Ирина Тигиева - (Не) читайте, это – для ёжиков! [СИ]

Неуверенно покосилась на Конана, тот кивнул, и я осторожно передала лапку, за которую поддерживала Снорри, в заботливые лапки Иво. Братья одновременно выдохнули "спасибо" и попятились обратно к толпе. Запылённые мордочки, никаких украшений или хотя бы поясков, которые я видела на эринацеусах при дворе.

— Подождите!

Сняв массивный золотой браслет, я протянула его Иво.

— Что ты делаешь? — ужаснулся Ээрикки. — Это…

— Прости, что из-за меня ты пострадал, малыш, — тихо обратилась я к Снорри. — Надеюсь, скоро поправишься.

Оба ушастика смотрели так, будто я только что вышла из спустившегося с неба звездолёта. Иво растерянно стиснул в лапках браслет. А я, чувствуя на себе буравящий взгляд Ээрикки, поднялась и, не оборачиваясь, заторопилась прочь. Толпа расступалась передо мной, словно волны перед утёсом, я ускорила шаг. Ээрикки догнал меня у самого края форума и, бегло оглядевшись, нет ли кого поблизости, вцепился в мой локоть.

— Остановись, наконец!

— Хочу вернуться во дворец!

— Он в другой стороне.

Я выдернула локоть из его ладони, но остановилась.

— Впредь сама буду выбирать себе наряды! Подобную гадость больше не надену!

— "Подобная гадость" необходима для твоей защиты. Хемиечинус пострадал из-за собственного любопытства.

— Он — ещё ребёнок… детёныш или как вы их здесь называете!

— Юный возраст — не оправдание для несоблюдения закона. Представители плебейского сословия не смеют приближаться к высокорожденным и их избранницам, тем более так фамильярно! Отпустить его, не наказывая — уже милость…

— Милость? — перебила я. — С каждым твоим словом мне всё меньше хочется оставаться в вашем ужасном королевстве!

— А ведёшь себя, будто не хочешь его покидать!

Я так и замерла с приоткрытым ртом. Ээрикки чуть наклонился ко мне и понизил голос:

— Тебе следовало просто пройти мимо. Если бы поручила заботу о детёныше одному из преторианцев или ово, уже бы поступила, как милосердная праматерь Эринация. Но нет, ты начала рвать не себе одежду, упала перед ним на колени, причитая, будто нанятая плакальщица! А то, что отдала браслет — один из отличительных знаков избранницы принцепса, вообще не имеет оправдания! Они даже не смогут его продать!

Безжалостные слова Ээрикки превратили мой благородный жест и искреннюю тревогу о бедном раненом ёжике в невероятную глупость. Я чувствовала себя истеричной дурочкой — крайне неприятное ощущение. Единственное утешение — весть о происшествии наверняка дойдёт до принцепса и августов, и подобное поведение окажется несомненным минусом в их глазах. Но Ээрикки разрушил и это чаяние:

— Самое неприятное во всём этом — плебс, обожающий подобные зрелища. В их глазах ты стала воплощением сострадания. Будь это испытанием, ты бы прошла его с блеском! И сомневаюсь, что результаты настоящего испытания на милосердие будут иметь значение теперь, — он поднял глаза на кого-то за моей спиной. — Ликтор, мы возвращаемся во дворец!

Но я уже передумала возвращаться. В конце концов, во дворце меня ждут только до смерти надоевшая комната, ово и ши. А здесь хотя бы какое-то разнообразие…

— Нет, продолжим прогулку. Только без жуткого плаща!

— Домина… — неуверенно начал ликтор.

— Зубастое безобразие больше не надену! — отрезала я. — Где храм этого вашего великого предка?

Конан с сомнением покосился на Ээрикки, но тот только устало вздохнул и махнул рукой.

Храм Эринация действительно производил впечатление. Величественное строение вроде храма Зевса Олимпиского в Афинах. Только вместо статуи верховного греческого божества здесь возвышалась не менее внушительная статуя грозного прародителя эринацеусов. Вдоль стен тянулись треножники, в которых мерцал зелёный огонь. В похожем на чашу светильнике у подножия статуи огонь был малиновым.

— Интересная задумка, — я кивнула на треножники и чашу. — Разноцветное пламя.

— Цвета символизируют кровь и лес, — пояснил Ээрикки.

Конан вместе с ово и ши остались за пределами храма. В святилище меня сопровождали только ушастики и Ээрикки. Всё время по дороге к храму сарторий не отставал от меня ни на шаг, вскидываясь всякий раз, стоило чьей-нибудь тени мелькнуть поблизости. В храме было довольно пустынно, но он всё равно держался рядом — полуоборачиваясь, чувствовала на щеке его дыхание.

— Кровь понимаю, но причём тут лес?

— Наша цивилизация зародилась в лесу. Места, где растут деревья, для нас священны.

Я подошла к самому подножию статуи. По обеим её сторонам стояли курильни высотой в два человеческих роста, и от них исходил запах, который я уловила, едва переступила порог храма. У входа он был едва ощутим, но сейчас сомнений не осталось.

— Марихуана? — недоверчиво повернулась к Ээрикки.

В его глазах мелькнуло непонимание.

— Что это?

— Наркотик. Нелегальный в большинстве стран моего мира.

— Какой наркотик? Это — каннабис. Дым от него помогает приблизиться к богам.

— И не только к ним! — хихикнула я и тут же зажала себе рот.

Один раз в жизни курила сигарету с этой дурью, и после меня, хохочущую до истерики, снимали с трёхметровой чугунной решётки-ограждения. Я пыталась забраться на неё, чтобы изобразить выученный накануне бурлескный танец…

— Ты что? — насторожился Ээрикки.

— А как это помогает приблизиться к богам? — хихикать хотелось всё сильнее, я едва сдерживалась.

— Мысли освобождаются от тревог, в сознании царит покой… Да что с тобой?

— Ничего, — сдерживаясь из последних сил, хрюкнула я. — Продолжай!

— Тебя забавляет то, что я говорю? — нахмурился он, и я не выдержала.

Схватилась за живот и захохотала. Ээрикки тут же вцепился в моё плечо.

— С ума сошла? Это — священное место!

— Священное! Какой умник додумался зажечь в нём два гигантских косяка?

— Какие косяки? О чём ты говоришь?..

Растерянность сартория вызвала у меня новый приступ смеха. На нас уже начинали глазеть.

— Кажется, опять выставляю себя буйнопомешанной! — захлопала я в ладоши. — То, что нужно! Видел бы меня Гилберт!

Ээрикки нервно глянул на сопровождавших нас ушастиков, что-то коротко бросил им на латыни и, подхватив меня в охапку, куда-то поволок.

— Отослал охрану! Решил со мной уединиться? — хихикала я. — А что скажет Гилберт?

— Прошу тебя, замолчи!

Наверное, марихуана была рассчитана на невосприимчивых к ядам ёжиков, а меня заставила слететь с катушек. Когда Ээрикки опустил меня на мраморную скамеечку в тёмной каморке за статуей Эринация, я хихикала, будто меня щекотали.

— Дейенерис… Дейни, — с испугом всматриваясь в моё лицо, он легко встряхнул меня за плечи. — Что с тобой?

— К-каннаб-бис… — заикаясь, выдавила я. — Д-для н-нас это… н-наркотик!