Елена Блонди - Карты мира снов [СИ]

Из комнаты слышалось жужжание беседы, взрыв смеха, потом тишина. Там спальня, вдруг подумал Андрей, наша с ней. Когда уезжал, там коробки были, подпирали голые стены. А теперь я даже не знаю, как там. Но должна быть постель. Кровать. Ло-же.

Он встал, подтянул ремень джинсов. Мелькнув в зеркалах коричневым лицом и почти белыми волосами, прошел к плотно закрытой двери. И чтоб не слушать (та-а-кой экзот, сказал тягучий женский голос, и все засмеялись), резко стукнул и вошел. Встал на пороге.

— Ира…

К полосатым стенам были привинчены какие-то гимнастические лестницы и никелированные поручни. Приминая белый ковер, торчал у окна велотренажер, весь в циферблатах. С плаката напротив зазывно улыбалась Мерилин Монро, ловя прозрачную юбку.

Семейное ложе представляло собой низкую просторную тахту, тоже забросанную подушками, со всякими приступочками. На ней, и на сиденьях этих, располагались в живописных позах гости, а на стеклянном столике, рядом с вазой, полной апельсинов, стояла ополовиненная бутылка в окружении низких стаканов и один высокий — с тем самым соком.

— Я там жратвы привез, из артелки, — хрипло сказал Андрей, — в холодильник ее.

— Я помогу, можно? — девица в белых брючках вскочила, проведя рукой по стриженой голове массивного Гоши, пошла следом за Андреем, оборачиваясь на других:

— Ирусик, ты пока Гошке расскажи, а я быстро!

В кухне Андрей молчал, оглядываясь на сверкание плиты и всяких опять же стильных шкафчиков. Девушка по-хозяйски распахнула встроенный холодильник, протянула руки, принимая пакеты и свертки, болтая, совала их на полки.

— Иришка вас вечером ждала. А завтра у нас тренировка, перед показательными. Волнуюсь жутко. Меня Алина зовут, а вас я знаю, Андрей, да? Андрюша, ваша жена просто клад! Когда она стала коучем в нашей студии, все просто расцвело. Нам повезло с Ирочкой. А уж вам как повезло!

Алина хихикнула, бесцеремонно разглядывая светлые джинсы, свитер и загорелое лицо.

— Ириша не говорила, что вы такой. Ой, ананас! Еще один. Ну, круто! А давайте коктейль сварганим? Я умею. А то с завтрашнего дня всю неделю диета и просушка, ни пожрать, ни чаю даже выпить. Минералка и весы.

Она засмеялась, закрывая холодильник и водружая ананас на стол. Вытащила из ящика нож, подала его Андрею. И встала, с интересом ожидая его ответных действий. Андрей положил атласно-корявую шишку на доску, рубанул, отсекая маковку. Алина засуетилась, подсказывая и выставляя рядом блестящую миску и толпу высоких стаканов.

— Кусочками, да. Потом сок выжмем, и добавим…

В дверях возникла Ирина, скрестив руки, смерила глазами подопечную. И та, продолжая что-то болтать, упорхнула к остальным.

— Вижу, ты тут вполне. С нашей Алиночкой.

Она собирала кусочки, бросая их в миску. Андрей положил нож.

— Я вообще не понимаю, что тут происходит, Ир. Я дома или где? Или в баре каком-то? Приволоклись толпой, и теперь ты еще меня строишь?

— Ложку подай, — ровным голосом ответила жена, — раз решил угостить, толпу, давай уж закончим.

— Да она сама…

— Все вы так говорите.

— Да кто все? — он почти выкрикнул и замолчал, в наступившей тишине. Из спальни не было слышно говора и возгласов.

Еще пару минут они молча резали, давили, бросали лед, наливали в стаканы.

— Ты идешь? — Ирина взяла поднос с несколькими стаканами.

— Нет, — отказался Андрей, — решайте там свои дела.

Обещанные полчаса растянулись на полтора. И совершенно утомившись ждать, Андрей накинул куртку и вышел, аккуратно захлопывая дверь. Спустился, недоумевая и морщась. На улице вспомнил, что забыл на столике бумажник. Да и черт с ним, решил, правильно, а то точно поперся бы в бар, их тут наоткрывали полно. В кармане куртки лежал мобильник без местной сим-карты. Андрей проверил время, дал себе полчаса и направился в парк, жалея, что их квартира окнами смотрит в другую сторону, на городское шоссе.

Давя ботинками хрупкий подтаявший снежок, шел к самому обрыву. Усмехался, вспоминая. Экзот. Ну, еще бы. Посреди зимы явился с коричневой рожей. Экзот. И дикарь. Полгода в морях, как разговаривать и то забыл, не то, что компанию поддержать да понимающе отнестись к интересам жены.

Ладно, подумал, возвращаясь снова в гущу старых деревьев, на нужную дорожку, пусть мотают, а после мы нормально поговорим. Про эту какую-то студию, про показательные. Ирке все это явно нравится, ну и пусть, это ведь хорошо, если его жена нашла свое место в жизни. У них новая жизнь, в новом городе, в новой квартире. Она имеет право, она такой же человек, как и ты, странник-синоптик, повернутый на облаках и направлении ветра.

Но что-то при каждом шаге укалывало в сердце, несильно. Вроде бы всему придумал нормальные объяснения, так чего же еще?

Поднимаясь в гудящем лифте, вдруг понял. Не увидел в новой квартире ни одного следа себя. Ни старых фотографий. Ни своих вещей, взятых им со стен и из столов родительского дома. Ни любимых уютных домашностей. Где его чашка, пузатая, с рыжим котом на боку? Где свадебный портрет, наконец?

Обо всем он спросил Ирину, когда лежали на той самой широкой тахте, в стенке мурлыкала тихая музыка, и жена, еще тяжело дыша, по своей привычке поднимала вверх напряженную ногу, вела ее к стене за головой, касаясь обоев пальцами. Потом меняла, вытягивая другую.

— Кружка? — переспросила удивленно, укладывая ноги прямо, и садясь, выгнула спину, простирая в стороны руки, — посмотри у левой лопатки, синяка нету? Вчера напахались, как черти. Кружка в кладовке. Ты в кухне был, там наборы. Я очередь стояла, прикинь, сейчас и — очередь! Стаканы, чашки, тарелки. Чтоб все подходило. Тебе понравится.

— Нет синяка. Мне нравится моя, Ириш. Я к ней привык.

— Достану я тебе твою кружку. Доволен? — Ирина упала сверху, прижалась, обхватывая его бедра коленями, стиснула, дожидаясь, чтоб охнул, выворачиваясь и причитая — какие сильные у моей девочки лапки, ну ты, сломаешь мужика сваво!

Но Андрей лежал молча, не принимая игру.

— Не в кружке дело. Ты, правда, не понимаешь?

Она села рядом, взбивая темные волосы на макушке.

— Нет, — сказала быстро, таким тоном, что ясно было — понимает конечно. И намерена биться за каждую мелочь.

— Я думал, домой еду. А приехал в какой-то универмаг. Супермаркет, мебельный отдел.

Он еще говорил что-то, пока не заметил, Ирина плачет. Сбился, притягивая ее к себе, ладонью вытирая мокрые глаза и нос.

— Ну, чего ты? Такая у меня сильная девочка, ого-го, и вдруг плачешь? Я привыкну. Извини, это, правда, с отвычки все.

— Я думала. Думала, приедешь и обрадуешься. Старалась! Спать ложилась и думала, как зайдешь, и ахнешь. А ты даже не спросил, да наплевать на хлам весь этот, не спросил про мои дела. Про работу новую.