Николай Ободников - Viva Америка

— Чего застыл? Холодец изображаешь? — Я обошел Фуза и тоже замер. — Ничего себе…

— Тоже мне — дети стекольщиков! — недовольно прошипела Козетта, отталкивая нас с дороги. — Ну-ка! О-ля-ля…

В заваленной старьем комнатке, под мерцавшей лампочкой, на груде хлама сидел Лесли. Прямо перед ним беспокойно прохаживались трутни, не решаясь к нему подойти. Они оторопело не отводили от Лесли выпученных бельм, тогда как Лесли злобно щурился, подергивал головой и непередаваемо кривил лицо, словно он вот-вот должен был смутировать во что-то зловредное и противопоказанное здоровой психике.

— Спокойно, — тихо хихикнул Лесли. — Это какие-то неправильные трутни…

— …и они делают неправильный мед [65] Благодарный кивок одному медведю из одного мультфильма. Будьте солидарны, кивните тоже! , — невольно добавил я.

— Да, — блаженно согласился Лесли, продолжая сидеть на месте. — Только эти трутни подчиняются явно не Кохту.

— Не Кохту… — зачарованно повторил Фуз, опуская мачете.

Внезапно трутни повернулись к нам — и отдали честь.

Я вздрогнул и открыл по ним беспорядочный огонь, заливая их противные рожи свинцом, а наши уши — громыханием выстрелов. Брызгая ихором из ран, трутни бездумно скакнули на нас. Фуз схватил одного из них за горло и наколол следующего на мачете — попав им прямо между отвисших мандибул. Козетта, в свою очередь, блеснула улыбкой, сверкнула глазами, а заодно — блеснула и сверкнула подствольным фонариком пистолета последнему трутню в морду, пустив затем туда же три пули.

Лесли одержимо хохотнул, словно застрявшей в сливном бачке лепрекон, и сунул в выпученные глаза трутня, извивавшегося в руке Фуза, работающий электрошокер. Буркала трутня тотчас взорвались, и он обмяк.

— А мои игрушки никто не захватил? — спросил Лесли, нетерпеливо пританцовывая.

— Наш крепкий русский был, видимо, очень и очень занят, — обворожительно подмигнула мне Козетта.

— И я даже знаю — чем! — дубовато пристыдил ее Фуз, сковыривая с мачете трутня.

— Да всё в машине! — виновато отмахнулся я. — Я же вам не ослик, чтобы на себе всё тащить! К тому же я и так спешил к вам изо всех сил!

— Это правда: он очень спешил , — самодовольно заверила всех Козетта.

— Хорошие вы люди, американцы! — утомленно закатил я глаза.

Внезапно по поселку разнесся хриплый смешок, просеянный через динамик громкоговорителя. Мы как по команде дернулись — но вспотел, как мне показалось, лишь я один.

— Мои любезные, ваши звериные инстинкты вас не подводят! — раздался хриплый голос Болль. — Не бойтесь, я не полезу за вами в вашу дыру. Проще было бы сжечь всё — вместе с вами. Ну же! Выгляните! Я не укушу — разве что немного ядом обрызгаю!

— Один в лицо, один в подколенную впадину и два в бок! — зловеще произнес Лесли и маниакально посмотрел на пробежавший в электрошокере голубоватый разряд.

С людоедским выражением на лице он раскидал ногами хлам и через балкончик выскочил на качавшийся на ветру мостик между домиками.

Я бросился за Лесли:

— Дело — табак!

— Дело — сенсация! — возразила Козетта, обогнав меня на полшага.

— Дело это — подсудное и уголовное! — нудно прогудел Фуз, гулко топая позади нас.

В центре поселка, на самой высокой куче угля, бесстрастно стояла Болль, держа в руках громкоговоритель и свой неизменный девятимиллиметровый «Glock-26». Ее огненно-арбузный деловой костюм кислотной изжогой разъедал глаза, несмотря на то, что из освещения были лишь нищие блики поселочного освещения да восковые звезды над головами. У подножия угольной кучи злыми тенями замерли бойцы ее спецотряда. Многие из них были оснащены уже знакомыми ранцевыми огнеметами.

Однако, к моему облегчению, в нас никто не целился.

— Привет, Белла! — злобно крикнул Лесли. — Какое инопланетное страшилище на этот раз подбросило твое русское…

— …седалище, — быстро подсказал я.

— …седалище!

— Гантер! — Болль благосклонно кивнула ему. — Ты сколотил прекрасную команду, раздобыл дневники и явил миру правду, помахав ею перед носом спецслужб, словно грязным носовым платком! Что сказать? Ваш энтузиазм — за-ра-зи-те-лен! Я просто, знаешь ли, разрываюсь между своим долгом, обязывающим ненавидеть таких, как вы, — показала она пистолетом на нас, — и… любовью!

— Директор Болль! Теперь, когда я официально лишен статуса специального агента, предписания и директивы больше не помеха нашим чувствам! — воодушевленно гаркнул Фуз. — Я и мой мваначама полностью в вашем распоряжении! Только не ликвидируйте этих людей, показавших мне прелести преступной жизни!

Козетта с жалостью взглянула на Фуза.

— Арчибальд! — хищно улыбнулась Болль. — Настоящий самец! Только тебе, как самцу, стоило бы знать, что территорию метят несколько иначе , — а не так, как это сделал ты возле портала! Но — расслабься, дело не в тебе.

Фуз обиженно и неверяще засопел. Козетта, встав на цыпочки, успокаивающе погладила его по лысине.

— Мадемуазель Бастьен! Прекрасные фотографии! — Перехватив громкоговоритель, Болль поаплодировала пистолетом. — А от той, где ты «примеряешь» к промежности размер боеголовки, у моих бойцов даже палатки ставятся!

— Зато от твоих у них, как всегда, на полшестого [66] Да ладно, все же знают шутку про полшестого. А с возрастом она становится еще и актуальней! , м-м? — задорно крикнула в ответ Козетта.

Болль каркающе засмеялась, словно простуженная ворона под дождем.

— Конечно, Штаты погрязли в этом! Безусловно, высшие эшелоны власти в курсе сделки с Кохтом! Разумеется, мой коготок тоже как следует увяз в этом дерьме! — элегантно пожала она плечами. — Только вот моим чертовым коготком стала моя младшая сестренка, чья болезнь скоро переведет ее из одной камеры пыток в другую ! Хороший стимул, чтобы продать совесть, пенаты [67] Божества домашнего очага (у древних римлян). Еще одна вполне стандартная сноска, верно? и убеждения, не правда ли?

— Мы ведь обнародовали дневники! — зло воскликнул я. — Кохт ни для кого не сделает исключения — как не сделал его даже для Маро!

— Алекс, мой дорогой собрат по родине!.. — меланхолично произнесла Болль с тоскливой хрипотцой в голосе. — О да, я ознакомилась с вашим пресс-релизом конца света. И да, теперь я знаю: для Кохта нет исключений.

Я с сарказмом развел руки:

— Похоже, ты нашла нас из жалости к себе! Приятно, нечего сказать!

— Усомниться в подлинности текущего положения вещей — значит усомниться в собственной жизнеспособности в этой стране, — странно ответила Болль. — Мир, смазанный вашей выходкой, катится в печь войны, прогреваемую сейчас всеми мировыми державами. Поголовное истребление нас как вида и ресурса или мировой молот для снятия с нас оков Кохта — что грядет? Лично я не из тех, кто слепо льет сладости себе на лицо, а потому я уверена: у сделки с Кохтом будет завершающий этап. Но какой? Как говорится, союзник моего союзника…