Сергий Горн - Проводник. Возвращение зари. Его единственная книга чернилами света написанная

Полная луна озаряла все пограничные линии зимней ночи, в которой улочки причудливо выделялись в белизне заснувшего каменного города. Он появился на свет, и крик его не оборвал тишину больничных стен, как это бывает обычно после рождения человеческого детёныша. Смертные, участвовавшие при родах, в палате шёпотом или с прерывистым шипением размышляли о том, что мальчик родился в развитии отсталым. Быть может, молчаливо он родился лишь потому, что не мог, ещё слабый от чрева матери, известить белый свет о своём появлении, дабы не обратить на себя особого внимания злобных созданий, которые, как львы рыкающие, ищут, кого бы поглотить ? И только мать, прижимая нежно его к груди, колыбельную пела с дрожью – слёзы текли. Ангелы незримые умилённо смотрели, и затем, склонив головы к матери, запевали молитвы за упокой души человека.

Я вернусь к моменту его рождения, но это будет позже, гораздо позже. А сейчас я продолжу и лишь остановлюсь на поэзии этого в прошлом неразумного ребёнка, по наблюдению разумных смертных, который родился и даже не известил земной свет о своём появлении и который впоследствии никому не нужен был.

Он рос бедным мальчиком, но хватало ему поесть чёрного хлеба с молоком и жареной картохи с луком. Попить иван-чаю с малиновым вареньем и утру сказать: « Спасибо ». Сказать тихо и без укора. А что до игрушек, то он любую деревяшку превращал внутри себя в нужную игру для веселья и детской радости. О школьных годах он особо не рассказывал, лишь вскользь касался воспоминаний, как был в то время влюблён в одну девочку, которая на его некоторые знаки трепетного внимания относилась с отвращением и в лицо показывала своё холодное равнодушие, что приводило мальчика ко многим сердечным волнениям. Он их не выставлял напоказ. Он их тайно хоронил под слоем кошмарных снов на кладбище страданий, глубоко-глубоко в сердце своём, сыграв при этом радостно панихиду стихами, пока однажды не превратилась эта влюблённость в тусклый и неузнаваемый силуэт во тьме лишённой безжизненностью ночи, окутанной тусклым светом предательской луны, где вечно мерещатся тени злобных созданий иных миров.

Учился неохотно он, а поэтому плохо. Ужасно плохо. Сейчас некоторым деятелям общественности нравится во многих беседах с экранов телевизоров сравнивать советские времена, напоминая о том, как же хорошо учили ребят в школах, образование было лучшее в мире. Но по его определению этого не подтвердишь и – да – не опровергнешь. Видно, парню не повезло. В школе его не понимали, да и не хотели особо учить всем премудростям советского образования. По физкультуре, не напрягаясь, был лучшим в классе, но и тут, видно, автоматом ставили трояки. По другим предметам были сложности с пониманием, и если б учителя сделали хотя бы раз усилие и нашли подход к ученику, то б и жизнь прошла под известным вектором судьбы, а не петляла зигзагом с одной точки во множественно другие крайности бытия. Нет плохих учеников, есть плохие учителя . И после тех оскорбительных фраз, которые часто распаляли обиды в детской груди, ему вовсе не хотелось находиться в той проклятой школе. Хотелось бежать, бежать и спрятаться там, где глаз людской не раскроет прибежище его единственного покоя в мире детской радости. Хотя праздники школьные ему нравились. И готовился он к ним по особому виду влечения.

Он желал, он любил поэзию, а то, что у него память была нетороплива и стихи читал запинаясь у школьной доски, расписанной каракулями отличников, не имело значения. Любовь к вышнему внутри сильна, и никакая насмешка, в лицо брошенная, не могла затмить и пересилить тягу для пламени стиха, которая даст тепло и свет в темноте потерянным.

И вот случилось чудо, как помнит он, в тот год, когда ему исполнилось восемнадцать лет. Было утро, и восходящее солнце из-за горизонта, сквозь ветви деревьев протянув трогательные лучики к доброму сердцу юноши, освещало большую часть комнаты с потёртыми, старыми обоями. В это время на лице у него проступили морщинки скобок по обеим сторонам рта, образуя скромную улыбку. В эти минуты, благословенные свыше, и родились первые строки, навевая радость и умиление на сердце. Не все строки, написанные тогда, дошли спустя долгие годы. Была весна!

Вот они, строки, которые дошли спустя 20 лет. Вот они, родненькие, чистые, без самодовольного притязания маститых авторов в письменности. Конечно же, пройдёт год, может, два, и он переделает их, найдёт в разуме рифму другую, найдёт новое дыхание, ибо в его время жизни, точно грозы летние , ворвётся наставник. И начнётся тягота письма. Но после в бой попрёт он свободно, несомненно благодаря его в сердце своем.

Было утро, и заря сверкала, играясь с ещё маленьким ветерком-пилигримом, в молодой листве. Так и отпечаталась та заря в продолжении всех его стихов. Семнадцатилетняя работа над собой в правдивости строк обнародовала и потустороннюю жизнь, с которой не мог он сразу свыкнуться. А с другого ракурса посмотреть – его сверхъестественная жизнь пропитала мистическим проявлением многие его строки, сделав их непонятными для людского восприятия. Не понять и не принять – не измерить и не отрезать. Оставить непрочитанными строки и книгу забыть, потерять рукописи в суматохе переездов или в скитаниях, полных дум, что вернуться домой внутри себя всё же придётся.

Вот так заря Светоносная и отпечаталась в стихотворных строках и в сердце юноши.

Так писал он вначале, но, пройдя много лет по краю немыслимого, он не одну розу спасёт, взрастит, поливая дождевыми капельками, чтоб запах их льнул к сердцу особым вкусом – вкусом свежего утра и долгой жизни.

II.Стихотворение «Выпад по ту сторону» доверительно рассказывает о той жизни, в которой Сергей Пустынный находился всё время в поисках чего-то и никому не давал повода думать о том, что происходит с ним и вокруг него. Ведь происходящее с ним могло поколебать границы простого человеческого сознания и подвергнуть к долгому сумасшествию, которое не исчезло бы без помощи психиатрических клиник, где психотропными препаратами заглушают не только реальность, но и всё выдуманное от века сего . Он более чёткие выпады из реальности переносил строками стихов на бумагу.

Читать дальше