Мария Чинихина - Тайна Белого Камня

— Там влажно, мороз пробирает до костей, а большие крысы пищат и шевелят в сене хвостиками, — смело заявила леди Энн в комнатах мамы и запила смех горячим напитком.

А маленькой Эльзе стало интересно. Той же ночью она сбежала из спальни, дождалась утра у кованых ворот башни и проскользнула в подземелье за неосмотрительным гвардейцем. Он вел в камеру виновного в краже. У того было разбито лицо. Капли крови падали на плиточный пол, и Эльза старательно обходила пятна, чтобы не запачкать подошвы новых башмачков. Но опасных преступников увидеть юной дочке правителя не удалось. В одном из длинных переходов, который был освещен горящими факелами, она натолкнулась на ноги господина Дюре. Начальник гвардии на просьбу показать крыс и плохих дядь пообещал, что если Ее милость будет и дальше себя плохо вести или попробует вновь без спроса спуститься в подземелье, то он лично засадит Ее милость в самую холодную камеру, где нет даже подстилки из сена для сна. Зато есть голодные крысы и злые преступники.

После господин Дюре отвел Эльзу к отцу и рассказал, где обнаружил потерявшуюся дочку правителя. Эльза зарыдала, когда папа прижал ее к груди и поцеловал в мокрый лоб. И папа спросил, почему его малышка плачет, и Эльза рассказала, что страшный дядя в серебряном плаще напугал голодными крысами и хотел засадить в темницу. Господин Дюре покраснел и в тот же вечер сам испытал на собственной шкуре все прелести своего обещания, так как именно его заточили в камеру, и не на одну ночь, а на три. А на прощание, когда старшего гвардейца уводили его же подчиненные, Эльза показала язык и скорчила рожицу.

На этот раз серебряные плащи Эльза приметила сразу. Стражники ходили по кругу вперед и обратно. А заметив девушку, сгруппировались и прицелились. Эльза одним взмахом отбросила их и пошла дальше. Противники разом рухнули на каменный пол, кто-то ударился головой о стену, потерял сознание и толстым носом впечатался в лужицу. А Эльза поочередно поднимала решетки. Они взмывали вверх, стучали, скрипели. Преступники — среди них Эльза признала даже бывших советников отца, актеров — все копошились в последней, самой дальней камере. Эльза выпустила всех.

Девушка сразу узнала ее и закрыла лицо руками. Она вся была в синяках и ссадинах, и щека у нее была подбита, а рукав заношенной туники держался на единственной ниточке.

— Выходи, — приказала Эльза. Актриса не двигалась. Рыдала. Плакала. Тогда Эльза схватила ее и силой потащила в общую колонну.

— Ждите, — сказала она и скрылась за стеной. Гвардейцы все еще лежали, беспомощные и бесчувственные. Эльза открыла светящийся портал и жестом велела узникам проходить сквозь невидимую преграду. И каждый входил туда со звенящими на запястьях цепями и оказывался в том месте, о котором думал. Эльза решила, что свой путь они могут избрать правильно, если не будут знать о цели.

Последней была девчушка-актриса. Она нерешительно подошла к мерцающему порталу. Свечение лучилось теплом. У Эльзы заканчивалась энергия. Она протянула узнице руку в знак примирения. Девчушка приняла ее, но с опаской и страхом в угольных глазах… Эльза разгадала, какую долю избрала молоденькая актриса, и взглядом предупредила о последствиях. Но девочка в лохмотьях шагнула в портал и превратилась в любимую дочку правителя, как и хотела. Эльза покачала головой и портал закрылся. Ее не волновала участь других арестованных, только судьба этой девчонки. Именно ее она предала вчера на площади.

Сплетни

В спальню Эльза успела вернуться до общей суматохи. Гвардейцы очнулись, увидели поднятые решетки, пустые камеры и побежали к господину Дюре. Они рассказали начальству о девушке в платье цветочницы, которая зашла в коридор, а после они потеряли сознание, а когда очнулись, все узники сбежали.

Господин Дюре велел всем отправляться на общее построение. Сам же побежал к правителю с докладом. В его кабинете уже находились Милтон Джон, бледный и испуганный, и аббат Хаген, уверенный и полный надежд. Правитель отчитывал главного советника за сына, который посмел наскучить Ее милости. А аббат Хаген поддакивал Тилю — да, нехорошо вышло, но намечается вариант более выгодный.

— Замолчите, прошу, — повысил голос на духовника Тиль, и аббат Хаген поспешил затеряться в тени. А Милтон Джон на секунду, но получал шанс на помилование. И тогда глаза его блестели, правда, не видел никто.

Господин Дюре без доклада ворвался в кабинет Его светлости и быстро поведал о случившемся в подземельях. Правитель нахмурил морщинистый лоб. Аббат Хаген воскликнул:

— Предупреждал, Ваша светлость! Ведьма невероятно сильна. Нужно остановить! Немедленно!

Он вышел из тени. Глаза его ярко горели. Аббат Хаген смотрел на Тиля и взглядом умолял позволить начать допросы и расследование. Но правитель рухнул в свое кресло и стал барабанить пальцами по крышке стола. Милтон Джон молчал. Не спешил лезть с предложениями и господин Дюре. Тишина воцарилась в кабинете. Первым заговорил правитель Тиль:

— И вы смеете заявлять, господин Дюре, что одна хрупкая продавщица цветов справилась с вашими лучшими бойцами в количестве тридцати трех штук? Это же смешно, — Тиль рассмеялся. — Как вы сами не понимаете! — Затем его взгляд стал более серьезным. Аббат Хаген показал поднятую кверху ладонь и склонил к груди голову. Тиль увидел круглую шапочку. Аббат Хаген пришил к отвороту рубиновый камень. И камень этот сверкал. Тиль крикнул так, что и Милтон Джон, и господин Дюре разогнули спины одновременно. — Найдите мне эту девицу, за волосы притащите, а я найду для нее самое жестокое наказание, вот увидите, — и ударил по подлокотнику кулаком. — Она уже посмела пробраться на мою территорию. Что ж, посмотрим, кто кого.

Аббат Хаген улыбнулся. Дюре поклонился и покинул кабинет. А Милтон Джон взглянул на правителя. Тиль уже забыл и об Ансельме, и об Эльзе. Он был озабочен тайной личности вредоносной цветочницы. И Его светлость отпустил главного советника, а Милтон Джон увидел в случившемся некое провидение. Цветочница спасла не только узников, она спасла его и Ансельма, даже не догадываясь об этом.

— Позже, — отозвался правитель на просьбу аббата Хагена побеседовать. Он боялся думать. Как и предполагать.

— Только она могла, Ваша светлость…

Правитель Тиль поднял на духовника глаза, и аббат Хаген увидел в круглых зрачках гнев, жалость и злобу. Так же в них пряталось что-то иное, мало кому доступное. Тайна? Печаль? Боль?

— Как пожелаете, Ваша светлость, — аббат поклонился и вышел из кабинета.

Следующим посетителем стала Ниоба. Она улыбнулась мужу и заняла кресло Милтона Джона. Тиль вздохнул и приготовился выслушивать вечные жалобы. Эту женщину он выносил с трудом. И теперь больше прежнего желал вернуть в спальню страстную леди Алисию.