Александр Карнишин - Миниатюры [Сборник; СИ]

— Здравствуйте, — кивнула головой женщина, похожая на учительницу. С черной сумкой на боку. В красном пальто. Два пакета с продуктами в руках.

— Здравствуйте, — вежливо ответил Алекс, пропуская ее мимо себя. Он спустился до самого низа, выглянул на улицу. Посмотрел на часы. У него были хорошие часы — водонепроницаемые и с противоударным механизмом. По времени выходило, что вот-вот.

Плюс-минус пять минут. А может, и прямо сейчас. Он сунул руки поглубже в карманы, взбежал вверх по лестнице, остановился этажом выше и стал наблюдать за дверью квартиры, одновременно усиленно дыша носом, насыщая мозг кислородом. Ждать на улице осенью было бы гораздо хуже. Вот, скажем, была бы дверь подъезда закрытой — что тогда? Где-нибудь за углом, или вон, на детской площадке у дерева, или гулять туда-сюда от подъезда к подъезду, привлекать внимание. А так — тепло, сухо. Даже руки не мерзнут. Он пошевелил пальцами в карманах — точно, не мерзнут. Дверь внизу хлопнула снова. Алекс насторожился, вынул руку из кармана, посмотрел на часы. Похоже, дождался. Он присел на корточки, смотря вниз через решетку, закрывающую лестничный проем. Шаги? Один человек. Это хорошо. Рука на перилах. Похоже, точно дождался. Он стал медленно спускаться навстречу, к двери квартиры, рассчитывая так, чтобы оказаться сразу за спиной. Лязгнул вставляемый в замочную скважину ключ, щелкнул замок.

— Не закрывай, — хрипло сказал Алекс. Хрипло — потому что долго молчал.

— Лёша, ты опять забыл ключ? Давно стоишь?

— Да что ты, мам! Только подбежал. Мы с парнями играли…

— Ну, пошли, пошли домой. Ужинать и насчет школы разговаривать.

Эйван с подозрением осматривал стоящего перед ним непонятно кого.

Зеленоватая кожа, низкий рост, худой, аж все ребра наружу, длинные, до колен, руки, клыки, торчащие из рта…

— Ты кто такой вообще будешь-то?

— Эльфы мы, — солидно объяснил зеленокожий, стеснительно прикрывая клыки ладошкой.

— Да как же — эльфы! А рост? А кожа? А зубы? А красота где эльфийская?

— Болели мы сильно. А так-то — эльфы. Натуральные.

Женщина думает:

— Скоро весна. Хочу новое платьице. Светлое, короткое, разлетайку такую. И влюбиться. Скорей бы весна!

Мужчина думает:

— Скоро весна. Надо проверить спиннинг. Заменить колеса. Масло поменять. Скорей бы весна!

Седьмой этаж… Почему седьмой? Ведь есть же второй. Ну, третий, на крайний случай. Даже четвертый — если выпрыгнуть в коридоре, в торце, в окно и там сразу на крышу пристройки-кафе. А потом вниз и переулком в сторону. А с седьмого — ну, никак, кроме как по лестнице или лифтом. Он распахнул окно и высунулся, держась за трубу отопления, торчащую в углу. Нет, гладкая стена. Ни ухватиться ни за что, ни влезть никуда. Простыни? Он откинул покрывало и примерился, как рассечь простыню и пододеяльник с вложенным одеялом на полосы шириной в ногу, чтобы не порвались. Связать вот так, скрутить жгутом, чтобы наверняка…

Нет, все равно не получается. Слишком высоко. В дверь коротко и уверенно постучали. Ну, вот… Начинается. Он просканировал этаж. Так. Один стоит на выходе из коридора. Прямо у лифтов. Еще трое группируются возле двери. Причем, правильно группируются, умело. Он прикинул разлет, угол охвата — нет, никак не получалось уверенно зацепить всех троих сразу. То есть, кто-то наверняка сможет ответить. И еще этот, что в коридоре, у лифтов. И седьмой этаж! Он рванул чемодан, кинул его на кровать, распахнул одним движением и стал лихорадочно собирать бластер, выуживая детали из комков мятой одежды, присоединяя их друг к другу с мягким щелчком… Снова стук. Они не отстанут. Они уже здесь. Пряча оружие за спиной, инопланетянин Иванов (такое ему дали условное псевдо для врастания в местную цивилизацию), щелкнул замком и хмуро спросил в открывшуюся щель:

— Ну? Стоящая первой из той троицы, что таилась за дверью и простенками, худощавая женщина в черном, лет тридцати пяти с небольшим гаком, наклонилась чуть вперед и мягко, душевно спросила:

— С девушкой не желаете развлечься?

— Достала! — заорал во всю мощь легких инопланетянский шпион под псевдо «Иванов». — Убью, зараза!

— Ну, не хотите, как хотите, — сказала она недовольно. — Пошли девочки! Еще в семьсот тридцать первую новенький заехал!

Да, я такой и сякой и вообще плохой. Но я не потому такой весь из себя плохой, что я именно плохой, а потому просто, что вы такие хорошие.

— …Доктор, как же все это понимать? Я плохой сын: мало интересуюсь жизнью родителей. Я плохой отец: не дергаюсь по поводу своих детей. Я плохой муж… Вернее, уже не муж: развелись. Я плохой любовник: ни одна женщина не остается со мной больше года. Я плохой патриот: я не люблю слишком многое в своей стране. Я плохой гражданин: я нарушаю законы и не плачу налоги. И при этом все мне говорят, какой я хороший, какой я славный…

— Ах-х-х, какой же вы славный, какой хороший!

— Деда, а расскажи чего-нибудь…

— Да что же я тебе расскажу? Ты теперь, поди, больше меня знаешь.

— Ага, знаю. Сеть все расскажет и покажет. Сегодня, говорят аномальное похолодание. Самый холодный день за последние годы — восемьдесят градусов!

— Ого! Стоит записать в твою тетрадь, правда?

— Я уже записал. А восемьдесят — это как?

— Ну, как… Восемьдесят — это пузыри по коже и мутная жидкость. Щиплет, но протыкать пузыри нельзя. Надо помазать заживляющей мазью вокруг, а когда подсохнет немного, аккуратно срезать…

— Да это я знаю! Это учили. А у вас было восемьдесят, деда?

— Нет, восемьдесят у нас не было. У нас рекордом было сорок.

— А сорок — это как?

— Сорок, это когда идешь только в тени, а на солнечную сторону не выходишь, потому что…

— Помереть можно, ага.

— Ну, помереть — не помереть, конечно. Но некоторые умирали. Если сердце слабое.

— Так еще бы! У нас вон восемьдесят — уже говорят, что аномально холодно! А если сорок — это ж просто смертельно, наверное! А что ты еще помнишь?

— Ну, что… Вот трава зеленая была, а потом она желтела и стояла такая желтая.

— А как вы траву видели ночью? Разве зеленый цвет ночью не черный?

— Э-э-э… Зеленый ночью черный — это несомненно. Но днем, на свету, он зеленый.

— Как это — днем? Вы что, жалюзи открывали днем?

— У нас жалюзей тогда не было…

— Вот нам правильно говорят, что жили раньше плохо. Как без жалюзей? Без них нельзя! Без них помереть же можно! А еще замкнутое кондиционирование! Деда! У вас было замкнутое кондиционирование и фильтрование?

— Кондиционеры были, помню. Только они воздух засасывали с улицы, даже дырки специально добили в стенах, чтобы шланг такой пропустить.