Джеральд Бром - Похититель детей

Хийси вскочил на ноги и захлопал в ладоши. Остальные присоединились к нему — все, кроме Ульфгера, так и оставшегося сидеть с каменным лицом и крепко стиснутыми кулаками.

Питеру принесли целое блюдо угощений. Один из мрачных слуг от души улыбнулся и украдкой придвинул к нему кусок медового пирога. Питер съел все, а потом расправился и с добавкой, и вскоре негромкий гул добродушных бесед, тихая музыка и завораживающее мерцание бассейна начали навевать дрему. Он склонил голову на грудь Владычицы.

Владычица обняла Питера и начала тихонько перебирать его волосы. От нее пахло вешними водами и медвяной жимолостью. Эти ароматы, подобно сладкому запаху материнского молока из давнего-давнего прошлого, наполняли сердце довольством и умиротворением. Он был там, где ему подобало, — рядом с Владычицей, отныне и навсегда.

Хийси, ускользнув в сторонку, принялся заигрывать с одной из эльфийских девиц. Та зарделась от удовольствия. Таннгност обошел стол, подсел к Владычице, склонился к ней и тихо заговорил:

— Моя повелительница, я хотел бы поговорить с тобой.

Владычица вздохнула.

— Ты и минуты не можешь вынести моего счастливого вида. Не так ли, несносный старый козел?

Таннгност с сожалением покачал головой.

— Твое счастье для меня дороже всего на свете. Но… все куда хуже, чем мы опасались.

— Да, знаю. Это видно по твоим глазам.

— Скверные настали времена, — вздохнул Таннгност.

— Род людской?

— Христиане. Они полны решимости очистить землю от всех, поклоняющихся Рогатому. Убивают друидов, жгут храмы, а порой и целые деревни, рушат каменные круги.

Лицо Владычицы затвердело.

— Определенно, этому богу мира и любви нравится обагрять землю кровью.

Сверкнув глазами, Ульфгер склонился к ним.

— Настало время призвать народ Авалона к войне! Сейчас же, пока еще не поздно! Пока у нас еще есть союзники в мире людей!

Владычица скорбно взглянула на него.

— Ульфгер, отчего ты так спешишь расстаться с детством? Ведь совсем скоро вся тяжесть этого мира ляжет на твои плечи, и ты будешь тосковать по этим временам. Чего бы я только ни сделала, чтобы хоть на день вернуть мою беззаботную юность…

— Модрон, — скривился Ульфгер, — не понимаю, при чем тут мой возраст?

Разом очнувшись от дремы, Питер поднял взгляд.

— Злые люди? Они идут сюда?

— Нет, Питер, — ответила Владычица. — Нет. Сюда им не пройти. Этого я ни за что не допущу.

Вручив Питеру пирожное со взбитыми сливками, Владычица спустила его на пол.

— Ульфгер, окажи мне любезность: отведи этого мальчика на двор, к другим детям. Ступайте, поиграйте.

Питер навострил уши. Здесь есть другие дети, и с ними можно поиграть?

— Я не нянька! — огрызнулся Ульфгер.

— Ульфгер, ты не понял. Я и тебя прошу поиграть. Побегать. Построить что-нибудь. Что-нибудь сломать. Забраться на дерево. Извозиться в грязи. Напроказничать. Поразвлечься от души.

Ульфгер взглянул на нее так, точно она повредилась умом.

— Попробуй. Хотя бы разок. Ради меня.

— Нет. Я хочу послушать о путешествии Таннгноста.

— Услышишь в свое время. Уж твоя матушка об этом позаботится. А сейчас я желаю, чтобы ты отвел Питера во двор.

Но Ульфгер не сдвинулся с места.

— Ульфгер, прошу тебя. Позже поговорим. Обещаю.

Ульфгер скривился так, будто ему вонзили нож в живот.

— Хорошо, — выдавил он сквозь стиснутые зубы.

Владычица коснулась его плеча.

— Ульфгер, надеюсь, Аваллах явит нам чудо, и ты опомнишься и увидишь, во что превратила тебя эта женщина. Надеюсь, ты поймешь это прежде, чем твое детство уйдет навсегда.

Ульфгер развернулся и направился к выходу. Питер неуверенно взглянул на Владычицу. Та кивнула, и он поспешно вышел из зала вслед за рослым мальчишкой.

Питер догнал Ульфгера в коридоре. Высокий мальчишка стоял у стены, разглядывая искусно вышитый гобелен. На картине был изображен рослый и сильный человек с длинным черным мечом, в плаще, в шлеме, увенчанном огромными лосиными рогами. Шлем закрывал лицо, но глаза величественного воина ярко сверкали в прорезях лицевой пластины.

Откуда-то издали, со стороны входа, доносились детские крики. Питер кашлянул.

— Э-э… Ульфгер…

Рослый мальчишка не откликнулся и даже не шелохнулся — он продолжал стоять, уставившись на гобелен.

— Эгей, Ульфгер! — позвал Питер.

— Ты будешь обращаться ко мне «лорд Ульфгер», — сказал высокий мальчишка, не отводя от гобелена глаз.

— Лорд Ульфгер, так мы пойдем играть?

— Это мой отец, — сказал Ульфгер. — Рогатый. Он правит лесом, — с этими словами он перешел к следующему гобелену. — А это… это моя мать, — он склонил голову перед портретом. С портрета смотрела на Питера узколицая женщина с острым взглядом. Казалось, этот взгляд оценивает его, пронзает его насквозь. — Королева Эайлинн из эльфийской династии Норрентол.

В тоне высокого мальчишки Питеру почудилась насмешка. Он не сумел понять, в чем тут дело. Преклоняется ли этот мальчишка перед королевой, или, наоборот, за что-то в обиде на нее? «Наверное, и то и другое», — решил он.

— Родство с ними делает меня лордом, — продолжал мальчишка, взглянув на Питера так, будто чего-то ждал. — Войдя в возраст, я буду править всем Авалоном.

— Хорошо, — кивнул Питер. — Так мы идем играть?

— Попробуй: «лорд Ульфгер, нельзя ли нам пойти играть?»

— Лорд Ульфгер, нельзя ли нам пойти играть?

Ульфгер перешел к следующему гобелену. Этот портрет Питер узнал сразу же — здесь была изображена Владычица. На портрете она выглядела могущественной и доброй, взор ее ярко сиял.

— Модрон… Сплошные причуды и капризы, песни и сантименты, — с встревоженным видом сказал Ульфгер. — Она не создана для власти.

Питер с тоской взглянул в конец коридора. Ему очень хотелось поиграть с другими ребятами, и он никак не мог понять, зачем им стоять здесь, разглядывая скучные портреты.

— Она старается, — продолжал Ульфгер. — Порой даже кажется, будто она на что-то способна. Сегодня — там, за круглым столом — я думал, что она сумеет заставить всех понять, как высоки ставки, повести их за собой. Но нет, ее настроения изменчивы, как ветер. Любая безделица, вроде поющего мальчишки — и она забывает обо всем.

Ульфгер взглянул на Питера, буквально пронзив его взглядом. Питер поежился и тревожно оглядел пустой коридор.

— Ты восхищаешься ею? — спросил Ульфгер после недолгого молчания.

Питер кивнул.

— Хочешь ее заботы? — Ульфгер подался вперед, голос его с каждым словом звучал все жестче. — Ее внимания? Ее слепой материнской любви?

Питер отступил на шаг.

— Ну конечно, а что тебе еще остается? Она, несомненно, околдовала тебя. Но слушай меня. Ты для нее — лишь отдушина, жалкая замена несчастному утраченному Мабону. Она всего-навсего пытается заткнуть эту незаживающую кровавую рану в своем сердце, — он глубоко вздохнул. — До этой утраты, до похищения сына, она была много сильнее. А теперь кроме своего Мабона и думать ни о чем не желает. Поэтому, а вовсе не ради блага Авалона, она и проводит столько времени в Храме Аваллаха. Надеется, что Аваллах подскажет, где искать сына.