Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

Так было? Когда стоял там, застыв в несколько-часовой неподвижности? Да, понял, ускоряя шаги, чтоб быстрее покинуть странную рукодельную рощу. Так и еще по-всякому, наверное, долго еще будут приходить воспоминания о том, как пластилиновая реальность пыталась вылепиться в соответствии с его размытыми мысленными желаниями. Может быть, ему не хочется рисовать карты именно поэтому? И вообще…

Задумавшись, он машинально повторял путь обратно, не делая ошибок. Открыл двери в свою келью, не обращая внимания на уже утреннюю обыденную суету в коридорах. Встал, будто проснувшись, опуская руку с распустившимся к полу куском ткани.

На его постели сидела Ирка. В привычной позе, скрестив голые ноги, одна вытянута чуть вперед — такая, длинная, с четким рисунком мышц. Красивая, гладкая. И такие же красивые сильные руки обнимают колено, гладкие плечи немного согнуты, голова чуть наклонена набок.

«Она всегда так сидит. Когда я рассказываю что-то. То, что ей интересно. И именно так улыбается…»

Он шел навстречу взгляду, вдруг понимая, как же соскучился. За все эти дурацкие несколько лет, когда из влюбленных стали не друзьями, нет, а просто милыми приятелями. Кажется, так и не сумев сделаться — любящими.

Сел на края постели, не отводя глаз от улыбки. Бросая, наконец, свою находку, сказал:

— Ир? И-ра…

В голове снова мелькнули челюсти колодца, что сменяли дивные переливы света, выступая из мягких ласковых радуг. И исчезли, когда он взял ее руки, расцепляя, разворачивая ее, как разворачивают лепестки, чтоб увидеть сердцевину цветка.

Посреди головокружения проплыло в сознании имя. Неллет, шепнула ему голова. Но он не расслышал, был занят. И было это упоительно прекрасно.

Целых, наверное, пять минут…

Снаружи, вне его сердца и головы, настырно пиликала дурацкая, вовсе не отсюда, мелодия.

— Твоя пина, — с улыбкой сказала Ирка, каким-то чужим голосом, освобождаясь из его рук, — прости, элле, мне уже пора, а ты все равно выпал.

Опустила на пол босые ноги, встала, потягиваясь, напрягая выставленную ногу, потом другую. Расправила плечи, втягивая скульптурный живот. И подхватив принесенную им кисею, набросила на себя, скрывая волосы, отвернулась, проходя за штору, где прятался душ.

Пина? Андрей нашарил в кармане рубашки мобильный, глянув, ткнул кнопку, поднес к уху. В душе мирно зашумела вода.

— Мама? Мам? Что случилось? Ты чего сама звонишь?

— Андрюша. А дорого, да? Ты извини, я быстро совсем. Ирочка не пришла попрощаться, а телефон у нее отключенный. Ох, у меня, наверное, все деньги поснимают сейчас. Ладно, ты там не переживай, я подумала просто. Если тебе позвонит, ты ей скажи, все хорошо. Пусть из-за Натальи не переживает, то просто нервы. А то кажется мне, обиделася девочка.

Мать помолчала секунду. И уточнила осторожно:

— Ведь позвонит же? Тебе?

— Да, — ответил Андрей, — я…

Занавесь отошла, выпуская одетую в синее платье Тинну, та улыбалась, повязывая влажные волосы скрученной в жгут косынкой.

— Что там, Андрюша?

— Все нормально, мам.

— До свидания, сынок.

Связь прервалась. Андрей опустил руку, не отводя глаз от девушки, которая босиком присела на край постели, суя ноги в вышитые туфельки.

Уже от двери повернулась.

— Ты спрашивал про элле Даэда. Мои мысли стали точнее, спасибо тебе за опыт призванного сна. Он ее любит. И он в отчаянии. Впервые его одолела слабость.

Она улыбнулась, какой-то странной двойной улыбкой, словно за круглым лицом с ямочками на щеках высветилось лицо другой женщины, той, что открывала губы навстречу поцелую, только что, сидя на андреевой постели.

— Ты должен его понять. Ты сделал это первым.

— Я?

Но она уже исчезла, оставив на спинке тахты смятый кусок кисеи.

Андрей сел, упирая локти в колени и укладывая лицо в подставленные ладони. Черт и черт! Все это нужно обдумать, но как, если его много, и оно переплетается, движется по кругу, прыгает назад, а еще непонятно, сон или реальность. И чей сон? Он что, правда собирался заняться сексом с этой круглощекой барышней? А Даэд? Выходит, этим он и занимался всю ночь. С ней же! Но тогда почему она сказала, ты — первым?

Андрей встал, по-прежнему мрачный, и отправился на уровень Неллет. Кто-то должен подарить ему свое драгоценное время, чтоб объяснить. Пусть не все. Но хоть что-то!

Шагая по мягкому матовому покрытию и звонким полированным плитам, кивая в ответ на поклоны и приветствия, огибая углы и сбегая по спиральным узким лесенкам, он постоянно возвращался к воспоминанию о недавнем. Как Ирка, его Ирка, улыбнулась, поднимая навстречу лицо, подалась к его рукам. Да. Если бы это была она…

— А я ему говорю, ты, Пиэтка, маленький еще дурачок, не понимаешь, куда стремиться. Все умные мальчики стремятся в советники или в мужья, так повелось. Конечно, матери нелегко, ведь мужья уходят жить насовсем в другие места, а советники заняты делом, им даже жениться нельзя, но детки же будут. Подруг им можно, советникам. Оно, конечно, нескоро, но на то и мать — думать вперед.

Ойя прервалась, чтоб грозно окликнуть дочку, слегка переваливаясь, сбегала прекратить ссору на мягкой лужайке. И вернулась, стеснительно прижимая руку к животу.

— Да и детками жизнь нас не обижает. Гален у меня, не смотри, что такой молчун. Где надо он быстрый и в силе. Через полгода вот…

Она хихикнула, расцветая лукавой улыбкой.

Ирина послушно улыбнулась тоже, кивнула, ахнула, как положено всплескивая руками. Болтовня Ойи ей изрядно прискучила, но та вызвалась показать ей, как они тут живут, когда Ирина наврала, насчет того, что просмотр детских спортивных талантов перенесен на более поздние дни. А главное, сегодня на уровне игр ждали визита весеннего мужа Неллет, элле Андрея. И Ойя жаждала показать гостье, как весел, вежлив и общителен новый избранник великой принцессы.

— А то времени ему осталось всего-ничего, — сообщила доверительно, усаживаясь рядом с Ириной на вычурную белую лавочку, — кончится месяц-ноуба, за ним придет дэкбе, и светлая наша Неллет заснет, чтоб охранить Башню от страшных бедствий зимы. Зимой муж ей не нужен, и наступит его время уйти.

— Куда? — стараясь не выдать слишком явного интереса, спросила Ирина, и замолчала, мучаясь, что спрашивает, возможно, о том, что известно всем. И ей должно бы.

— Все мы так говорим, — певуче согласилась Ойя, — не печалься, саа Эйра, случайным словам. Хоть и знаем, что лучшие покидают нас, пропадая в колодцах и тканях, и что так повелось и нужно, но все же слабы сердца женщин. Ты, может, тоже дружила в классах с будущим весенним, а?

Ойя толкнула Ирину в бок, засмеялась тихонько.

— Какие колодцы? — спросила сбитая с толку гостья, — какие ткани?