Наташа Михлин - Это внутри

Он подошёл, поднял чемодан и вытряхнул его тщательно сложенное содержимое на пол.

— Мы никуда не едем.

Маргарита почувствовала разгорающуюся злость.

— Господи, Джерри, сколько можно?! Я смертельно устала от всего этого… И уже не знаю, как достучаться до тебя! Ты так изменился в последнее время, совсем рот перестал открывать, даже не кричишь на меня больше! Честное слово, мне это не нравится!

Он взглянул на нее исподлобья, ноздри гневно затрепетали.

— Хочешь, чтобы я кричал? Таким я тебе нравлюсь больше?!

Марго швырнула чемодан на постель и стала вновь сгребать в него вещи, не глядя на сына, стоявшего по другую сторону кровати.

— Мы уезжаем, и точка, Джерри! До твоего совершеннолетия еще три месяца! И сейчас ты должен подчиниться!

— Никто не смеет говорить мне, что я должен и чего не должен!

— Чего ты добиваешься?! — Маргарита окончательно вышла из себя. Она схватила телефон и потрясла им в воздухе: — Хочешь, чтобы я позвонила врачу и попросила насильно положить тебя в клинику?!

В следующую секунду мобильник взорвался в ее руке, а кровать поднялась и отбросила Маргариту назад. Матрас рухнул на пол, Марго оказалась прижата к стене металлической клеткой. Ножки кровати воткнулись в деревянные панели вокруг Марго.

— Мы. Никуда. Не. Едем, — раздельно проговорил Джереми. — И звонить ты никому не будешь…

Он подошел к сетке и провел по ней пальцем на уровне ее лица.

— Если, конечно, хочешь выйти отсюда… Ты поняла… мама?

Выражение черных глаз сына напугало ее больше, чем все остальное. В грудь впивались проволочные ромбы, обожженная ладонь пульсировала, наливаясь болью. Маргарита кивнула головой, подбородок отчаянно дрожал, на лицо упала прядь волос. Притиснутая к стене, она не могла поднять руку чтобы убрать ее.

— Хорошо, — выдохнул Джереми.

Кровать встала на место, матрас заполз и улегся на сеть, как гигантский скат, даже подушки оказались аккуратно сложены в изголовье. Маргарита соскользнула на пол и прижала больную руку к груди.

Джерри скривил губы, глядя на нее, и негромко проговорил:

— Намекнешь хоть кому-то о том, что видела — и завтра в городе найдут еще один труп…

Марго прижала ладонь к лицу, подавив готовый вырваться крик ужаса. Джереми дернул углом рта, подойдя к матери, присел на корточки и погладил ее по длинным растрепавшимся волосам, пропуская черные локоны между пальцами.

— …и так будет продолжаться до тех пор, пока ты не научишься уважать меня…

Марго чувствовала ладонь сына на своей шее, и эта ледяная ласка была самым страшным, что она когда либо ощущала.

— Веди себя разумно, и мы станем настоящей семьей, прямо как те, что нарисованы на пачках кукурузных хлопьев… я обещаю…

Джереми улыбнулся и, взяв ее руку, поцеловал обожженную ладонь. Марго боялась шевельнуться, чтобы вновь не разозлить его. Джерри встал и вышел из комнаты, Маргарита услышала, как он зовет Даггера на прогулку. Только после того, как хлопнула входная дверь, Марго доползла до кровати и, зарывшись лицом в подушку, расплакалась.

На теле Боба не нашли никаких повреждений, по всем признакам у старика по какой-то причине просто остановилось сердце. Тело кто-то поднял на верхушку колокольни и, сняв чугунный язык, прицепил за куртку на обломок петли внутри колокола. Отпечатков пальцев и каких-либо следов нигде не было.

София Коул, узнав печальные новости, слегла и впервые в жизни безропотно позволила врачам увезти себя в больницу. По ее просьбе на самом почетном месте бара появилась фотография молодого Брауна. Осунувшаяся грустная Кристина каждый день меняла цветы в вазе у перетянутого черной лентой портрета.

Две семьи уехали из Рокки-Лейк в день происшествия, и еще три — на следующий. Дома запестрели вывесками «Продается».

Полицейские допрашивали всех подряд, тяжелая пелена страха вновь накрыла долину. Был объявлен комендантский час, школьный автобус обзавелся дежурным работником полиции. Инспектор Уотерфорд запросил помощь ФБР, их представитель должен был прибыть в деревню в течении сорока восьми часов.

Купленный на рынке дешевый мобильник нагрелся от долгих переговоров, но это было даже приятно — в Уте оказалось намного холоднее, чем в Вегасе.

Испанский язык очередного абонента звучал с непривычным уху перуанским акцентом.

— Хуаскаран. Янамито. [27] Янамито — название поселка в Перу. Записывайте телефон, синьор. Но прошу вас помнить, что я лишь посредник и ничего не знаю…

«Наконец-то».

Луис прислонился спиной к стене и улыбнулся. Добытый с таким трудом восьмизначный номер с экрана телефона стоял у него перед глазами, даже когда они были закрыты. Луис хотел бы набрать его прямо сейчас, но это было бы ошибкой. Вначале нужно обзавестись гарантией. Мышкой, жирной настолько, что кот непременно захочет ее поймать…

Руки онемели от холода. Он бросил телефон на землю, достал из багажника бутыль с бензином, плеснул и бросил спичку. Пластик плавился, распространяя удушливый дым, зато согрелись пальцы. Агент сбросил остатки мобильника в канаву и вывел машину на шоссе.

— Где тебя носило, Луис? Ты весь день не отвечал на телефон!

Голос Марион, доносящийся в ванную, звучал обиженно и недовольно.

— Ездил по делам. Ты платишь, я работаю, — отозвался он.

Похоже, после недавних полуночных откровений она решила, что агент принадлежит ей с потрохами и перестала стесняться.

«Что ж, тем лучше».

Луис натянул джинсы. Мокрые пряди липли к плечам, но Марион нравилось, когда Фернандес распускал волосы.

«Какую ни возьми — все хотят одного и того же».

Гладкокожий латинос в потертых джинсах, с длинными локонами и бархатным взглядом черных глаз. Этот образ всегда вызывал у Луиса тошноту, но работал безотказно. А работа иной раз заставляет делать то, чего делать совершенно не хочется…

Рыжая лежала на постели, многозначительно теребя застежку кимоно. Луис послал ей свою самую обворожительную улыбку и отвернулся к мини-бару. Глоток-другой поможет ему расслабиться и отбросить лишние мысли. Он должен во что бы то ни стало выбить из головы Марион всякие сомнения, а также воспоминания о сегодняшней самовольной отлучке. Луис уже достаточно изучил ее и знал, как заставить рыжую забыть в его объятиях свое настоящее имя, если она, конечно, вообще его помнила. Фернандес томно прищурился, подошел и позволил рыжей опрокинуть себя на пол.

«Снова останутся следы клыков и когтей…»

Он ненавидел эти метки, пятнающие его после каждой ночи с ней. Собственнические клейма, багрово-розовые, как следы щупалец ядовитой медузы. Но хороший спецагент это всегда хороший актер… Он провел языком по губам, кротко и моляще взглянул на Марион и увидел разгорающуюся жестокую страсть в ее глазах.