александр Баркалев - Центральный зомбилэнд

Если, конечно, это не очередное издевательство добрейшего Антоши. Подарить надежду, чтобы после лишить ее еще раз. Это было бы верхом ментального истязания. Пришедшая на ум идея, заставила руки похолодеть. Ну уж нет. К черту такие мысли. Где бы этот черт не находился, существо он явно неположительное, и пусть сам с ними мучается. Впрочем, если это жестокий обман, то Кирилл был благодарен и за него.

Часы щелкнули. 20:15. Кирилл с нетерпением посмотрел на них. Спасибо неизвестному, цифры начали отщелкивать не последние минуты жизни, а время, оставшееся до спасения. По меньшей мере, до попытки спасения. Быстрей бы они щелкали! Кирилла разбирало нетерпение и любопытство. Он сжал кулак, и по одному разогнул пальцы обратно. 20:17. До чего же медленно!

Оставшиеся три часа стали самым тяжелым периодом ожидания в жизни Кирилла. Это были не пустые слова для личности, проведшей указанную жизнь внутри зомби-социума. Сие общество не просто допускало, но всемерно поощряло и организовывало все возможные виды очередей, задержек и транспортных пробок, то есть любые способы убийства времени. Общество, в котором время настолько утратило свою ценность и значимость, что ни память о прошедшем, ни планирование будущего не имели в нем никакой практической пользы.

Робот с часами на физиономии обиженно щелкнул в последний раз. 23:15. Дверь распахнулась в тот же миг. Эхо щелчка не завершило еще блуждать по мыслям Кирилла, а в палату уже ворвался его добрейший тюремщик с самой лучезарной из всех своих улыбок на благообразной роже. Видимо, ждал за дверью, потирая потные ладони от нетерпения.

– Ну, вот и все, друг мой. – Антоша даже писклявил радостно. – Пришла так сказать пора – идем со двора.

Довольный собственным остроумием, за неимением других ценителей можно было излить его и на связанного Кирилла, он растянул улыбающийся свой рот еще шире, явив свету строй безупречно ровных зубов. В этом ряду даже клыки не выпирал из общей ровности. Хотя, действительно, зачем ему клыки? Медицинский робот, над которым тем временем успел поколдовать Антоша, начал отсоединять кабели и трубки, привязывавшие передвижную койку Кирилла к базе, вмонтированной в стену. Все манипуляции автомат делал ловко и быстро. Прямо любо-дорого смотреть. Кирилл погрустнел. Вот и ты, Осьминожка, мой двухдневный приятель, предаешь меня! Отправляешь на смерть! А ведь у нас нашлось столько общего за время долгих бесед наших. Пусть ты молчал, но ведь и не спорил, а значит безмолвно, но явно соглашался. Ведь и ты не свободен в своем пластиково-металлическом мире, привязанный программами к одному бесконечно повторяющемуся алгоритму, что записан на твою электрическую подкорку. Даже смерть у нас с тобой приходит одинаковая. Серая, безликая, в заляпанной робе и с лазерным скальпелем. Имя ее – утилизация.

Осьминожка виновато щелкнул, отключая последний провод, но все равно передал койку-бокс в надежные клешни роботов-конвоиров и печально помигал вслед огоньками. А может, и не виновато, и не печально вовсе… Кирилл где-то внутри понимал, что глупо переносить свои эмоции на неодушевленные предметы. Однако так хотелось, чтобы хоть кто-нибудь провожал его в последнюю дорогу, и провожал именно печально и виновато. Так-то. Да и потом, насколько он сам относится к предметам одушевленным, Кир еще до конца не понял.

? …надеюсь последние часы перед окончательным бессознанием ты провел с пользой. Вспомнил, так сказать, лучшие мгновения жизни. – Антоша хохотнул, что при его скрипучем писке было не так легко. – Ох, я же забыл, тебе же и вспомнить-то нечего, да и не получится…

Оказалось, Антоша все еще изощрялся в мудреных подколках, а Кирилл их невежливо пропускал мимо ушей. Надо собраться. Скоро лифт и на этот раз, видимо, действительно последняя возможность избежать досрочной разборки на запчасти. Кирилл поймал торжествующий взгляд Антоши и, изобразив, насколько возможно, грусть (получилось идеально) и доверие (вышло так себе, но на такую публику сойдет), изрек:

– Дорогой вы мой, Антон Иванович, знаю, вы искренне сопереживаете моей злосчастной судьбе. – Голос Кирилла картинно дрогнул. – Спасибо вам от всей души. Никогда не забуду такого участия и зомбилюбия.

Антоша даже закашлялся в попытках найти достойный ответ этому бреду. Не нашел, отвел глаза в сторону и пнул пробиравшегося по стеночке к выходу Осьминожку. Злой человек.

– Если позволите, Антон Иванович, – решил добить Кирилл. – То свою утилизацию я посвящаю вам.

Антоша буркнул что-то не очень внятное и махнул рукой в сторону роботов-охранников.

– Увозите! И вообще… идиот… Недолго осталось…

Более умных оскорблений ждать, очевидно, не приходилось. Койку-бокс с Кириллом на ней уже выкатили в коридор, и покрасневший в процессе мышления нос Антоши грозил скрыться за поворотом. Сопровождать Кирилла до конца тот, видимо, передумал.

– Так как? Позволяете? – выкрикнул Кир, решив полностью исключить возможность такого сопровождения. – Считаю молчание за согласие! Где можно оставить памятную запись?

Кричать дальше было бессмысленно. Роботы, полностью проигнорировавшие его попытку разрядить обстановку, уже успели укатить бокс в глубину полутемного коридора. Кирилл, насколько позволяли ремни, начал разминать затекшие руки и ноги. Раскачать передвижную койку-бокс так, чтобы она свалилась, будет задачей не из легких. Эта конструкция существенно тяжелее самого Кирилла. Конечности потихоньку отзывались. Сотни мельчайших иголочек, впившихся в кожу, приветствовали предстоящую активность.

Коридор показался Кириллу бесконечным. Роботы мчали его с приличной скоростью мимо вереницы закрытых дверей минут десять. Трижды они поворачивали и один раз поднимались по длинному наклонному пандусу. При этом за все время пути они не встретили ни одной живой души. Только безликие в сумрачном полусвете роботы, как призраки пропавших душ, боязливо жались по обочинам. Наконец бокс притормозил у высоких серых дверей с таинственной и устрашающей надписью «Предварительная».

Проход охранял массивный робот-администратор. Роботы-охранники долго будили его, во всяком случае, выглядел процесс именно так, а затем объясняли цель визита. Административный цербер в ответ рычал, ругался и плевался трескучими разрядами. Переговоры проходили на беспроводном уровне, но их напряжение не могло ускользнуть от внимания Кирилла. Все их участники вначале по очереди, а потом одновременно издавали громкое гудение самых разнообразных тональностей. Наконец механические проводники убедили электронного стража пропустить Кирилла в заветные двери. Издав целую череду оглушительно-недовольных щелчков, робот-администратор выпустил длинный щуп, которым тщательно обследовал закрепленную на передней части бокса электронную карту и прилагаемого к таковой Кирилла. Еще раз прогудев нечто ругательное то ли в адрес Кирилла и его охраны, то ли вообще на счет неадекватного мира, заставлявшего работать в пятницу вечером, административный механизм открыл двери во тьму.