Александр Васильев - Наш собственный конец света

Влад прошел в изолятор и присел на край кровати мальчика, который сразу проснулся.

— Привет, Левин.

Мальчик открыл было рот, чтобы ответить, но закрыл его обратно, сморщив лицо, когда раздирающая боль в глотке дала о себе знать.

Дышал он медленно, прерывисто, иногда задерживая дыхание, что бы боль в горле хоть чуть-чуть унялась.

Его голова была замотана бинтами, у висков повязка уже намокла и бардовые пятна противно выделялись на белом бинте.

— Ты меня помнишь? — без надежды в голосе спросил парень. — Это я — Влад.

Мальчик заплакал и отрицательно покачал головой.

Парень закрыл глаза, казалось, он готов был заплакать, но его слезы так и не пролились. Он посмотрел на Левина, и его сердце на секунду замерло.

Этот взгляд.

Мальчик смотрел на него почти как тогда, столетие назад, когда он вырвался из лап смерти, став демоном.

— Левин, — проговорил Влад. — Я люблю тебя. Прости, что я не смог помочь.

Он поднялся с кровати и собрался уже уходить.

— Мм… — с болью в горле, остановил его мальчик.

Парень посмотрел на него и все-таки заплакал. Глаза Левина умоляли его не уходить, умоляли остаться.

Влад улыбнулся.

— Я еще приду, я не брошу тебя. Я обязательно заберу тебя с собой, как только ты поправишься. Я обещаю.

«Я люблю тебя». — Это он решил в слух не произносить.

«Почему мне часто сниться плохой дядя? И почему он постоянно хочет меня убить? И у него на голове растут какие-то штуки».

Влад еле разобрал не уверенный детский подчерк и, прочтя все до конца, с жалостью взглянул на сидящего рядом мальчика.

«Почему-то он помнит только это, — подумал он. — Ну почему? Он не помнит никого, ничего… Только этого дрянного демона!»

Волосы мальчика отросли довольно быстро, и они стали намного светлее. Теперь ему приходится носить длинную прическу, чтобы скрыть уродливые шрамы на висках и около ушей, где все было опалено молнией. Его лицо не пострадало, но на нем навсегда остался отпечаток боли и страдания, оно всегда будет грустным. Глаза мальчика потускнели, стали серыми и тусклыми, видели они хорошо, но более не могли выражать никаких чувств и эмоций. И всегда, когда Влад смотрел в них в поисках хоть какой-то искорки, он думал лишь об одном, что это «восковые глаза», он больше ни с чем не мог их сравнить. Голос мальчика так и не вернулся. Впрочем, как и его память.

«Ты знаешь почему?»

Парень прочитал и отдал блокнот обратно.

— Это просто сны, Левин. Не бери в голову.

Мальчик опять что-то начал писать, с усердием выводя каждую букву.

Влад ждал, когда он закончит, и смотрел в ясное безоблачное небо. Солнце стояло высоко, но совсем не жарило. Прохладный ветерок приятно обдувал его одетое в не застегнутую светлую рубашку тело, ероша волосы. Рога были спрятаны под человеческой оболочкой.

Влад пока не говорил Левину о том, кто он на самом деле, мальчик считал его своим другом, единственным человеком, который есть в его жизни. И Влад не знал, стоит ли ему вообще об этом говорить.

Мальчик закончил писать и отдал парню блокнот.

«Знаешь, когда я вспоминаю этот сон, то мне часто кажется, что я что-то не доделал. Мне бы хотелось знать, что именно я не сделал. Мне иногда кажется, что я что-то должен этому странному человеку. А ты не знаешь, что?»

«Ты помнишь и это — свою месть, — подумал Влад. — Да, ты ему должен. Ты ему задолжал его смерть. Но почему ты помнишь это, а не меня? Почему, месть и горе, а не радость и счастье, которые у нас были? Почему!?»

— Нет, не знаю, — просто ответил он, подавив в себе желание, сказать то, что думал.

Мальчик снова что-то писал.

Парень осмотрел парк, в котором они находились: все скамейки были заняты родителями и их детьми, некоторые, кому негде было присесть, просто гуляли — им было весело. Им всем было весело, все смеялись и чему-то радовались. И лишь он и четырнадцатилетний мальчик сидели с унылыми лицами, которые уже забыли, что такое улыбка и вряд ли скоро это вспомнят.

В руки Влада лег блокнот.

«Мне кажется, что что-то нужно сделать. И тогда этот дядя от меня отстанет. Я так думаю. Ведь он приходит ко мне каждую ночь. Я его вижу всегда. Иногда мельком, иногда он пытается меня убить».

— Может ты и прав, — проговорил парень, отдавая ему блокнот.

Мальчик лишь кивнул в ответ.

«Может действительно, если я убью этого демона, то кошмары Левина прекратятся? — подумал Влад. — Но у меня нет шансов против такого сильного и опытного демона.

Но, если кошмары Левина прекратятся, то может он не будет больше все время таким… Таким…» — Он не мог подобрать нужного слова. Но в нем затеплилась искорка надежды. Та искорка, которую он постоянно искал в восковых глазах мальчика. Та искорка, что сможет пробудить Левина от постоянной грусти, от унылости и печали, от всего того, что не дает ему быть счастливым.

Искорка, которая сотрет его воспоминания до конца, и он начнет новую жизнь.

В руки Влада опять ткнулся блокнот.

«Почему у тебя грустное лицо, мне нравится, когда ты улыбаешься. И не молчи, я люблю, когда ты говоришь».

— Извини, Левин, я немножко задумался, — парень попытался улыбнуться. Получилось немножко вымучено, но сойдет, ведь этот ребенок сам не умеет улыбаться.

«О чем?»

— Да так, мне кажется, что я знаю, что ты не доделал, — Влад тут же пожалел о том, что сказал это.

«И что?»

— Не волнуйся, я могу это доделать.

Мальчик улыбнулся и кивнул в знак согласия.

«Он улыбнулся, — глаза Влада наполнились влагой. — Неужели это все, что нужно тебе для полного счастья? Неужели только месть вырвет тебя из этого плена прошлого и окунет в настоящее? Ты забыл все, но не забыл месть. Почему?!»

«Ты плачешь?»

— Нет, я так радуюсь. Левин, скоро я тебя освобожу от гнета воспоминаний об этом человеке с рогами. Но мне придется уйти на какое-то время. А это значит, что ты будешь жить в приюте.

«Скажи: „НЕТ“, „НЕ УХОДИ“, скажи, что не будешь больше думать о нем. Скажи это!»

«А ты вернешься?»

Демон заплакал.

— Обязательно. Тебе нужно будет лишь немного подождать.

Мальчик еще раз улыбнулся и кивнул в знак согласия.

«Да, ради тебя я сделаю это».

— Валентина Прокофьевна, кто этот мальчик? — Высокий, широкоплечий мужчина указал в окно, на одиноко сидящего под деревом ребенка.

— Почему вы о нем спросили?

— Я не так часто навещаю это место, но, когда бы я не приехал. Я постоянно вижу этого мальчика, сидящего под тем деревом. Он что, никогда не играет с другими детьми?

— Видите ли, Борис Игнатьевич, этот мальчик немой, ему сложно общаться с другими детьми. И еще у него некрасивые шрамы на висках и многие дети его бояться. — Валентина Прокофьевна улыбнулась. — Ну, знаете, как дети склонны ко всяким выдумкам. Они порой называют его демоном, говорят, что на месте шрамов у него были рога.