Мария Чинихина - Тайна Белого Камня

— О! — вскрикнула Эльза. — Бедный Ансельм забудет, что я дочь правителя, и откажется дружить со мной! — Тут она открыла портал и полетела в Академию.

Совет

— Ваша светлость, пришло время представить будущую правительницу официально. Вы сами стали свидетелем упаднических настроений среди народа. Ваша дочь обязана помочь восстановить порядок, пока не поздно, — доложил Милтон Джон и сел на стул.

В просторной комнате было душно и шумно. Тиль принес с собой стрелу с блестящим наконечником и положил перед собой. За длинным столом собрались двадцать верных его идеям и порядкам человек. Они были разных возрастов и разного достатка — кто-то беднее, кто-то богаче, кто-то влиятельнее, а кто-то менее знатный, кто-то искусный в лести, а кто-то простодушный и верный собственным принципам. Но все они явились на его собрание по первому зову. Перед каждым лежали бумаги. Кто-то чертил пером ровные линии, кто-то внимательно читал, а кто-то слушал Милтона Джона или поглядывал на молчавшего в темном углу худого человека со сморщенным лицом, вялыми глазами и неестественно поджатыми губами. Он держал обтянутые бледной кожей руки у груди и в особых случаях просто наклонял голову и показывал всем присутствующим круглую шапочку на затылке.

Милтон Джон терялся, если видел эту шапочку. Особенно сейчас, когда простудная боль пронизывала с ног до головы, вгоняла в пот и мешала думать. Советник достал из кармана шелковый платок и показал аббату Хагену. Личный духовник правителя скривился в усмешке и что-то зашептал на ухо Тилю. Тиль послушал, выпрямил спину и взял свою стрелу. Глаза у него заблестели, а скулы разгладились.

— Ваши предложения, господин главный советник, — сказал Тиль. — Озвучьте их нам.

— Смею повторить, Ваша светлость, — Милтон Джон старался говорить уверенно. — Во-первых, я предлагаю организовать раздачу золота, именно золота, после утренней службы, во-вторых, в нашу Академию теперь сможет по конкурсу отобраться любой желающий, империи нужны таланты и умы. Ее милость начитана, она могла бы и сама приезжать к некоторым ученикам и следить за обучением, и, в-третьих, я составил обращение. Будет лучше, если его зачитает с балкона Ее милость. Как преемница…

Милтон Джон рухнул на свой стул. Шепот аббата Хагена не давал покоя. Этот человек ходил теперь по кругу, смотрел в мозаичное окно, возвращался к столу и чего-то ждал. Чего-то особенного, важного…

Тиль велел Милтону Джону дать ему глянуть на текст обращения.

— Конечно же, — советник вновь встретился с взглядом аббата Хагена.

— Что это?! — возмутился Тиль, едва ознакомился с первым абзацем. — Намек на программу развития? Какую еще программу развития?

— Именно так, Ваша светлость. Программа уже составлена.

— Дайте-ка мне посмотреть, — пробурчал Тиль, и Милтон Джон передал слуге толстую подшивку. Чернобровый парнишка передвинул бумаги на противоположный конец стола и вручил правителю. Милтон Джон затрясся. Аббат Хаген прищурился и склонился над спинкой кресла Тиля. Текст заинтересовал его, и даже слишком.

Тиль зачитал вслух первые предложения. Глянул на свою стрелу, увидел хмурые брови и сведенные скулы на лице аббата, на вторую страницу даже не обратил внимания, перелистнул сразу на десятую… Двадцатую… Сороковую… И отшвырнул подшивку в центр стола так, что успевшие заснуть советники вздрогнули и разогнули спины.

— Я скрывал от вас мои идеи несколько лет, Ваша светлость. Как бесполезные. Но сейчас…

Тиль покачивал головой. Губы аббата Хагена растягивались в улыбке, а Милтон Джон, казалось, ждал беды. Он, как безумный юнец, надеялся на досрочное восхождение Эльзы, потому что только с неопытной женой сына его план мог быть реализован. Но сейчас судьба человека, который должен был вознести свою дочь, висела на волоске, и этот волосок подрезал более сильный игрок.

— Можно только обещать, Ваша светлость, — пробормотал Милтон Джон довольно угрюмо.

— Я понял вас, господин главный советник, — отрезал Тиль. — Но стану рассматривать документ только после того, как увижу на нем визы остальных членов Совета. В том числе и нашего несравненного аббата.

— Как прикажете, Ваша светлость.

— Думаю, с делами на сегодня покончено. Все предложения, касающиеся выступления Эльзы, я одобряю.

Милтон Джон забрал свою подшивку, положил сверху ладонь и как бы мысленно защитил свое детище от врагов, которым дали санкцию на вторжение в личное пространство. Слово взял аббат Хаген.

— Думаю, стоит обсудить, Ваша светлость…

— Замужество Ее милости?

Аббат Хаген кивнул.

— Вижу, вы намерены пустить стрелу в одну горную страну, мешающую контролировать нам устье реки. Страну близкого друга, Ваша светлость. Но он скончался… Буквально недавно.

— Так-так… — быстро проговорил Тиль.

Милтон Джон вновь заерзал на своем стуле. Аббат Хаген вещал абсолютно другие планы. Не из письма.

— У этого человека есть сын. Смышлёный парень. И он бы составил Ее милости достойную пару. И стрела может не пригодиться… — Аббат Хаген взял реликвию Тиля и выбросил в окно. — После захвата устья реки многие другие будут вынуждены присоединиться к союзу, Ваша светлость. Храбрость и упорство горцев…

— Все свободны, — резко объявил Тиль. — Следующее заседание состоится по плану. Господин главный советник, проследите за подготовкой к выезду моей дочери. Помните, что вы в ответе за Эльзу. Господин аббат, задержитесь.

— Как прикажете, Ваша светлость, — произнесли советник и личный духовник в один голос. Милтон Джон с раннего детства наизусть заучил эту фразу, и она застряла у него в голове. Так хотелось высверлить её из мозга, избавиться и обрести ту свободу, о которой нужно мечтать как минимум пять лет.

Советники один за другим покинули кабинет. Аббат Хаген подошел к окну и заявил:

— Есть кое-какие странности в поведении Ее милости, Ваша светлость. Я бы настоял на расследовании.

Он повернулся, и теперь правитель Тиль заерзал на своем стуле. Иссушенное лицо духовника казалось вполне серьезным и озабоченным.

— Она опасна, Ваша светлость! Я чувствую!

— В чем же, дорогой мой аббат?

— Верная мне служанка утверждает, что в спальню Эльзы кто-то приходит и говорит с ней перед сном. Иногда перед утренним одеванием. Моя шпионка слышит голоса — мужской, женский. Иногда они кричат, возмущаются. Ее милость забывает о расписании, протоколе. Сегодня отпорола на глазах у всех оборку на нижней юбке, и дамы получили возможность увидеть деревянные башмаки и голые лодыжки! Ваша мать едва не лишилась чувств!

Тиль засмеялся и жестом велел аббату Хагену прекратить.

— Понимаю, вы привязаны к этой девочке… Но… — Аббат Хаген поднял кривой палец к потолку, и тело его, худое и костлявое, затряслось в судороге. — Хорошо, что Ее светлость в положении и вскоре мы заимеем достойного наследника. И тогда сведем его с сестрой сына еще одного нашего друга и получим плодородные земли на юге!