Мария Чинихина - Тайна Белого Камня

Мэнни улыбнулась. Ее маленькие добрые ярко-синие глаза блестели на солнце. Грязное платье совсем не шло такой чудесной малышке. Она выпрямилась и запрыгала около Дона:

— Ты слышал, добрая фея вернет моего папу! Я увижу папу! Папу!

Но лицо Дона посерело. Он попросил Мэнни успокоиться, схватил Эльзу за локоть и крикнул:

— Зачем вы обещаете ребенку то, чего исполнить не можете? Мэнни поверила вам, поверила дяде… Нет, об этом я говорить не желаю… Уходите!

— Кто она тебе? — спросила Эльза, не спуская глаз с Мэнни. Малышка прыгала и была готова делиться своим счастьем с каждым прохожим. К вельможе в шляпе с широченными полями она тоже подошла и попросила пару монет на хлеб. А мужчина сурово отшвырнул приставучего ребенка, и девочка вернулась к крылечку.

— Тетка велела присматривать. Бить, если будет плохо работать. Но я полюбил Мэнни, она стала мне сестрой, которой у меня никогда не было и о которой я забочусь.

— То есть ты тоже живешь у тетки?

— Да.

— И много вас?

— Трое родных, я и Мэнни. Иногда мы развлекаем этих, — Дон указал рукой на разодетого вельможу. Статный господин завел двух рослых сыновей в лавку пекаря. И его дети никак не могли определиться с выбором угощения ко дню рождения матери. Один мальчик требовал одно, другой — другое. Бедный отец даже прикрыл уши, чтобы не слышать громкий ор. Наконец, он вытащил кошелек и бросил на прилавок четыре монеты, а не две…

— А… — закончила фразу Дона Эльза. И вспомнила прошлогодний праздник хризантем. Аббат Хаген выстроил замок и пригласил всю знать в гости. Эльза и Ансельм представляли семьи правителя Тиля и советника Милтона Джона. В тот день дети-подростки пели, танцевали, а кто-то прислуживал во время обеда. Она вспомнила и свой задорный смех, когда дети смешили ее и Ансельма комичными номерами… — Я помогу вам выпутаться из этого ада, — быстро заговорила она. — А ты береги ее, она замечательная… — После Эльза пожелала, чтобы за спиной у нее появился поднос, и одарила бутонами и Мэнни, и Дона. — Думайте о хорошем…

— Цветочница! Держите! Хватайте! — крикнул толстяк на бочке. Он нашел и на пристани точно такую же, и здесь тоже собрал фермеров вокруг себя и, как мог, последними словами ругал наследницу правителя.

Эльза схватилась за грудь, звон ударил ей в виски. Она приняла благодарность от Мэнни, поспешно попрощалась и устремилась в ближайший переулок. Девочка Мэнни сначала загрустила, ей понравилась добрая фея, и вовсе не потому, что она обещала вернуть папу. Она просто не хотела с ней расставаться так скоро. Она бы еще ей спела…

— Мы встретимся позже, — пообещала Эльза уже за углом дома. — Сейчас очень бежать нужно.

— Удачи вам! — крикнул Дон.

— Спасибо.

На призыв толстяка люди на пристани побросали свои дела и мигом устремились за ускользающей в переулке девушкой в платье цветочницы. Убегать было тяжело. Да еще со звенящими от боли висками. Давно Эльза так не бегала. Вернее, она никогда не бегала. Девушка уже не смотрела на валявшееся сено под ногами, на едущую повозку, на орущего фермера, который из-за ее неловкости потерял шляпу и разбил кувшин с молоком. Бывало, Эльза останавливалась и прижималась к стенам тесно поставленных домишек. У них тоже были белые фасады. Соломенные крыши. Из переулка она выскочила на мост, нашла темную нишу между кособокими хижинами и спряталась там. Дунуло зловониями, но Эльза заткнула нос и стала ждать, пока пробегут на ту сторону реки ее преследователи.

— Молодая?

— Да, та, которая бутонами одаривает. Куда она подевалась?

— Всем разойтись! — это был голос гвардейца в серебристом плаще. — Велено цветочниц арестовать и бросить в темницу. Кто их видел?

— Я. Но одну.

Гвардеец махнул своему отряду.

— Все на тот берег. Она не могла далеко уйти.

Совсем скоро громкий шум стих. Эльза вообразила себе другое платье, выбралась из укрытия, прислонилась к деревянным перилам моста и стала смотреть на мутную гладь речной воды. Она искренне пожелала, чтобы ее бутоны помогли и Мэнни, и Дону. И тут ей показалось, что она видит и мальчика, и девочку. На берегу. К берегу причалило судно с флагом страны горцев. И на пристань сошел солидный мужчина. В расшитом золотой нитью джеркине и шляпе с мохнатым пером. В руке он держал шар Мэнни. И Мэнни крикнула:

— Шар! Мой шар вернулся! Дон.

И этот вельможа не оттолкнул малышку. Он что-то сказал ей на ухо. Как и Дону. Ушли они вместе.

— Хотя бы им.

Эльза вздохнула и пошла в замок.

Встреча

— Передайте отцу, что я не приду, — резко заявила Эльза поздним вечером, когда с нее сняли платье. Служанка откинула одеяло, а Эльза легла в кровать, и ее укрыли.

— Приказ, Ваша милость, — Ильза протянула госпоже сверток, заверенный печатью Тиля. — Мне велено вручить вам эту бумагу, если вы вдруг не захотите пойти добровольно.

Эльза, не читая, смяла послание отца и закинула в самый дальний угол. Очередной праздник. Кто бы знал, как она устала. Свет, блеск и мишура были насквозь фальшивыми. Стоит схватить конец, и все, тебя уже нет, ты растворился, пропал. Десяток пройдет по тому месту, где ты стоял. И никто не заметит исчезновения. Никто. Но она все же вылезла из постели и велела готовить платье. Самое новое, то, которое ей шили к осеннему танцу с Ансельмом. Из спрятанных за гобеленами шкатулок Ильза вытащила самые дорогие украшения, и Эльза обсыпала себя бриллиантами, изумрудами, рубинами и жемчугом. Покрутилась перед зеркалом и оценила себя со стороны. Сегодня она походила на самую настоящую дочь своего отца, на дочь верховного правителя.

Эмори Уилл со свитой приближался к высоченным башням из серого камня. Цветной флажок развевался на ветру в черном воздухе, и дозорный внимательно смотрел в трубу — как блестит на ясном небе призрачная луна или притаившийся среди деревьев, глухих улочек и соломенных крыш низеньких домишек вражеский отряд.

Ров, увитый плющом и заполненный грязью, поражал неприступностью и холодностью. Скрипнул подъемный механизм. Мост опустился. В каменистой арке просматривалась другая серая башня, а внутри ходили разряженные люди, звучала музыка и…

Жан ехал с ним в одной линии. Было темно. Десятки факелов освещали ночной парк. К замковой стене примкнули слуги в цветных одеждах и ярких шапках. Тяжелые кованые ворота сразу захлопнулись, едва на порог ступил последний человек из свиты. Хлопок был похож на стук железки в мышеловке. Жан обернулся и опустил голову. Эмори Уилл осмотрелся. Все окна в этом мертвом жилище были наполнены светом, он видел пляшущие в главном зале сумеречные тени, слышал раскатистый смех и ликующий хохот. Вышколенные гвардейцы стерегли высоченную дверь. Кто-то выкрикнул имя горца и объявил, что он прибыл.