Александр Кудрявцев - Винчестер

Завернув на удачу за угол, остановился.

На пятом этаже длинного угрюмого дома с одиноким балконом светилось окно. Свет был неярким, дрожащим, словно от факелов или множества свечей.

Я машинально почесал затылок. С одной стороны, если там кто-то живет, это отличный шанс узнать, как отсюда выйти на Петроградку. С другой – прекрасный случай попасться в лапы неизвестному существу, обитавшему в этом доме.

Пока я судорожно пытался принять решение, створка освещенного окна распахнулась.

Из окна свешивался голый по пояс парень с длинным рыжим хаером.

- Хавка есть? А то свин мучает, спасу нет, - человека явно не интересовала ни моя личность, ни обстоятельства моего визита, - есть - поднимайся. Нет – проходи.

Я вспомнил про две пачки соленых галет в нагрудном кармане.

- Заходи, дорогой, - голос незнакомца потеплел, - а то я думал, до завра кони двину. Поднимайся на пятый, квартира 17.

Я осторожно поднялся. Парень терпеливо дожидался меня у распахнутой двери. Худое веснушчатое лицо, футболка с Бобом Марли, обрезанные по колено джинсы: мой новый знакомый напоминал вечного студента-раздолбая из общаги.

- Вот, - я протянул галеты.

- Как звать-то? – спросил человек, бережно принимая дань.

- Артур. А тебя?

- Неукачаев моя фамилия. Можно просто Лис.

Мы прошли темный длинный «предбанник» огромной квартиры. Я оказался в просторной звонкой от пустоты комнате. Топчан у стенки, большой разноцветный кальян посередине и дымящиеся палочки благовоний, натыканные повсюду на маленьких подставках – вот и все что в ней было. Да и на стенах приклеенные бумажки с какими-то фразами, написанными от руки. Из-за палочек в квартире тяжело пахло магазином благовоний.

- Зачем тебе столько?- я кивнул на коптящие тычинки.

- Кастанеда сказал, это Ночных Тварей отпугивает. Так они сюда не суются.

- Кастанеда?

- Ну да. Он меня сюда и притащил, кстати…после передоза… Сначала я подумал, что все, в аду… А потом на кухню пошел, а там такое…

- Что?

- Пойдем, покажу!

На кухне Неукачаева густо колосилась конопля. Некоторые стебли доставали уже до высоченного потолка, больше похожие на толстые стволы зрелого бамбука. Мясистые листья чуть покачивались от оконного сквозняка.

Лис сиял.

- Я в раю, чувак, ты понял? Я в раю!

Он кивнул на зеркало над рукомойником.

- Это Кастанеда помогает каннабис растить. Без него вся рассада бы накрылась.

- Понятно, - протянул я, решив подождать с расспросами. - А еду где берешь?

- У диггеров с Петроградки.Они под землей бункеры вскрывают. Я им траву – они мне сухпайки. Все по-честному.

- Слушай, - сказал я, - а ты среди них девушку по имени Искра не встречал? Рыжая, зеленые глаза…

- Не, - мотнул головой Лис, - не видел. Ищешь ее?

- Да, - я резко поднялся, - Мне пора.

- А куда тебе? – Неукачаев выпустил густую струю неторопливого дыма.

- На Петроградку.

- Неблизко, - заметил Лис

- В смысле?

- В смысле писец как далеко, - ухмыльнулся он, - мы с тобой сейчас в центре Города. В самом центре лабиринта, с которым ты, наверно, уже имел возможность познакомиться.

- Ништяк… - я сунул руки в карманы и прошелся по комнате.

- Вот что, чувак, - сказал Неупокоев, - завтра ко мне диггеры подтянутся, с хавкой. Можешь сегодня найтануть у меня. А днем с ними пойдешь. Они как раз в центр направляются, по катакомбам. Под землей опаснее, но зато в два раза быстрее.

Я остановился у двери.

- Чувак, я дело тебе говорю. На ночь комнату тебе отдельную выделю. Вечерком посидим, потрандим…

- Идет, - сказал я. Прошелся по пустой комнате, рассматривая надписи на стенах. Все они казались будто бы отзеркаленными. – Слушай, а ты-то сюда как попал?

Я ухожу

Зиме объявили март, но февраль не спешил сдавать город. Этим утром Питер напоминает городок в стеклянном шаре, засыпанный нетающим пенопластовым снегом.

Сонный город зевает жалюзями открывающихся магазинов, разгоняет по асфальтовым жилам железные эритроциты авто.Сегодня холодно даже сеонитовым сфинксам у Академии художеств. Охапки злого воздуха Балтики бросаются сразу со всех четырех сторон света и пронизывают до костей. Если и есть что-то постоянное в городе, то это ветер.

Проходя по мосту, Лис поднял ворот кожаного плаща и сделал в наушниках погромче. Улыбнулся грянувшим на весь мир боевым маршам "железных восьмидесятых". Поправил сбитые ветром рыжие пряди, прикрывавшие уши.

Черт бы побрал эти нагло оттопыренные раковины! Когда-то он приклеивал уши к голове резиновым клеем, чтобы не торчали на радость классу.

"Ну и дурак! - говорил ему начитанный Кастанеда, хозяин одного из последних флэтов города, - уши - зеркало души. В Римской империи достойных воинов определяли по уровню ушной оттопыренности. Характер! А козлам дай по рогам".

Из папиного литого "пацифика" получился отличный кастет справедливости.

"Ведьмак рыжий!" - скулили на следующий день Лысый и Заяц, размазывая по щекам кровянку, а он согласно встряхивал огненной гривой и скалил зубы. Классная руководительница пыталась ударить длинной линейкой и пророчила будущее в смирительной рубашке. Угрозы вызвать в школу родителей были сотрясением воздуха - визитом отец школу не удостаивал, матери не было. А потом Лис выиграл какую-то городскую олимпиаду, и его с облегчением перевели в гуманитарный лицей. У лицеистов были другие лица. Лису там понравилось. Правда, одеваться нужно по форме, но в казаках и кожаном прикиде можно ходить на работу. Кабак он и есть кабак.

Лис споткнулся, засмотревшись на полет целлофанового пакета, - в брусчатых мостовых Васильевского острова как обычно не хватало пазлов. Нырнув под низкую арку двора-колодца, привычно набрал код на двери старой парадной.

В тесной прихожей потрескивал старый счетчик электричества. Несмотря на ранний час дома не спали - в комнате громко болтал телевизор. Лис повесил на вешалку плащ, наткнувшись на пару пар грязных ботинок. Потянул носом воздух и негромко чертыхнулся, проходя в комнату.

На продавленном диване под плакатами печального Вилле Вялого чернел эмобой, стригущий себе антрацитовые ногти маникюрными ножницами. Рядом на столике лежал тетрадный листок с хитиновой стружкой.

- Привет, братан! Где отец?

Эмобой молча кивнул на закрытую дверь спальни.

- Воняет, как в кабаке… Я так понимаю, у нас снова гости. Бухают?

- Типа того…

Лис прошел на кухню, чиркнул спичкой над темной от времени газовой плитой. Синие языки пламени вцепились в днище алюминиевого чайника с помятым боком. Лис посмотрел на голый двор за окном. В желтой, как старая кость, стене дома напротив темнели окна коммунальных квартир - там уже ругались резкие голоса и дребезжала посуда, сливаясь в один унылый, но удивительно гармоничный аккорд.