Ирина Тигиева - (Не) читайте, это – для ёжиков! [СИ]

— Извинения приняты. Что до наказания, ты должен вернуть Тобе его сестру…

— НЕТ! — от дикого вопля Уоссвы задрожал воздух. — Я не могу её вернуть!

— Это — приказ Лучезарной Домины, — ледяным тоном заявил Тоба. — Ты обязан повиноваться.

— Нет… Я не могу, — впервые за всё время знакомства на неприглядном лице мелькнуло умоляющее выражение.

— Домина, — хрипло прошептал он. — Не отнимай её у меня… Она… носит моё потомство…

— Мерзавец! Негодяй! Вор чести!.. — если бы ушастики не удержали рассирепевшего Тобу, он бы наверняка бросился на обидчика с кулаками.

Но Уоссва на него даже не глянул. Глаза под тяжёлыми бровями умоляюще остановились на принцепсе, потом снова впились в меня.

— Не отнимай её у меня…

Я растерялась, не зная как поступить. Если Оити "носит потомство" Уоссвы, возможно, ей действительно нет смысла возвращаться к брату.

— Позволь ей остаться с ним, — словно прочитав мои мысли, шепнул Ээрикки. — Сейчас уже ничего не изменить.

— Хорошо, — тихо согласилась я. — Она остаётся с тобой… Но ты не должен ограничивать её свободу. Она может видеться с родными, когда пожелает. И родные могут навещать её на твоей вилле в любое время…

— Нет! — теперь вопль принадлежал Тобе.

— Обещаю, — покорно склонил голову Уоссва.

— На этом дело завершено, — провозгласил принцепс. — Больше я не хочу о нём слышать. Мой отец скоро объявит о своём решении, и теперь, когда оба семейства породнились, подобным инцидентам больше не должно быть места. Valebitis [38] Valebitis (лат.) — Прощайте! ! Все, кроме Лучезарной Домины.

"Гости" устремились к двери. Тоба, низко поклонившись. Ээрикки, надев маску невозмутимости. Уоссва, сопя, будто у него пробито лёгкое. Проходя мимо, он вскинул на меня горящие злобой глаза и едва слышно процедил:

— Этого унижения я тебе не забуду, Лучезарная Домина!

— Теперь и ты знаешь, каково это — не быть услышанным, хотя правда на твоей стороне, — так же тихо отозвалась я.

— Ведьма… — прохрипел он и, не оглядываясь, поковылял прочь.

— Дейни, — принцепс оказался рядом, едва за последним посетителем закрылась дверь. — Надеюсь, ты простишь меня за то, что подверг этой процедуре?

— Всё уже забыто, — улыбнулась я. — Но почему не устроили такую же в тяжбе между Тобой и Уоссвой?

По лицу Гилберта мелькнуло умильное выражение.

— Тебе предстоит многое узнать о наших порядках, милая Дейни. Только Мудрые могут определить ложь подобным образом, но в обычные тяжбы они не вмешиваются. К их помощи можно прибегнуть лишь в исключительных случаях.

— Твой отец действительно собирается решить дело в пользу Тобы? — спросила я и поспешно добавила:

— Слышала об этом от Тобы!

Принцепс рассмеялся.

— Да, собирается. И… прости за то, что во время танца смутил расспросами о сартории. Что бы он к тебе ни испытывал, это не имеет значения. Ты — моя избранница и будешь достойной правительницей этой империи. То, как ты сейчас разрешила конфликт, говорит о мудрости и благородстве. Я восхищён!

— Спасибо…

Может, всё-таки следует ему признаться? Первое испытание — послезавтра, и я готова его провалить, как и все последующие… Так какой смысл тянуть агонию, мучить и принцепса, и себя?

— Гилберт, я… сомневаюсь, что подхожу на роль правительницы. Не уверена, что справлюсь с испытаниями и… — замолчала, увидев его лицо.

Представить не могла, что пухленькая физиономия может так помрачнеть.

— Почему ты мне это говоришь, Дейни? Из-за сартория? Ты отвечаешь ему взаимностью?

— Что? — опешила я. — Конечно, нет! Как такое пришло тебе в голову?

Лицо Гилберта смягчилось, но голос оставался напряжённым:

— Тогда не сомневайся. Испытания ничего не значат. Они всегда были формальностью в большей или меньшей степени. А ты уже доказала, что достойна быть правительницей…

Он вдруг наклонился и, не успела я опомниться, мягко прижался губами к моим губам. Я остолбенела от неожиданности, по-моему, даже ахнула. Гилберт тут же отстранился и, улыбнувшись, погладил меня по щеке.

— Я всё время смущаю тебя своим поведением, прости… Просто рядом с тобой я сам не свой.

Я растерянно хлопала глазами, мучительно соображая, что на это ответить. Но принцепс вывел меня из затруднения:

— Пора вернуться к гостям, милая Дейни.

— Да, пожалуй… — выдавила я. — Но… после всех волнений… мне бы хотелось отдохнуть… Если ты не против, конечно.

Гилберт всепрощающе улыбнулся.

— Хорошо. Хотя мне будет тебя не хватать.

— Можешь навестить в любое время, — зачем-то брякнула я, и тут же поправилась:

— То есть… в любое дневное время.

— Это я понимаю. Пока нас не свяжут узы, — принцепс легко поцеловал меня в щёку. — Спокойной ночи, милая Дейни. Тебя проводят до двери твоих покоев.

"Население" моих "покоев" уже спало. Я сменила светящееся платье на ночную сорочку и скользнула под одеяло. С недавнего времени никто не покушался на мою половину кровати, но Баако всё равно чувствовал, когда я оказывалась рядом, и тотчас перебирался с подушки ко мне на грудь. Так было и в этот раз, только сейчас эльфик сжимал в ручонках посапывавшую "поющую" стрекозу. Я привычно натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза. Думать ни о чём не хотелось. Разве только о том, что завтра — последний день перед началом испытаний, которые, чего бы мне это ни стоило, я провалю с треском!

День тянулся мучительно медленно, несмотря на то, что коротать его помогали Векеса и Субира. Сразу после завтрака мы отправились гулять по дворцовому саду в сопровождении преторианцев. Девы, хихикая, рассказали, что потасовка на балу не произвела на послов ожидаемого негативного впечатления. По словам Субиры, всё же проведшей большую часть ночи в компании "бесстрашного стратега", вечеринки экидов в самом деле походили на дотракийские свадьбы, поэтому подобный "разгул" был скорее плюсом в их глазах. Я, уступив просьбам подруг, только начала рассказывать о произошедшем в Комнате Трёх Потолков, когда на дорожку перед нами скользнула фигура, в которой я со второго вгляда узнала Тобу. Субира и Векеса заметно оживились, Тоба слегка смутился, но преодолел робость и галантно поклонился:

— Salvete, досточтимые домины! Надеюсь, домина Леголас Дейенерис Эвердин не откажет в чести поговорить со мной наедине?

Преторианцы были явно против, но я, пообещав, что не буду отходить далеко, свернула с дорожки под сень какого-то дерева.

— Благодарю тебя, домина, — Тоба потупился. — Не только за то, что согласилась со мной говорить, но и за вчерашнее заступничество. Ты — добрый гений моей семьи. Моя мать призывает на тебя благословение богов.

— Не стоит, правда…

— Я видел Оити! Едва встало солнце, мы отправились к Уоссве, и он не посмел нарушить обещания!