Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Нет у меня рации, она мне не нужна! — сказал тот, и его голос одновременно звучал исходя от самого Сергея, и одновременно издаваемый динамиком станции.

Он читал мысли Павла.

— Ты ли это, друг? — про себя спросил его Чёрный.

— Я! — ответил тот, не шевеля губами, лишь пристально глядя в глаза Родину — тот слышал голос лейтенанта Невстрогова лишь в своей голове.

— Что ты подарил мне на день рождения, в Афгане, быстро! — резко, не думая ни о чём, а лишь формируя свой вопрос сознанием, спросил он.

Друг на долю секунды смутился, улыбка на его устах стала шире, и он пошёл навстречу Аскету, продолжая держать руки распахнутыми для объятий.

— Брось, ты мне не доверяешь? — голосом, в котором послышались нотки обиды, вслух произнёс тот. — Или ты сам не помнишь?

Чёрный понял, что Булат хочет заставить его подумать об этом предмете, но он упорно не думал о нём — потому, что знал, как выставить барьер, делающий твои мысли невидимыми для тех, у кого развит дар телепатии.

— Говори! — крикнул Чёрный, направив ствол «Кедра» на голову Булата.

— Друг, ты разве забыл? Я подарил тебе трофейную шашку!

И в этот момент Бес нажал на курок, и «Кедр» послушно выпустил очередь, направленную в голову существу. Последнее, что он увидел в глазах «друга», за долю секунды до нажатия на курок — была ярость; белки, и зрачки его глаз окрасились в красный цвет, наполнились ярой злобой и бешенством. От выпущенной очереди тело отбросило метров на пятнадцать, голову разнесло, словно переспелый арбуз. Потрескивания, пронзающие воздух невидимыми электрическими разрядами, резко исчезли; запах фосфора так же пропал. Чёрный подошёл к телу, и осветил его фонарём. Охлопал карманы его песочки — они были пусты, он сел рядом с поверженным существом, снял свой рюкзак и достал оттуда зажигалку, бензиновую. На потёртом хроме было выгравировано: «Афган, Родину от друга, на добрую память».

Невстрогов делал эту гравировку у дуканщика, в одном из мирных кишлаков, чтобы сделать подарок своему другу в условный день его рождения. Платил за это трофейными долларами, и торговец, увидев зелёные купюры, не смутившись почерневшими капельками крови на их краях, с загоревшимися глазами принялся за работу. Он очень старался писать по-русски, и с любовью выводил каждую буковку, перенося надпись с бумаги на металл. Приняв деньги, он долго благодарил русского офицера, щедро заплатившего за его работу.

Аскет подтащил тело к краю шахты, и столкнул его вниз. Словно мешок, оно рухнуло в пропасть, ударяясь в полёте о поручни лестницы.

— Алло, Крап?

Некоторое время в трубке молчали, затем зычный голос лениво протянул:

— Для друзей. С кем говорю?

— У нас общие враги — враг моего врага — мой друг! Я ищу тех — кого ты ищешь! Нам лучше объединить силы — там не всё так гладко!

Отвечать снова не торопились.

— Я не нуждаюсь… — Крап хотел добавить что-то ещё, но промолчал, сдерживая появившееся к собеседнику раздражение.

— Не сомневаюсь! — тем же дружелюбным тоном, ответил звонивший. — Жаль, что не получится сработаться, но в любом случае, был рад общению! Я — Чех. Те, кого ты ищешь, сильно нашкворили в моём доме. Теперь их ищу и я. Они тыранулись в моём лесу. За мной знание местности, опытные, местные егеря, местные мусора тоже с моего весла хавают! Люди меня уважают, да и закон прикроет. Удачной охоты, Крап, привет Аскету передавай от меня, когда вы встретитесь с ним в моём лесу!

Голос Крапа стал собраннее, речь ускорилась, и тон изменился со снисходительно-презренного на доверчиво-деловой:

— Ты трубу-то не бросай! Какой ещё Аскет?

— «Чекист» который!

— Фуфло прогоняешь! — прошипел Крап. — Он-то что там забыл?

— Кто и где прогоны толкает — я тебе сказал бы, но думаю, сам знаешь — вам в Москве там всё известно!

— Что за Аскета знаешь? — спросил Крап, но тут же поправился — Хоть он и пользовался программой, для шифрования речи, возможность прослушки была, и обсуждать такие вопросы можно было только лично.

— Встретимся? Перетрём детали?

— Что мне с того?

— Ты борзо разговоры ведёшь, провинция! — заметил Крап, который уже понял, что этот «Чех» — какой-то небольшой царёк в той глуши, в которой скрываются копатели.

— Будем разговор делать, или будем друг друга учить жизни?

— Хорошо. Разговор будет, при встрече — у меня есть, что тебе предложить!

Через почти сутки они встретились. Аскет, он же Чёрный, Наёмник, Бес — имел ограниченную числом посвященных, известность в криминальных кругах. Он был тенью криминального мира — особых дел в России у него не было, но несмотря на это, хватало косяков, нити которых тянулись из прошлой его жизни. Так же Аскет не признавал никаких авторитетов, и не считался ни с кем. Поставить его к ответу за прошлые дела пытались многие — но Наёмник был словно заговорён… все попытки заманить его в западню, были безуспешными — как будто тот знал наперёд, обо всех кровавых замыслах недоброжелателей, относительно себя. Крап понял, что от поддержки местной «братвы» отказываться не стоит, и со своей стороны предложил, — кроме указания точного места нахождения поисковиков, — обеспечить акцию по поимке копателей оружием. Ехать решили двумя группами, в состав которых постарались набрать самых подготовленных людей. Первыми, в колонне Крапа, ехали четыре охотника, на прокачанном под «офф-роуд» «Лэнд Ровере». Другая машина — переделанный внедорожник «Ниссан»; в нём четыре отставника — наёмника. Дальше ехал сам Крап, с водителем, — он ехал на квадратном чёрном кирпиче, слабо подготовленным для леса, зато здоровенном и удобном — «Мерседесе». За ними машина снабжения — зелёный «Фольцваген Т-3 синхро». Оружие они отправили отдельно, и оно уже должно было быть у Чеха. Группа самого Чеха была не такая яркая, и не такая экипированная, как группа Крапа. Но, сбитая из крепких, местных и бывалых людей, прожжённых жизнью «за колючкой», трудной жизнью в Российских глубинках, долгими охотами, ножевыми ранениями в пьяных драках, нелёгкой работой на Чеха. Колонна состояла из «УАЗов», камуфлированных осенней раскраской «дубок», почти не отличающихся друг от друга снаружи. Люди, находившиеся в машинах в основном бывшие заключённые, отбывавшие разные сроки по тяжёлым статьям, у многих — полжизни отсидки за плечами. Были и егеря, умеющие обращаться с оружием и хорошо знающие местность и местных. В сумме получалось двадцать один человек, и Чех, пересчитав людей, воскликнул:

— Что, бродяги, нам фарт — «очко!» — и сам громко рассмеялся.

Рассмеялись и его водитель и двое бугаёв, один из которых был с золотыми зубами.

— Беса надо глушить, может кровушка братвы пролиться! — сказал золотозубый Гриф, который получил такое имя за то, что любил до хруста сжимать кисти людей, при рукопожатии.