Саша Ино - По ступенькам к виселице

— Вот только не надо… Не надо так на меня смотреть, — с искренней досадой буркнул я и отвел взгляд. Но я все равно продолжал его чувствовать. Сознание ярким кадром напоминало мне «как!» девочка смотрит.

— Черт вас дери, люди… — раздраженно рыкнул я.

Пришлось призвать ветер и метнуть на факел. С разочарованным шипением огонь подчинился моей воле и не стал сопротивляться. Но там, где даже стихии отступают, человек продолжает поражать своей идиотической настырностью. Мужчины сыпали бранью и тянулись за новым факелом….

— Ладно, — отчеканил я, прикрывая глаза и сдвигая брови, внутри меня рождалось единственно правильное решение. — Видит Сила, я не хотел… Но все! Достали. Бесите… Как же вы меня бесите… Как же!

Мне было безразлично, пока люди не пустили в ход неоправданную Жестокость, самое дурное облачение моей сестры. Жестокость, хоть и составляет со мной одну семейную линию и находится крайне близко, лично мне чужда.

Я и так не в восторге от ее винтажных, вечно перепачканных в грязи нарядов, наброшенных на мощное тело с вызовом и провокацией. Но вот «неоправданность» я не выношу совершенно. Глупые человечки, так легко попались в лапы искусной сестрицы. Что ж… Придется им познакомиться и со мной.

Мои губы искривила усмешка, плавно переходящая в оскал безумного рта. Зубы заострились, знаменуя начало трансформации. Хитрые вороны, почуяв опасность, пренебрегли интересом и взмыли в воздух, дальновидно уносясь прочь.

А дальше… От моей шеи разлились черные струи, походящие на густой мазут. Они мерно докатились до домов и, превращаясь в липкую массу, стали ползти вверх по стенам, твердеть и образовывать в нити блестящей паутины, поднимая мою голову в метрах трех над землей. Сзади из подворотни послышался пронзительный крик мальчишек-зевак, им не повезло увидеть меня первыми.

Нити среагировали молниеносно. От общей массы отлипло две или три, приняв форму заостренных черных копий. Еще секунда и выстрел, надоедливый источник крика был неотвратимо поражен. Жаль пареньков, но кровь такая вкусная… Я поглощал ее через черные нити, питая и обогащая свое будущее тело.

Я бесшабашно рассмеялся во все клыки и распахнул глаза. Безумие глаз горело ярко-синими лампами без зрачков. Меня уже невозможно было не заметить. Поднялся крик, и люди бросились бежать, как стая муравьев в охваченном пламени муравейнике. Их паника смешила и только сильнее распаляла.

— Чудовище! Монстр! Демон! — слышалось со всех сторон и так приятно ласкало слух страхом.

— Да… — сладко протянул я, объятый восстановительной трансформацией. — Чудовище… Монстр… Это гораздо приятнее, чем какое-то там Чудо. Но вы же сам хотели получить Возмездие в чистом виде, вот и получайте… Я ношу имя Возмездие!

Я не врал. Да зачем и кому? Слишком быстрая трансформация означает лишь одно — принятие чистой формы, а она всегда чудовищна для человеческого глаза. Но мне было уж точно плевать на носящихся под ногами испуганных тварей. Я заканчивал свое стремительное превращение.

Трехметровое существо с туловищем из иссиня-черного и очень плотного панциря, очерчивающего развитую мышечную структуру, длинные птичьи ноги, покрытые перьями и заканчивающиеся когтистыми лапами, как у гигантского ястреба.

А главное, за спиной расправлялись перепончатые крылья, тоже усеянные перьями с прекрасными, на мой взгляд, переливами от глубоко черного, ночного, цвета до яркой голубой лазури.

Руки тоже пришлось сделать мощными лапами с длинными черными когтями и шипами на костяшках и локтях. Вот такой образ имел я в чистом виде… Истинное Возмездие, с которым не входят в города, которое не несут людям, как знамя, ибо оно сеет вражду.

Лишь неизменная в своей форме голова венчала мое инфернальное тело. Белая мраморная кожа, черные волосы, что спадали на лицо и чуть прикрывали пляшущие бесами ярко-синие глаза-прожекторы. Небольшая контрастная капля спокойствия вечности в мятежный дух.

А внизу кишели пресмыкающиеся. Глупые, глупые люди… Гримаса отвращения исказила мое лицо. Они сами пробудили меня! Дитя человеческое, сейчас жмущееся к стене и явно, боящееся меня, Монстра, меньше, чем своих сородичей, все же внесло меня в город. Но именно люди заставили меня прибегнуть к ненавистному мне «чистому виду». Эх…

Лишь с Гневом и Болью я могу принимать прекрасные формы и контролировать свою сущность. Точнее, не совсем так. Если мой старший брат Гнев решает топить мир в своем естестве, он снисходит до меня и берет силой, протыкая мое тело своим плотским мечом.

В насильственном соитии с Гневом я подчиняюсь ему и становлюсь оружием. Совершенный меч, который целиком и полностью контролирует Гнев, творя свое, лишь ведомое его логике, Возмездие.

Боль — моя вечная любовница и спутница. Лишь в плотном сплетении наших тел, я принимаю самую прекрасную из форм. Союз с болью совершеннее любых других. Но на подобное восстановление уходит много времени.

Боль переживает меня, плетет из сотни редких ингредиентов, подвластных только ей. Она вынашивает меня в сладости и любви, возлагая надежды. За Боль и ее слезы я сражаюсь, и уж тогда точно с багряным цветом пролитых вод не смогут соперничать даже бескрайние поля маков.

Но сейчас людской род получил истинное Возмездие. Я реву долго сдерживаемыми доселе бурями и ветрами. Из моей груди вылезает рукоять меча, который я всегда ношу в своем сердце. Лезвие полыхает синим пламенем, да я и сам начинаю гореть. Выхватываю меч из груди и в восторге безумия срываюсь вниз.

Расправленные крылья с бешеной скоростью проносят над самой землей. Я размахиваю мечом, превращая людской поток в кровавое месиво, в мясную кашу. Огромное лезвие перерубает дома, по наитию находит спасшихся и лишает их жалкой жизни. Кого не настигает меч, рвут когти лап, вспарывая их теплые, набитые харчами животы, и раздирают тела обертками от конфет.

Я ношусь над городом в неистовом танце и крушу все подряд, уже не оставляя камня на камне. Крики, ор, призыв глухих богов составляют чарующую и услаждающую мой слух мелодию, под аккомпанемент которой я с большей охотой выплескиваю собственное Возмездие, так долго копившееся в моем существе. Я ликую и смеюсь. Наверное, в этот момент, горя синим пламенем, я счастлив и я по-настоящему жив.

Но вскоре все смолкает, страшная мертвая Тишина окутывает разрушенный подчистую город. Я не оставил камня на камне, ни один человеческий житель не спасся. Я уничтожил всех…

Настала пора возвращаться.

Я схватил спасенное мною и мне отныне принадлежащее дитя человеческое лапой за плечо и взмыл ввысь. Я не сильно заботился о том, что крепким захватом когтей, скорее всего, сделаю ей больно, плевать. Ловя крыльями свободные потоки ветра, я цедил в сердце легкое разочарование. Мне не хотелось войны… Но разве я мог отказаться от своей природы?