Луковый король

Он дотронулся до её пальцев через ячейку сетки и заплакал.

- Ы, - сказала Соня.

- Что? Что ты говоришь? - не понял он, переставая всхлипывать.

Она держала на ладони маленький круглый шарик, типа как из пластилина, и улыбалась во всю ширину загорелого лица.

- Это мне? - спросил он удивлённо.

- Ы! - Соня энергично замотала головой и показала рукой в сторону единственной на участке жилой постройки — их с отцом дома.

Тадеуш сообразил не сразу.

- Папе?

- Ы! - Соня захлопала в ладоши, довольная его сообразительностью.

- Это яд? - сдавленным голосом спросил он.

Соня нахмурилась. Её взгляд красноречиво говорил: ох, уж эти тупые садоводы! Потом она догадалась, что нужно показать: сложила лодочкой ладони и опустила на них свою прелестную головку.

- Снотворное! - обрадовался Тадеуш. - Но зачем?

Соня наградила его целой пантомимой, смысл которой сводился к следующему: дай отцу выпить лекарство и выбирайся наружу, а я знаю, как тебе помочь. Как нам помочь, кричали её глаза.

Тадеуш решительно взял шарик и положил в карман, мимоходом ощутив его тепло и упругость — травы, наверное, какие-нибудь дикарские.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - произнёс он.

Соня дотянулась до его губ пальцами, предварительно смочив их слюной, и он долго не отпускал их, страстно облизывая. Они рисковали каждую секунду, проведённую у изгороди, и Тадеуш опомнился первым.

- Всё исполню, - пообещал он возлюбленной на прощанье. - Иди. Тебе нельзя здесь больше оставаться. И осторожней. К земле пригибайся.

Последним предостережением он снабдил Соню, памятуя неудачливого Никодима. Но дикарка только легкомысленно отмахнулась и исчезла из виду. Да так ловко, что даже он, предположительно зная, где она пробирается, не наблюдал ни шевеления полыни, ни вспорхнувших испуганных птиц.

Когда он вернулся к взрослым, пан Адам с гостем продолжали чаёвничать, но разговор уже скатился к обычным пустякам. Пан Волдырь советовал привязывать особо буйным представителям школьной молодёжи гири к ногам. Отец соглашался с ним, с одной оговоркой: это должно решаться совместно с педсоветом школы. Для придания делу законности. Тадеушу не составило труда вызваться к ним в слуги:

- Папа, тебе ещё чайку плеснуть?

- Давай. И себе плесни тоже.

- А вам, пан Волдырь?

- Нет, он уже уходит.

До темноты оставалось совсем немного.

Глава 10

Тадеуш впервые перебрался через забор сам, без помощи Кирея. Тот новенький, что давеча сладко дремал, нарушая инструкции, сунулся, было, к хозяину с нравоучениями, но в виду неопытности получил достойную отповедь.

- Ты мне ещё указывать будешь, дрянь, - разозлился на него панёнок для виду. - Твоё дело — дыру стеречь, а не хозяйского сына. У меня важное задание.

С этими словами он вскарабкался по сетке наверх и спрыгнул в мягкие заросли полыни, где его уже с нетерпением ждали.

Соня приложила палец к губам, как будто он сам не понимал, что шуметь в их ситуации нет необходимости. Она позволила ему лишь мимолётно обнять её ради соблюдения приличий, а потом достала откуда-то ленточку и показала жестами, что с её помощью рыцарю следует повязать глаза. Чтобы дорогу не запомнил, значит. Тадеуш не противился, но лёгкая досада кольнула в сердце — выходит, что не доверяют ему Сонины соплеменники.

Однако, едва они тронулись в путь, как пустые обиды покинули его. Чувство эйфории вытеснило все остальные. Они шли с Соней, взявшись за руки, через лес, и каждый шаг отдавался в его груди радостным перестуком. Он не имел ни малейшего представления, куда она его ведёт и зачем, но ему было решительно всё равно. Лишь бы с ней. Хоть на какое-то время. А там — пусть они его целиком закуют в железо. Не страшно.

По небу величаво плыл гордый Задурн, наполовину скрытый облаками, практически не освещала им путь, но Соня шла уверенно, не спотыкаясь, словно её глаза могли видеть в темноте. Тадеуш покорно волочился за ней, полностью доверившись своей проводнице и любовнице. Чтобы отвлекать себя от усталости, которая навалилась на его нетренированное тело практически сразу, он стал считать в уме. Досчитал до трехсот, сбился и начал всё снова. Так повторилось несколько раз, пока их путь, казавшийся уже бесконечным, неожиданно завершился.

Когда повязка была снята с его глаз Сониной ласковой рукой, он увидел, что они находятся на краю лесной опушки, посередине которой, вокруг огромного костра, собралась несметная толпа. Человек сто, наверное. А то и все двести. Если, конечно, это слово, «человек», применимо к дикарям. Ярко-оранжевые языки пламени устремлялись высоко в небо, смешиваясь искрами со звёздами.

Они присели вдвоём на бревно, как ему показалось, незамеченными, и стали наблюдать за событиями.

Похоже, дикари играли в какие-то свои игры, смысла которых Тадеуш уловить не мог. Они напоминали ему то салочки, то прятки. Правда, с какими-то более сложными правилами. Победителей от проигравших можно было отличить лишь по ликующим крикам или рёвам разочарования. Спросить же, в чём суть, было не у кого. Соня радостно хлопала в ладоши и толкала Тадеуша в бок локтем. Ему не оставалось ничего другого, как делать вид, что он тоже является полноценным участником действа.

Затем рисунок событий резко поменялся. Игроки разбежались, а к костру выскочила молодая женщина-дикарка. Круг зрителей раздвинулся, освобождая для неё место. Она стала совершать некие соблазнительные движения бёдрами, подбегала к мужчинам, поворачиваясь к ним трясущимся задом, и те благодушно шлёпали её по ягодицам. Дело шло к тому, что она вот-вот окажется прямо у носа новоявленного дикаря Тадеуша. Придумать стратегию поведения он, однако, не успел.

Женщина застыла прямо перед ним, вскинула к небу руки и заголосила что-то нечленораздельное. Тадеуш буквально подпрыгнул на ноги, не зная, как в точности истолковать её крик.

На помощь ему пришёл высокий худой старик с корявым посохом из осины, появившийся неожиданно, и как бы из ниоткуда. Вся компания замерла, глядя на него, а из его уст вдруг полились обыкновенные человеческие слова:

- Твоя приходи мой дом. Моя принимай тебя.

Он сделал пригласительный жест, и Тадеуш вышел из тени к костру, повинуясь ему и удивляясь про себя, что дикарь, живущий на свободе, умеет говорить. Никаких сомнений не было в том, что он здесь царь и бог, призванный казнить и миловать. Соня тем временем приблизилась к старику и крепко обняла. Он с обожанием, в котором без труда угадывалась родительская любовь, оглядел её. Вот так сюрприз! Выходит, она — не простая гражданка леса, но дочь вождя племени дикарей! А, собственно, какое значение для любви имеют регалии?

- Моя дочь рассказывал мне много о тебе, - подтвердил его догадки старик. - Она просил меня тебе помочь.