленно спросила она.

— Я тебя люблю, — просто ответил я. — Ты ведь тоже меня любишь.

— Да, но… — она запнулась, совершенно не зная, что сказать.

Что значит это ее «но»? Она же говорила, что любит, первая меня целовала.

Я попытался поцеловать ее вновь, но Света лишь отпрянула от меня. Создалось впечатление, что я ей противен.

Почему в моей голове прозвучали такие мысли? Я испугался их. Но за ними пришли другие, еще ужаснее. И их обилие, заставило меня поверить в это.

В ее глазах я увидел страх. Я, казалось, слышал до безобразия быстрое биение ее сердца.

А в своем сердце я обнаружил все тоже желание, и непреодолимое влечение к ней. Хотелось быть рядом, не отпускать, прижать к себе крепко-крепко.

И я не стал сдерживаться.

Я поцеловал ее против нее самой. Но Света сразу оттолкнула меня.

— Прекрати, — чуть ли не плача, проговорила она.

Но я уже не соображал, что делаю. Я вновь схватил ее в свои объятия. Но она стала отбиваться, крутя головой из стороны в сторону, хлеща ладонями по моему лицу, и пытаясь оттолкнуть меня ногами.

— Всего лишь поцелуй, — вымолвил я, хватая ее за шарф и притягивая к себе.

Она отбивалась, пыталась кусать, а я просто тянул шарф вниз, удерживая ее возле себя.

А потом она перестала дергаться…

Пластиковая упаковка с кленовым листом выпала из моих рук.

И я заплакал.

Как я мог забыть? Но, я был тогда всего лишь ребенком, двенадцатилетним мальчишкой. Боже, что же я наделал? И неужели, только спустя десять лет, я должен был задать себе этот вопрос: что же я натворил?

Я забыл. Столько лет я вообще не вспоминал о Свете. Как будто бы ее и не было. И вот…

Я взглянул на коричневый лист с инициалами «С+С».

…спустя десять лет. То, что Света мне обещала. Если я забуду о ней, то она пришлет мне его.

Слезы срывались с кончика носа и со стуком падали на пластик. Теперь я вспомнил, почему я перестал плакать, вспомнил то, что однажды легкомысленно совершил и о чем с легкостью забыл.

Неужели я мог такое сделать? Я не могу вспомнить, понять, как это произошло, почему я убил Свету…

За окном громыхнуло, и я вздрогнул. По моему телу ползал бесконечный рой мурашек, заставляя меня постоянно дрожать. Дыхание вновь сбилось. А глаза более не видели четко. Помимо всего прочего, мое тело сотрясалось от невыносимых рыданий.

Почему? Почему это письмо пришло не завтра? Почему я вообще задержался здесь на лишний день? Почему оно вообще пришло?..