Стефани Майер - Солнце полуночи [litres]

– Неужели ничего нельзя сделать? – рявкнул я на Карлайла.

– Мою сумку, пожалуйста, – холодно обратился он к Элис.

Она издала негромкий звук, как будто поперхнулась.

Я не мог отвести глаз от лица Беллы, сплошь в ссадинах и крови. Ее кожа под запекшейся кровью была бледной, какой я еще никогда ее не видел. Веки казались почти неподвижными.

Но, заглянув в мысли Элис, я заметил осложнение.

Сам я пока не успел осознать толком, что стою на коленях в целом озере крови. Но где-то в глубине мое тело наверняка отреагировало на кровь, и я это понимал. Однако реакция, какой бы она ни была, оставалась запрятанной глубоко под болью и до сих пор не всплыла.

А Элис, хотя и любила Беллу, оказалась физически не готова к тому, что увидела. Она медлила в нерешительности, стискивала зубы, пыталась проглотить яд.

Эмметту и Джасперу тоже пришлось нелегко. Они вытаскивали из комнаты разодранного на куски следопыта, а я мстительно тешил себя надеждой, что эти куски до сих пор в состоянии ощущать боль. Эмметт внимательно следил за Джаспером, опасаясь, как бы тот не сорвался. Сам Эмметт превосходно владел собой. Тревога за Беллу пересилила свойственную ему беспечность.

– Задержи дыхание, Элис, – посоветовал Карлайл, – будет легче.

Она кивнула, перестала дышать, метнулась вперед и отшатнулась, оставив возле ноги Карлайла его саквояж. Двигалась она так осторожно, что даже ни разу не вступила в кровь. И поспешила удалиться к раздолбанной аварийной двери, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Сквозь дверной проем слышались слабые звуки сирен – полиция искала машину, которая так безрассудно гоняла по улицам города. В том, что они найдут угнанный «кайенн», припаркованный в тени на тихой боковой улочке, я сомневался, но даже если найдут, мне все равно.

– Элис? – выговорила Белла.

– Элис здесь, – пробормотал я. – Она знала, где искать тебя.

Белла заскулила.

– Руку больно .

Я удивился тому, что она назвала именно руку. Повреждений было так много.

– Знаю, Белла. Карлайл даст тебе что-нибудь, и все пройдет.

Карлайл зашивал раны у нее на голове так быстро, что я не успевал следить за его руками. Ни одно место кровотечения не ускользало от его взгляда. Ему удавалось соединять крупные сосуды крошечными стежками, которые не сумел бы воспроизвести ни один другой хирург даже в идеальных условиях и при помощи систем вспомогательного кровообращения. Хорошо бы еще он прервался на время, чтобы ввести Белле какие-нибудь обезболивающие, но под сдержанностью и спокойствием я различал у него в голове мысли о том, что голова Беллы пострадала сильнее, чем ему казалось поначалу. Она потеряла так много крови.

Внезапно Белла вздрогнула и почти села. Карлайл удержал ее за голову железной хваткой левой руки. Ее глаза широко раскрылись – белки были красными от лопнувших сосудиков, – и она закричала. Я даже не подозревал, что у нее остались силы на такой пронзительный визг.

– Рука горит !

– Белла? – вскрикнул я, по глупости на миг решив, что ей жарко от огня, бушующего у меня внутри. Неужели я причинил ей страдания?

Ее глаза заметались, она ничего не видела от крови и упавших на лоб окровавленных волос.

– Огонь! – кричала она, выгибаясь дугой, несмотря на скрип ребер. – Потушите огонь !

От ее мучительного крика я впал в ступор. Я понимал, о чем она говорит, но в приступе паники у меня все перемешалось в голове. Как будто кто-то другой заставил меня отвести взгляд от ее лица, направил мои глаза на испещренную малиновыми пятнами руку, которую она отталкивала от себя, мучительно сжимая и выкручивая пальцы.

Короткий неглубокий порез рассекал кожу у основания ее ладони. По сравнению с другими ранами эта была пустяковой. Кровотечение уже останавливалось…

Я понимал, что вижу, но не мог подобрать слова.

Все, что я смог, – ахнуть:

– Карлайл, ее рука!

Он неохотно отвлекся от работы, и его пальцы замерли – впервые с тех пор, как он к ней приступил. Шок обрушился и на него.

Голос прозвучал опустошенно:

– Он укусил ее.

Вот они, эти слова: он укусил ее . Следопыт укусил Беллу. Ее сжигал яд.

Я увидел этот момент мысленно, будто на замедленном воспроизведении. Вламываюсь сквозь дверь. Следопыт делает бросок. Белла взмахивает рукой, заслоняясь от него. Я врезаюсь в него и оттаскиваю в сторону. Но зубы у него оскалены, шея вытянута… Я опоздал всего на миллисекунду.

Руки Карлайла все еще были неподвижны. «Зашивай ее!» – хотелось мне закричать на него, но я, как и он, знал, что теперь его усилия бесполезны. Все, что у нее сломано, срастется само собой. Каждая раздробленная кость, каждый порез, каждый крошечный кровоточащий разрыв тканей под кожей – все скоро снова станет целым.

Ее сердце остановится и больше никогда не будет биться.

Белла закричала и забилась в муках.

« Эдвард ».

Элис вернулась и нашла в себе силы присесть рядом с Карлайлом, наступив в лужу крови, впитывающейся ей в туфли. Легким движением она отвела волосы с красных от крови глаз Беллы.

« Нельзя допустить, чтобы это произошло вот так ». Она думала о Карлайле.

На Карлайла тоже нахлынули воспоминания. О следах зубов на его ладони и затяжных страданиях, которые привели к его метаморфозе.

Потом он задумался обо мне.

Фантомное жжение прошло по моей ладони, моей руке. Я тоже вспомнил.

– Эдвард, сделать это придется тебе, – настойчиво сказала Элис.

Я мог бы сделать так, чтобы у Беллы все прошло легче и быстрее. Ей незачем мучиться так долго, как мучился я.

Но страдать все-таки придется. Боль будет невообразимой. Пытка огнем продлится сутками. Просто… их будет не так много, этих суток.

А когда все кончится…

– Нет! – взвыл я, хотя и понимал, что протестовать бесполезно.

Сейчас видение Элис было настолько отчетливым, что казалось неизбежным. Как недавнее воспоминание, а не будущее. Мраморно-белая Белла с глазами, сияющими багрянцем в сто раз ярче, чем вся сцена бойни вокруг нас.

В эту картину вторглись мои воспоминания, наложились на видения Элис. Розали. Недовольная, исполненная сожалений. Вечно оплакивающая то, что потеряла. Так и не смирившаяся с тем, что с ней сделали. Выбора у нее не было, нас она так и не простила.

Выдержу ли я, если ближайшую тысячу лет с тем же упреком на меня будет смотреть Белла?

« Да! » – утверждала самая эгоистичная сторона моей натуры. Все лучше, чем если она исчезнет сразу, ускользнет от меня.

А лучше ли? Будь у нее возможность осознать все последствия и каждую потерю, выбрала бы она этот путь?

Осознал ли я сам, какую цену заплатил? Понял ли, что именно отдал в обмен на свое бессмертие? Неужели следопыт только что наткнулся на черную стену небытия, которая когда-нибудь суждена и мне? Или нам обоим уготовано вечное пламя?