Ирина Тигиева - (Не) читайте, это – для ёжиков! [СИ]

— Прошу прощения, домина. Испытание силы и ловкости назначено не на сегодня и будет проходить не за завтраком. Сегодня вы — гостьи за столом нашего досточтимого принцепса.

При упоминании принцепса глаза девицы прикрылись. Отвернувшись от ушастика, она накрыла искрошенный край парчой и попыталась соскрести со дна тарелки остатки лимонной гадости. Кстати, я к своей так и не притронулась — чья-то дружественная рука опрокинула содержимое моей тарелки на пол.

— Вторую смену блюд сейчас принесут, — добавил ушастик и затопал прочь.

Вторая, третья, четвёртая… Всего блюда сменились пять раз. За столом невест царила гробовая тишина, "красавицы" даже избегали друг на друга смотреть. Но я разглядывала их — украдкой, чтобы ненароком не вызвать новую бурю. Русалка с водяным пузырём вокруг лица, когтистый василиск с дюжиной глаз, дева-кошка, дева-птица, дева-"капустница", крылатая дева с ногами гиппогрифа, вампир, чьих придворных я якобы утопила, дева в черно-жёлтом наряде, выпускающая огонь из камней, дева с телом будто покрытым корой дерева — она обожглась об огненный камень соседки по столу, "херумвичик" с копытцами Бэмби, дева с гривой изумрудных волос с вплетёнными в них цветами и листьями по всему телу — кажется, она вела себя спокойнее остальных, и… я. А на возвышении — семейство царственных ёжиков и "Цербер" в лице Ээрикки. Только представить, что придётся от него выслушать! И я не ошиблась…

Как только ушастик в зелёном жилетике объявил об окончании трапезы, невесты, словно по команде, поднялись из-за стола и дружно поклонились. Я запоздало последовала их примеру, чувствуя себя Д'Артаньяном, не принятым в мушкетёры. Причина вышколенности невест стала ясна минутой позже, когда в зал вплыла "надсмотрщица" — домина Чидике. Ей девы поклонились ещё ниже. Я осталась стоять с гордо поднятой головой и приветливо махнула рукой, увидев шёлковые одежды Конана, маячившие за тяжёлым бархатом Чидике — мой "надсмотрщик" вошёл в зал следом. Чидике величаво прошествовала к возвышению, присела в реверансе с видом, будто делает августейшим особам огромное одолжение, и повернулась к притихшим невестам. Тогда девушки, слаженно, будто репетировали это сотню раз, одна за другой двинулись к выходу. Причём, каждая останавливалась напротив возвышения с балдахинами, приседала в глубоком реверансе и, насколько могла тоненько, пищала:

— Ave, augusti! Gratias ago, princeps meo! [17] Ave, augusti! Gratias ago, princeps meo! (лат.) — Да здравствуют Августы! Благодарю тебя, мой принц!

После чего разворачивалась и семенила к двери. Я растерянно глянула на Конана, но он только чуть заметно кивнул и улыбнулся. Невесты породолжали своё паломничество к возвышению: третья, четвёртая, пятая… И я занервничала. Нужно сделать, как они? Тоже выйти, поклониться… Шестая, седьмая, восьмая… Хотя бы запомнить, что они говорят… А, может, просто выйти молча? Я ведь — хомос, какой с меня спрос? Девятая, десятая, одиннадцатая… Моя очередь! Вдруг вспомнилось недавнее "выступление" перед переполненной студентами аудиторией — я защищала реферат. Всегда ненавидела публичные "обращения", а тут ещё обращаться пришлось на немецком — языке, которым владела далеко не в совершенстве. В общем, голос, когда произносила тему реферата, дрожал, как заячий хвост, а колени подгибались так, что в самый раз было пуститься в присядку… И зачем только я вспомнила это сейчас?! Вот и возвышение — сама не заметила, как к нему подошла, мордочки августейших ёжиков и почти панический взгляд Ээрикки… и во мне шевельнулась злость. Этот увешанный драгоценностями кактус будто не сомневается в моём провале, хотя речь идёт о простом реверансе и благодарности за еду. А ведь я даже учила латынь… когда-то. И уж точно смогу произнести что-нибудь подходящее случаю! Краем глаза видела, как Конан снова ободряюще кивнул и легко взмахнул рукавами. И тогда я лучезарно улыбнулась, присела в реверансе и на одном дыхании выдала:

— Ave Caesar, morituri te salutant! [18] Ave Caesar, morituri te salutant (лат.) — Да здравствует Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!

В то же мгновение лепестки, прикрывавшие мои плечи, "вспорхнули", словно бабочки, и закружились вокруг. Я вдруг осознала, что изрекла, кажется, покраснела, развернулась и ходко направилась к двери. Лепестки шлейфом устремились за мной — часть их так и осталась в "Зале Живота", когда дверь за мной захлопнулась. Выражаясь языком моего любимого профессора, "Вот это faux pas [19] Faux pas (франц.) — прокол, неверный шаг. !". Хотя… пожалуй, теперь меня отсеют точно.

— Домина, домина! — послышались тоненькие голоса со всех сторон.

Охнув от неожиданности, я вдохнула несколько кружившихся вокруг лица лепестков, закашлялась, раздражённо выплюнула лепестки и попала слюной на край одежды материализовавшегося рядом Конана… В первый момент он явно опешил, а я, залившись краской, сдавленно пробормотала:

— Извини… лепестки попали в рот…

Он прощающе улыбнулся, махнул рукавом, и ши, словно ждали команды, набросились на меня и поволокли куда-то по коридорам.

— Что за… — начала я. — Могла бы идти сама! Куда вы меня тащите?

— Показ…

— …уже скоро, нужно…

— …подготовиться, а времени…

— …совсем мало…

— О Боже, ещё и этот показ! — простонала я. — Совсем о нём забыла… А как меня готовить? Ведь уже одета!

Невесть откуда возникшая на пути дверь распахнулась за мгновение до столкновения с моим носом, и вот я — в просторной комнате, не моей. Вокруг — множество зеркал, с потолка свисают отрезы ткани разной длины, совсем как в лавке тканей на восточном базаре — не то, чтобы я когда-нибудь в такой была. И отовсюду слышиться шум — будто треск множества швейный машинок. Но всё это перекрыл звенящий яростью вопль Ээрикки:

— Ты в самом деле вздумала меня погубить?!

Ши, испуганно запищав, разлетелись в разные стороны, а я даже подскочила.

— Ты… откуда здесь взялся?..

— Не твоё дело! "Приветствую тебя, идя на смерть"?! После того, как перессорила всех претенденток и довела их до драки!

— Никого я ни до чего не доводила, — перевела дух и обиженно нахмурилась. — И сказала: "Идущие на смерть тебя приветствуют", сразу видно, в латыни ты не силён.

— Боги, дайте мне сил не придушить её на месте! — взвизгнул Ээрикки.

— Ещё и верещишь, как девчонка…

Видимо, не найдя нужных слов, Ээрикки встал на задние лапки, замахнулся передней, но, в последний момент передумав, снова опустился на все четыре и жалобно заскулил — совсем по-человечески:

— За что боги так меня наказывают! Принцепс уже спрашивал о тебе, и я… я… был вынужден сказать, что… что…

— …избрал девушку-хомоса, пленившись её красотой, — из-за свисавших с потолка "балдахинов" как всегда бесшумно выступил Конан.