Пирс Энтони - Сквернавец

Впереди показался пожилой кентавр, стоявший у реки и глядевший на волны. Этот не был чёрным; наверное, он здесь с визитом.

— Кто ты? — спросил его Сквернавец.

— Меня зовут Чет. Собирался навестить сестру — Чем — и задержался тут, чтобы проверить, всё ли в порядке у внучки.

— У внучки? Разве она в воде?

— Это долгая история.

— Нам нравятся долгие истории, — сказала Бекка. — Особенно, если в них присутствует вода.

Чет одарил взглядом их обоих.

— Могу я поинтересоваться, кто вы двое такие?

— Я Сквернавец. Вершу скверные деяния.

— Я мор… то есть невинная девушка по имени Бекка.

— Ну, если вам, и вправду, интересно, то расскажу. В прошлом я навлёк на своё племя позор, повстречавшись у любовного источника с морской коровой. Необычное совпадение. Во время прогулки меня заинтриговал вопрос: как дышат кентавры? Вы можете посчитать его абсолютно бессмысленным, ведь я сам кентавр. Но, не понимая, как надо дышать, я стал задыхаться. Пользуемся ли мы человеческими лёгкими? Если да, то что же поддерживает лошадиную часть тела? А если в ход идут лошадиные лёгкие, то чем же дышит человеческий торс? Может, у меня две пары лёгких: одна для дыхания, другая — для бесед? Это казалось неэффективным, а кентавров неэффективностью не отличаются. Загадка была сложной.

Сквернавцу уже наскучили его откровения, но Бекка казалась заинтригованной, и его одолело любопытство: чем? Неужто в ней кроется нечто большее, чем дитя-полукровка? Если так, что к этой трансформации привело? Возможно, эту загадку удастся разгадать, наблюдая за её реакцией.

— Невероятно, — произнесла меж тем Бекка. — Продолжай, малыш.

— Загадка привела меня к другим вопросам, — с готовностью продолжал кентавр, которому внимание нежданных слушателей, кажется, льстило. — Как кентавры едят? Мы употребляем в пищу, в основном, человеческие яства — в тех же пропорциях, — но ведь наши тела весят намного больше. Здесь наверняка замешана магия, но большинство кентавров не верит в волшебство, когда оно затрагивает наш собственный род. Некоторые даже считают его неприличным. Моя кобылка, Чери, к ним относится; терпеть не может слушать о кентаврах, обладающих магическими талантами, хотя, по правде говоря, и моя сестра Чем, и я в этом плане одарены. Я способен уменьшать булыжники, превращая их в гальку, полезную для галок и галочек. А Чем…

Кентавр сделал паузу, словно в ожидании зевков, которые Сквернавец готов был предоставить в полной мере, но глупая девчонка сказала: — Продолжай, Чет. Ужасно интригующие рассуждения. — Как будто её, и в самом деле, интересовали все эти нелепые вопросы. Сквернавца уж точно — нет. Лёгкие, еда и галочки. Кого они заботят?

Кентавр благодарно продолжал: — Таким образом, я признаю, что владею магией, как и моя сестра. У неё всё в порядке: после романа с гиппогрифом аисты принесли ей Чекс, одну из первых крылатых кентавриц, которая, в свою очередь, вышла замуж за Чейрона и подарила жизнь Че, ставшей подругой принцесс и учительницей Сима, птенца Симург, старейшей и мудрейшей птицы на всём белом свете.

Несмотря на то, что история звучала зубодробительно скучно, Сквернавец ощутил в ней зерно хаоса и слегка оживился.

— Да, Симург — птица редкая, — кивнула Бекка. — У меня было много врагов, но с ней наши пути не пересекались никогда. Она слишком хорошо информирована и могущественна.

Девчонкина болтовня становилась всё причудливей. Ей же всего четырнадцать! Откуда ей знать Симург? Но кентавр уже снова заговорил.

— И вот, мы приближаемся к главному событию — не такому уж и красивому, хотя небезынтересному. Озадачивая себя вопросами наподобие вышеперечисленных, я не смотрел, куда иду. Правое копыто с брызгами опустилось в какую-то мелкую лужицу. Я не сознавал, что её сотворила колония шпанских мушек, ответственных за любовь, и наделила всеми свойствами любовного источника. Следовательно, я влюбился в первую женскую особь, которую увидел. Ею оказалась морская корова из соседнего озерца. Обычно я не удостаивал её повторного взгляда, но внезапно меня охватило желание обладать ею. Галопом припустив к озеру, я вошёл в воду и принялся вызывать с ней аиста. Моё внимание одновременно удивляло и льстило ей. Вскоре страсть испарилась — в конце концов, она была вызвана всего лишь лужицей, — я выбрался из озера и отправился домой, горя от стыда за своё, по меркам кентавров, падение. Как правило, мы не влюбляемся в другие виды, оплодотворяя лишь свой. Но что сделано, то сделано, и я не стал пытаться это событие скрыть. Сестра сочувствовала мне; у неё и самой позже случился вневидовой роман. Моя кобылка порвала со мной отношения. Было больно, но я её понимаю.

— Запретная любовь… — мечтательно вздохнула Бекка.

— Результатом которой стал Кенкор, здоровый метис с головой человека, хвостом морской коровы и шестью конечностями, приспособленными как для плавания, так и для передвижения предметов. Я часто навещал его, чтобы просветить в кентаврских науках, и должен признать, он был достаточно умён. Я горжусь им, хотя и стараюсь не привлекать к нему лишнего внимания. Он повзрослел, но самок своего вида не нашёл, поэтому начал наведываться в место обитания шпанских мушек, и со временем его терпение было вознаграждено: самка грифона сделала глоток воды из их лужи. Она подняла взгляд — и увидела Кенкора. Установить связь оказалось делом сложным, ведь она не могла спуститься в пруд, а он — подняться оттуда, но любовь всегда отыщет лазейку… они справились.

Попытки Сквернавца представить эту связь провалились. Пришлось принять слова кентавра на веру. Бекка выглядела полностью поглощённой рассказом.

Своим чередом грифонша произвела на свет трёх отпрысков. К общему удивлению, они весьма напоминали людей. Родители были опечалены, но вскоре радость пришла и к ним: у троицы жеребят проявились замечательные таланты. Мерайя, первая кобылка, могла принимать облик любого крылатого чудовища, и составлять компанию матери. Места, вторая кобылка, по желанию умела превращаться в любого из водных обитателей и плескаться вместе с Кенкором. Жеребчик Делл таким же образом научился выбираться на сушу и гарцевать со мной. Отличный выход из положения.

— Так для чего ты ждёшь здесь свою внучку? — нетерпеливо напомнил Сквернавец.

— Я периодически встречаюсь со всеми тремя, чтобы поддерживать общение и родственные связи. Мерайя с Деллом скоро будут тут, а вот Места передвигается медленней, вот я и задержался на берегу, ожидая её прибытия.

При этих словах к берегу подплыли две толстых морских коровы: большая и поменьше. Маленькая высунула из воды нос и превратилась в юную русалку. Наклонившись, Чет протянул ей руку, чтобы помочь выбраться на берег. Выйдя на сушу, девочка уже ничем не отличалась от обычного человека. Она улыбнулась и стряхнула с себя капли воды. Из заплечной сумы Чет достал платье, которое набросил внучке на плечи. Она завернулась в ткань, поправила причёску.